Хороши в постели - Дженнифер Вайнер

домохозяйкой, не забывая комментировать все происходящее на потеху сидящих вокруг и к ярости всего первого ряда.

Позже, за капучино с горячими брецелями, купленными в палатке амишей, мать выдала мне речь, которую, не сомневаюсь, готовила с прошлого вечера.

– Знаю, сейчас тебе обидно и больно, – начала она, – но в мире полным-полно мужчин.

– Ага, точно, – буркнула я, глядя в стаканчик.

– И женщин, – услужливо добавила мать.

– Ма, сколько раз повторять? Я не лесбиянка! И не интересуюсь.

Та качнула головой в шуточной печали.

– А ведь я возлагала на тебя такие надежды! – изобразила она вздох и кивнула на прилавок, заваленный щуками и карпами с открытыми ртами, выпученными глазами, блестящей серебром чешуей. – Вот тебе наглядный урок.

– Это рыбный прилавок.

– Это знак, что в море полно рыбы.

Мать подошла к нему, постучала ногтем по стеклу. Я неохотно шагнула следом.

– Видишь? Представь, что каждая рыбина – это одинокий парень.

Я уставилась на рыбу. Рыбины, стопками по шесть тушек на колотом льду, как будто уставились в ответ.

– Манеры у них явно получше, – заключила я. – С некоторыми, наверное, и беседовать поприятнее.

– Хотите рыбу? – спросила низкорослая азиатка в резиновом фартуке до пола и с разделочным ножом в руке; я на секунду даже задумалась, не одолжить ли его и каково было бы выпотрошить Брюса. – Хорошая рыба!

– Нет, спасибо, – ответила я.

Мать увела меня обратно к столику.

– Не расстраивайся ты так. Уже через месяц этой статьей будут клетки попугайчикам застилать…

– Какая окрыляющая для журналиста мысль.

– Не язви.

– А что мне остается, – вздохнула я.

Мы снова сели. Мать подняла стаканчик с кофе.

– Это все потому, что его взяли на работу в журнал? – смело предположила она.

Я вздохнула уже глубже.

– Возможно, – признала я.

И правда: увидеть, как звезда Брюса всходит, а моя торчит на месте, все-таки обидно. Даже если бы в его первой статье речь шла не обо мне.

– У тебя все хорошо. Будет и на твоей улице праздник.

– А если нет?! – вскинулась я. – Что, если у меня так и не появится другая работа, другой парень…

Мать махнула рукой, мол, даже думать о подобном слишком глупо.

– Ну а вдруг? – сбивчиво настаивала я. – У него теперь колонка, он пишет роман…

– Говорит, что пишет роман, – заметила мать. – А это не обязательно правда.

– У меня больше никогда не будет парня, – безжизненно отрезала я.

Мать вздохнула:

– Знаешь, наверное, здесь отчасти есть и моя вина.

Тут я насторожилась.

– Когда твой отец говорил всякое…

Такой поворот беседы меня совершенно не устраивал.

– Мам…

– Нет, нет, Кэнни, дай мне договорить. – Мать глубоко вздохнула. – Он был ужасен. Жесток и ужасен, а я позволяла ему слишком многое и слишком долго молчала.

– Что было, то прошло.

– Я сожалею, – произнесла мать, и эти слова, пусть я их, разумеется, уже от нее слышала, в который раз причинили мне боль, ведь они напоминали мне, за что она извиняется и как плохо тогда было. – Сожалею, потому что знаю, что из-за случившегося ты и стала такой.

Я встала и, подхватив наши стаканчики, остатки брецелей, использованные салфетки, направилась на поиски мусорного бака.

Мать последовала за мной.

– Какой «такой»? – спросила я.

Она задумалась:

– Ну, ты не очень-то дружишь с критикой.

– И не говори.

– Ты недовольна своей внешностью.

– А ты покажи мне женщину, которая ею довольна, – парировала я. – Просто не каждой понравится, когда ее комплексы становятся достоянием миллионов читателей «Мокси».

– И мне жаль… – Она бросила печальный взгляд на столы в центре рынка, за которыми собирались целые семьи – ели сэндвичи или пили кофе, пересказывая друг другу новости из «Икзэминера». – Мне жаль, что ты так мало веришь в себя. Я имею в виду личную жизнь.

И снова тема, которую я совершенно не хотела обсуждать с матерью, на старости лет подавшейся в лесбиянки.

– Ты еще найдешь того самого.

– Ага, отбоя нет от вариантов.

– Ты пробыла с Брюсом слишком долго…

– Ма, хватит!

– Он казался неплохим. Но я знала, что ты не любишь его по-настоящему.

– Я думала, ты уже сошла с арены гетеросексуальных советов.

– А я как специально приглашенный гость, появляюсь по мере необходимости, – весело ответила мать.

Снаружи, у машины, она грубовато стиснула меня в объятиях – что, я знала, было для нее большим шагом. Моя мать великолепно готовит, умеет слушать, хорошо разбирается в людях, но нежности и прочие сюси-пуси ей никогда особо не давались.

– Люблю тебя, – сказала она, что тоже было ей несвойственно.

Однако я не собиралась возражать. Я нуждалась в каждой капле любви, которую могла получить.

3

В понедельник утром я сидела в приемной на седьмом этаже Центра по проблемам веса и нарушения пищевого поведения Филадельфийского университета в окружении настолько полных женщин, что они даже не могли закинуть ногу на ногу. Все мы едва помещались в местных креслах. Руководи я подобным заведением, то поставила бы диванчики.

– Несколько анкеток. – Улыбающаяся тощая медсестра на регистрации вручила мне пачку бланков толщиной в полтора сантиметра, планшет и ручку.

– Вот тут у нас завтрак, – прощебетала она, указывая на кучку ссохшихся рогаликов, контейнер обезжиренного сливочного сыра и кувшин апельсинового сока с толстым слоем мякоти на поверхности.

«Как будто кто-то станет здесь есть», – подумала я, проходя мимо рогаликов, и уселась со своими бумажками под постером «Стряхиваем вес… шаг за шагом!» с моделью в трико, порхающей по цветочному лугу. Вот уж чего я точно не собиралась делать, насколько бы ни похудела.

Имя. Легко. Рост. Без проблем. Текущий вес. Тьфу. Минимальный вес во взрослом возрасте. А четырнадцать считается взрослым? Причина желания похудеть. Поразмыслив с минуту, я нацарапала: «Была унижена в национальном издании». Поразмыслив еще с минуту, добавила: «Хотела бы повысить самооценку».

Следующая страница. История диет. Максимальные веса, минимальные веса, программы, в которых я принимала участие, насколько удавалось похудеть, как долго удавалось удержать вес. «При необходимости, пожалуйста, используйте обратную сторону листа» – подсказывал бланк. У меня эта необходимость возникла. Мельком оглядев приемную, я поняла, что у остальных тоже. Одна даже попросила чистый листок.

Третья страница. Вес родителей. Вес бабушек и дедушек. Вес братьев и сестер. Я заполнила их наугад. Не то чтобы мы обсуждали подобное во время семейных сборищ. Страдаю ли я булимией, практикую голодание, злоупотребляю слабительными, одержима спортом? Если да, подумалось мне, то выглядела ли я бы вот так?

Пожалуйста, укажите пять своих любимых ресторанов. Ну, это легко. На одной своей улице по пути я могла насчитать пять мест, где шикарно кормят –