Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Гурко Владимир Иосифович

В первые дни ноября 1914 года, сдавая командование Сводным кавалерийским корпусом, я застал Маргграбову в полуразрушенном состоянии, переполненную нашими тыловыми учреждениями и военным транспортом. Я ехал тогда принимать под свое начало 6-й армейский корпус и en route завернул в располагавшийся на окраине городка штаб 10-й армии, которой командовал генерал Сиверс[35].

Глава 6 РЕЙД ЧЕРЕЗ ГЕРМАНСКИЕ ПЕРЕДОВЫЕ ЛИНИИ

Без сомнения, наиболее характерным примером действия войск, которыми мне довелось командовать в первые месяцы войны, является прорыв через германские боевые порядки на участке Ангербург – Линденхоф к городу Алленштейн. Эта операция проводилась на основании приказа, полученного генералом Ренненкампфом от главнокомандующего Жилинского. Директивы, присланные мне генералом Ренненкампфом, сводились к следующему. Кавалерийским дивизиям предписывалось, проникнув в расположение противника на участке фронта, занимаемого армией Ренненкампфа, по сходящимся маршрутам стараться продвинуться к городу Алленштейн для получения ясных и достоверных сведений о местонахождении и состоянии армии Самсонова, от которой уже в течение двух суток штаб генерала Жилинского не имел никаких известий.

Копия этого приказа была доставлена мне штабс-капитаном Малевановым, приехавшим на автомобиле в три часа пополудни (29 августа), когда я с чинами своего штаба только что уселся обедать, предварительно приказав войскам отдыхать до конца дня.

Внимательно изучив полученные указания, я передал их своему начальнику штаба, который с удивлением поинтересовался, что я намерен предпринять и каким образом предполагаю выполнить такой приказ. Днем раньше мои части имели довольно продолжительное столкновение с германской кавалерией, пользовавшейся поддержкой пехоты; на следующий день разведка установила, что вся населенная местность в направлении позиций противника занята германскими войсками. Это означало, что для того, чтобы добраться до Алленштейна, необходимо будет проложить себе путь через территорию, находящуюся в руках неприятеля.

Отвечая начальнику штаба, я уверенно сказал, что наша дивизия в составе трех кавалерийских полков и одной конноартиллерийской батареи должна сняться с лагеря в полночь. Маршрут следования ей сообщат, когда дивизия соберется и будет готова к выступлению.

Пока начальник штаба занимался необходимой подготовкой, я воспользовался случаем и расспросил прибывшего из штаба армии штабс-капитана Малеванова. Меня интересовало, не сможет ли он разъяснить, в чем заключается главная мысль этого достаточно странного приказа и что стало причиной его издания. Удовлетворительного ответа мне получить не удалось. Штабс-капитан мог только сообщить, что вот уже несколько суток штаб Ренненкампфа не получал из армии Самсонова никаких вестей. В соответствии с последней имеющейся в штабе информацией, Самсонов двинулся вперед с намерением обогнуть фронт Мазурских озер. Первые сообщения о начале этого маневра свидетельствовали скорее об успешном развитии операции, однако вслед за получением этих сведений всякая связь со штабом генерала Самсонова прервалась. Как видно, главнокомандующий фронтом захотел употребить имевшуюся у Ренненкампфа многочисленную кавалерию для восстановления контакта с Самсоновым и для налаживания связи предпочел не пользоваться маршрутом, по которому уже прошла 2-я армия, но направить нас по занятой врагом территории.

После внимательного изучения карт стало совершенно ясно, что для проникновения в район Алленштейна, где предположительно находилась армия Самсонова, необходимо, при использовании кратчайшего маршрута, преодолеть не менее пятидесяти километров вражеской территории и пересечь en route несколько железнодорожных линий. Поскольку германцы всегда достаточно тщательно охраняли свои железные дороги, это означало, что мы не можем рассчитывать на незаметное для противника перемещение кавалерийской колонны численностью в несколько тысяч сабель. Единственная надежда на успех этого рискованного предприятия заключалась во внезапности проникновения в глубь вражеских позиций, использовании темноты (на наше счастье, ночи тогда были безлунные) и в скорости передвижения. Немедленно для выяснения вопроса о том, какой маршрут сулит нам большие шансы остаться незамеченными под покровом темноты, были отправлены небольшие разъезды. Около полуночи дивизия, имея в авангарде полк петроградских улан, двинулась вперед через германские передовые линии и пересекла их, не вызвав, к счастью, ни единого выстрела со стороны неприятеля. Успех объяснялся главным образом тем, что кавалеристы воспользовались незаметной лесной дорогой, которую неприятель по каким-то причинам оставил без охраны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

К рассвету дивизия уже миновала район расположения германских войск и около шести часов утра имела первое столкновение с неприятельской пехотой, несшей охрану железной дороги.

Я уже упоминал, что в авангарде у нас двигались петроградские уланы. В то время мне еще ничего не было известно о существовавшем в дивизии суеверии, которое состояло в том, что всякий раз, когда в передовое охранение назначают улан, непременно случаются тяжелые бои с противником. Предрассудок подкреплялся тем фактом, что уланы по сравнению с другими полками несли самые тяжелые потери, в первую очередь – среди офицерского состава, причем более всего – в авангардных боях. Как будет видно из дальнейшего, в тот день упомянутое суеверие только окрепло. На протяжении всей войны этот уланский полк всегда проявлял себя наилучшим образом, а его доблесть была известна всей армии.

Каждый раз, когда дивизия шла в наступление, полки неизменно назначались в авангард по очереди. Я чрезвычайно благодарен фортуне за то, что в тот раз эта обязанность выпала петроградским уланам, поскольку я с полной уверенностью мог поручать им выполнение самых трудных и ответственных операций.

Для скорейшего пересечения железнодорожной линии было необходимо сковать германскую охрану дороги силами примерно полудюжины эскадронов. У меня не было уверенности, что наше движение через неприятельские позиции осталось незамеченным и противник не предпримет у меня в тылу каких-либо угрожающих маневров – в особенности после того, как винтовочный огонь близ железной дороги даст ему знать о происходящем. Дивизии потребовалось около часа, чтобы пересечь пути, после чего она ускоренным ходом двинулась прямо к Алленштейну. У меня не имелось ни малейшего представления о неприятельских силах в этом районе, находившемся на большом удалении от нашей операционной базы. Переход второй железнодорожной ветки вызвал примерно такое же сопротивление, что и в первом случае. Около полудня к нам подъехал разъезд с офицером, высланный вперед для связи с нами кавалерийской дивизией, двигавшейся к Алленштейну с севера. Командир разъезда сообщил мне, что, по всем расчетам, их дивизия вскоре сможет выйти к цели. Это известие укрепило наши надежды. Мы начали наступать в направлении последней отделявшей нас от Алленштейна железнодорожной линии, проходившей неподалеку от самого города, в котором находилась узловая станция. En route мои люди обнаружили полностью исправный пулемет – как выяснилось, русского производства, что ясно указывало на то, что наши войска вели в этом районе бои.

Приблизившись к железной дороге, мы, чтобы воспрепятствовать подвозу германских подкреплений, выслали партии под командой офицеров для подрыва полотна дороги. Эта своевременно предпринятая мера оказалась для нас неоценимо полезной несмотря на то, что взрывы всполошили неприятеля; в любом случае кавалерийская колонна, занимавшая по фронту около двух верст, не могла не привлечь его внимания.

Причина, по которой нам удалось пересечь этот район незамеченными, состояла в том, что германцы ранее эвакуировали отсюда все население. Вскоре после полудня наш авангард обменялся выстрелами с противником, и стрельба стала постепенно усиливаться. Двигаясь в голове своей колонны, я мог видеть атаку спешенных улан и отступающие перед ними довольно редкие, вернее всего – пехотные германские цепи. На таком расстоянии дома и казармы Алленштейна были уже видны невооруженным глазом. Подвезли нашу батарею, и она немедленно открыла огонь по германским резервам и по их отступающим цепям. Мне доложили, что обнаружено несколько убитых германских солдат и по их снаряжению установлено, что мы столкнулись именно с пехотой. Открыла огонь германская батарея, по всей видимости – гаубичная; вскоре к ней присоединилась еще одна, и обе стали уделять особое внимание нашим конным артиллеристам. Фронт боя постепенно расширялся, и я счел необходимым ввести в дело гусарский полк и несколько пулеметов. Казаков я отрядил на фланги. От разведчиков поступило донесение, что поезд, полный, должно быть, неприятельскими солдатами, остановился перед разрушенным участком железнодорожного полотна и пытается отъехать назад. Это тем не менее не помешало германцам выгрузиться в каком-то другом пункте и двинуться на наши фланги с одновременным охватом тыла. Тем временем отступавшие перед нашими уланами германские цепи получили подкрепление, и мы в любую минуту ожидали начала их контратаки. Во всяком случае, было ясно, что методичные германцы дожидаются результатов обходного маневра своих частей, прибывших на поезде, и, возможно, других войск, до сих пор нами не обнаруженных. В этот момент мимо меня провезли на санитарной двуколке тело одного из наших уланских полковников – Панкратьева, а вскоре после этого был еще убит командир первого эскадрона улан.