Поднятые по тревоге - Иван Федюнинский

Одна из работниц энергично тряхнула светлыми кудряшками:

— Не побоимся. Мы к обстрелам и у себя на заводе привыкли.

Другая, на вид чуть старше своих подруг, с темными упрямыми глазами, сказала:

— Еще мы хотели бы передать бойцам подарки от комсомолок завода. Но не взыщите, подарки скромные: папиросы, курительная бумага, кисеты, ну и все такое прочее.

— Подарок дорог не своей ценой, а тем чувством, с которым подносится, заметил я. — Так что, девушки, не волнуйтесь: подарки ваши будут приняты с радостью.

Я рассказал гостям о положении на фронте, попросил передать благодарность Военного совета армии славному коллективу кировцев за ту помощь, которую они нам оказали в трудную минуту своими боевыми отрядами и строительством оборонительных сооружений.

Затем мы с Соловьевым посоветовались и решили направить делегацию в 189-ю стрелковую дивизию. Соловьев тут же позвонил военкому дивизии батальонному комиссару Турецкому, предупредил о прибытии делегации и попутно напомнил:

— Вы там не забудьте покормить гостей обедом. В Ленинграде, сами знаете, с продовольствием сейчас туго.

И в этом напоминании был весь Соловьев — чуткий, всегда очень внимательный к людям.

Делегации рабочих побывали во многих частях и соединениях. Полки 13-й стрелковой дивизии посетили рабочие с фабрик «Скороход», «Красный швейник» и с завода «Госметр». Делегация с завода «Карбюратор» побывала в полках 21-й мотострелковой дивизии и в частях других соединений.

С защитниками Ленинграда была вся страна. Письма и посылки бойцам Ленинградского фронта слали рабочие уральских заводов, нефтяники Баку, ташкентские текстильщики, колхозники Таджикистана и Туркмении.

В напряженных боях прошел сентябрь. К концу месяца установилось некоторое затишье. Противник больше не пытался наступать. Его обескровленные части перешли к обороне.

План генерал-фельдмаршала фон Лееба взять Ленинград с ходу окончательно провалился. Тогда гитлеровцы, чтобы скрыть свои просчеты, стали утверждать, будто они и не предполагали брать город штурмом, а намерены принудить его к сдаче блокадой.

Эти вымыслы никого не могли ввести в заблуждение, провал немецких планов был слишком очевидным. Об этом свидетельствовали и захваченные нами штабные документы, и показания пленных, и, наконец, дневники вражеских солдат и офицеров.

Я позволю себе привести небольшую выдержку из дневника ефрейтора Генриха Майера. Его показал мне начальник политотдела армии полковой комиссар Белик. В этих записках ярко выражено настроение фашистских солдат. «10 августа. Атака на Ленинград. Воскресенье, а мы сидим без папирос и хлеба. Последнюю папиросу обменял на кусок хлеба.

13 августа. Наступление на Ленинград продолжается. Твердо уверен, что до воскресенья Ленинград падет: сопротивление русских полностью сломлено. Конец войны наступит через пару дней.

16 августа. Натолкнулись на сильный артогонь, который продолжался всю ночь до 4-х часов утра».

Записи в дневнике обрываются 31 августа. Позднее Майеру, видимо, была уже не до дневника. А 18 сентября в районе Урицка фашистский ефрейтор был убит. Как и фельдмаршал фон Лееб, он до последнего дня надеялся, что фашистским войскам удастся взять Ленинград штурмом. По полчища врага были остановлены беспримерным героизмом нашей армии, они разбились о стальную грудь народа, вставшего на защиту своей Родины.

Фельдмаршал фон Лееб просчитался. И это ему дорого обошлось. Гитлер, взбешенный тем, что его планы оказались невыполненными, обвинил фон Лееба в полном отсутствии умения руководить войсками. В декабре фельдмаршал был отстранен от командования группой «Север» под предлогом болезни. На его место встал генерал-полковник Кюхлер, которому тоже был присвоен чин генерал-фельдмаршала. Однако и Кюхлер не сумел изменить положение под Ленинградом в свою пользу. А когда наши войска в январе 1943 года сняли блокаду Ленинграда, Кюхлера постигла судьба его незадачливого предшественника.

Нет, фон Лееб был ничуть не хуже и не лучше многих других гитлеровских военачальников. В его просчетах и ошибках со всей полнотой проявились порочные в своей основе бредовые планы гитлеровского командования, построенные без учета реальной обстановки, без учета несокрушимой мощи советского народа и его армии.

Однако вернемся к событиям, происходившим под Ленинградом в сентябре октябре 1941 года.

Как уже говорилось, к концу сентября фронт стабилизировался. Противник перешел к обороне. К началу октября 42-я армия в составе пяти стрелковых дивизий и двух стрелковых бригад занимала оборону на фронте от берега Финского залива до восточной окраины Пулково.

Несмотря на то что сил у нас было мало, мы то и дело наносили противнику чувствительные удары, не позволяя ему снять с фронта и перебросить под Москву, где фашисты развивали наступление, ни одной дивизии.

Именно с этой целью 44-я стрелковая дивизия вместе с 6-й отдельной бригадой морской пехоты 1 октября вновь начала бои за Урицк, Старо Паново, Ивановку, Сосновую Поляну. В то же время 13-я стрелковая дивизия вела активные боевые действия у Кискино и Верхнее Койерово.

Особенно геройски сражались моряки 6-й отдельной бригады морской пехоты. Спаянные крепкой дружбой, всегда готовые прийти на помощь товарищу, они проявляли в боях беззаветную храбрость. По какому-то неписаному закону все перед атакой обязательно надевали бескозырки и расстегивали воротники гимнастерок так, чтобы была видна «морская душа» — полосатая тельняшка. Фашисты до ужаса боялись безудержно смелых, стремительных атак морской пехоты.

Бои продолжались несколько дней. Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление. На окраине Урицка они возвели прочную систему обороны.

В помощь стрелкам, наступающим с фронта, были посланы десанты. Одна усиленная рота 6-й отдельной бригады морской пехоты была высажена в районе Стрельны. Другой десант численностью до 1000 человек высадился ближе к Петергофу. Десанты, хотя и не смогли полностью выполнить свои задачи, потому что нам не удалось соединиться с ними, все же нанесли противнику значительные потери.

Отважно действовала в боях за Урицк и 124-я танковая бригада. Один из ее офицеров — капитан Рыбаков, оставаясь в подбитом танке восемь часов, вел неравный бой в тылу врага. Не покинул своей машины и трижды раненный старший лейтенант Чапайкин. Я находился в лесопарке на командном пункте 124-й танковой бригады, когда туда на тягаче привезли танк Чапайкина. Голова, плечо, левая нога танкиста были перевязаны красными от просочившейся крови бинтами. Нервное напряжение не покинуло его, он гневно вскрикивал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});