Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени - Татьяна Георгиева

Духовный мир человека Киевской Руси во многом был подобен мироощущению средневекового человека в раннефеодальной Европе: все вокруг значительно и полно мистического смысла и человек должен разглядеть сокровенный смысл вещей, окружающих его, символику животных, растений, числовых соотношений. Число «один» свидетельствовало ему о единстве Бога, «два» — напоминало о двуединой природе Христа (сын Божий и человек), «три» — о триединстве Бога. «Четыре» было символом материального мира, поэтому мир имеет четыре стороны света, он составлен из четырех элементов и т. д. «Семь» — воплощало в себе соединение в человеке Божественного начала с материальным, поэтому все, что касается человека, семерично: семь смертных грехов, семь противопоставленных им церковных таинств, семь дней недели, семь тысячелетий мировой истории и т. д.

Значительный и великий мир лежал вокруг человека. Себя человек ощущал в большом мире ничтожной частицей, но не случайной; он сам — творение Бога и участник мировой истории.

В Киевской Руси существовало весьма противоречивое отношение к светским увеселениям. Моральные критерии относительно народных традиционных праздников не были единообразны, а потому неоднозначно было отношение к ним: то запрет и гонение, то признание необходимости «смеховой разрядки».

В «двумерной» средневековой культуре христианский дуализм тела и духа, возвышенного и низменного выступал как дуализм серьезности христианской литургии, постничества, благочестия, величия церемониала при княжеском дворе — и буйства «смехового» гротеска в ритуале народных праздников. Древнерусские «смехотворцы» — скоморохи — с их «бесовскими песнями» и разгульной гротескной пляской («хребтов их вихляние и ногам их скакание и топтание») были любимыми и при дворе князя, и в крестьянской избе. Непременным атрибутом таких традиционных увеселений были сосуды с хмельным обрядовым зельем. Возможно, таковы были элементы древнего языческого обряда вызывания дождя.

Помимо выступления скоморохов любимы были и коллективные игрища, приуроченные к традиционным бытовым и земледельческим праздникам. Любой участник таких праздников становился действующим лицом игры ряженых. Ряженые кривлялись, плясали, прыгали, колотили в ведра, издавая неимоверный шум, — это был ритуал обезвреживания и отпугивания нечистой силы. Разыгрывались шутливые сценки похорон на Святки и на Масленицу — изгнание старого года и зимы, враждебной человеку и природе. В языческих обрядах ритуальный смех, знаменуя радость жизни, был направлен на приумножение человеческого рода, животных и урожая. Ритуальный смысл постепенно забывался, но «смеховая культура» сохранялась в традиции праздников.

Однако христианские ценности и образы постепенно входили в народную культуру, вытесняя язычество или перемешиваясь с ним. Это заметно на самых разных деталях быта — например, русские прически формировались под влиянием сначала языческого культа, а затем православного. Издревле считалось, что в волосах живет небесный добрый дух, поэтому так необходимо заботиться о волосах, украшать их.

Прически, как мужские, так и женские, отличались простотой линий, самобытностью. В раннем детстве, когда княжеских детей первый раз стригли, их волосы приносили в дар божествам. Мужчины носили прически из полудлинных волос, подстригали их «под кружок», а позднее «под скобу». Издревле на Руси существовал обычай во время стрижки надевать на голову небольшой по размеру глиняный горшок. Волосы, не поместившиеся под него, состригали по кругу. Эта прическа сохранялась в народе на протяжении многих веков, а сама стрижка называлась «под горшок».

Прически девушек отличались от причесок замужних женщин. Девушки в Древней Руси имели право носить распущенные по плечам волосы или заплетать их в одну или две косы. Волосы украшали лентой, узкой полоской металла — венчиком или яркой материей, охватывая голову и скрепляя на затылке. На конец косы прикрепляли бусины.

Волосы были своего рода символом женской красоты, ее притягательности и возможности родить здорового ребенка.

Существовал целый свадебный обряд, связанный с вступлением в брачную жизнь. Если у девушки на свадьбе были две косы, их расплетали и под пение подружек заплетали в одну косу, а если была одна коса, ее тоже расплетали и заплетали в две косы. А затем уже после свадебного обряда ее волосы прятали под кокошник или платок. Это символизировало, что теперь женщина подчиняется и принадлежит только своему супругу.

Согласно обычаю женщина, вышедшая замуж, должна была тщательно скрывать свои волосы. Даже дома не принято было снимать головной убор, так как волосы мог видеть только муж; даже его отец и братья этим правом не обладали. От обычая, запрещающего женщинам появляться на людях с непокрытой головой, простоволосой, появилось выражение «опростоволоситься», что означает «ошибиться», «сплоховать», «попасть в неловкое положение».

Однообразие причесок скрашивали многочисленные головные уборы, используемые с учетом времени года и дня, различные по назначению. В XIII–XVII веках мужские головные уборы претерпели существенные изменения, ввиду этого и укоротилась прическа, но на севере Руси, в Новгородских землях, еще в XIV–XV веках мужчины носили длинные волосы, заплетая их в косы. По достижении совершеннолетия отращивали бороду и усы.

Говоря об особенностях духовной культуры Киевской Руси той поры, необходимо обратиться к ее истокам — к богатой устной языковой культуре древних славяно-русов, к народной поэтической песенной традиции: песням, сказкам, загадкам, пословицам и поговоркам, обрядам, поэтически, песенно-ритмически оформленным, уходящим своими корнями в языческую культуру. Значительное место в фольклорной языческой культуре занимала календарная обрядовая поэзия, непосредственно опиравшаяся на языческий культ: заговоры, заклинания, обрядовые песни, воспевающие весеннее пробуждение природы, праздники урожая, а также свадебные песни, похоронные плачи-причитания, песни на пирах и тризнах.

На протяжении многих поколений народ создавал и хранил своеобразную «устную» летопись в виде прозаических преданий и эпических сказаний о прошлом родной земли. Устная летопись предшествовала летописи письменной и послужила одним из ее основных источников.

К числу таких преданий относятся предания о Кие, Щеке и Хориве и основании Киева, о призвании варягов, о походах на Константинополь, об Олеге и его смерти от укуса змеи, о мести Ольги древлянам и многие другие. Летописное повествование о событиях IX–X веков целиком основано на фольклорном материале.

Вершиной устного народного творчества являются былины. Этот героический эпический жанр сложился в конце IX–X веке. Большинство сюжетов былин связано со временем княжения Владимира Святославича — временем единства и могущества Руси и успешной борьбы со степными кочевниками. В основе былин лежат реальные исторические события, прототипами некоторых былинных героев являются реально существовавшие люди. Например, со сватовством норвежского короля Харальда к дочери Ярослава Мудрого Елизавете связан сюжет былины «Соловей Будимирович». Ряд эпических песен связан с борьбой с половецкими набегами конца XI — начала XII века. В них в несколько адаптированном к русскому произношению и народному сказочному восприятию виде встречаются имена известных по летописям половецких ханов (Тугоркан — Тугарин Змее-вич, Шарукан — Шарк-великан, Кудреван, Сугра-Скурла). Образ князя Владимира Мономаха — инициатора борьбы с кочевниками (в былинах они выступают под именем монголо-татар, позднее заслонивших собой имена прежних врагов Руси), слился с образом Владимира Святославича. К эпохе Мономаха относится появление цикла былин об Алеше Поповиче, былины «Ставр Годинович» (прототипом ее героя послужил приближенный Владимира, позже новгородский боярин Ставр Гордятинич).

В Древней Руси былины часто пелись в сопровождении гусляров, еще и еще раз закрепляя в памяти народа ярчайшие события, имена героев и их подвиги. В них отразилось представление о Руси как о едином государстве. Главная тема былин — борьба народа с иноземными захватчиками, они проникнуты духом патриотизма и гордостью за свою Родину. На протяжении многих столетий эти идеи, образы героев-богатырей вдохновляли народ, что и предопределило долговечность былинного эпоса, сохранившегося в народной памяти вплоть до XX века.

Что же касается письменной культуры, то тут надо сказать, что в Древней Руси элементарная грамотность была распространена среди разных слоев населения, о чем свидетельствуют ранние берестяные грамоты.

Как отмечает Б.А. Рыбаков: «Единство народного и государственного языка было большим культурным преимуществом Руси перед славянскими и германскими странами, в которых господствовал латинский государственный язык. Там невозможна была столь широкая грамотность, так как быть грамотным означало знать латынь. Для русских же посадских людей достаточно было знать азбуку, чтобы сразу письменно выражать свои мысли; этим и объясняется широкое применение на Руси письменности на бересте и на “досках” (очевидно, навощенных)».