Под кожей (ЛП) - Стоун Кайла

— Очень вовремя, — радуется Билл, когда я прихожу. — Ребенок Брианны заболел. Она не сможет выйти на смену. Я собирался позвонить Джесси, но тут появилась ты. Справишься?

Я кривлюсь. Он хочет, чтобы я обслуживала столики. Больше общения с клиентами. Больше шансов все испортить. Опять.

— Ты мне доверяешь?

Его смех раздается откуда-то из глубины его нутра.

— Нет. Ни капельки.

Я ничего не могу с собой поделать. Он выжимает из меня натянутую улыбку.

— Ладно, тогда. Рада, что мы на одной волне. Я постараюсь изо всех сил не плевать ни в чью еду.

Он похлопывает меня по плечу.

— Это все, о чем я прошу, малышка.

Я повязываю фартук Брианны, проверяю, есть ли у меня блокнот и пишущая ручка, и засекаю время.

Я работаю два часа, обслуживая и убирая несколько десятков столов. Я не бросаю еду кому-то на колени и не кричу на непослушных малышей. Я заработала почти шестьдесят баксов на чаевых, когда раздался звонок. Входит Брианна, с широкой улыбкой на лице и с идеальными светлыми косичками. Ее муж, должно быть, вернулся домой пораньше, чтобы взять на себя заботу о больном ребенке. Билл дает ей много смен, потому что она может работать в баре. К тому же она бойкая и энергичная, старики ее любят. В отличие от меня, угрюмой зануды.

Я снимаю фартук и заканчиваю работу, как только вижу, что ее машина въезжает на гравийную парковку. Сразу за ней подъезжает другая машина, черный, покрытый грязевой коркой грузовик. Будь оно все проклято.

Я смотрю через стеклянную переднюю дверь, как Фрэнк, мама с ее раздувшимся животом и мои братья вываливаются из грузовика. Мои внутренности сжимаются. Фрэнк часто приезжает сюда, когда он дома, но обычно для того, чтобы выпить пива с друзьями после наступления темноты. Никогда с семьей. Никогда, когда я работаю здесь.

Фрэнк входит в парадную дверь, на его лице огромная ухмылка, а в одной руке уже зажата бутылка пива.

— Где Билл? — кричит он. — Где лучший полузащитник, который когда-либо играл в «Диких котах»?

Трое или четверо мужчин в баре крутятся на своих барных стульях и приветствуют Фрэнка рукопожатиями и хлопками по спине. Один из них — Гектор Гонзалес, одетый в накрахмаленную синюю полицейскую форму. Я полагаю, ему не положено пить на службе, но он не из тех полицейских, которые позволяют регламенту мешать своему образу жизни. Он тоже играл в футбол, на позиции защитника или что-то вроде того, но был недостаточно хорош, чтобы получить за это стипендию. Он один из главных приятелей Фрэнка по покеру.

Билл выходит, и Фрэнк заключает его в медвежьи объятия. Они все начинают рассказывать о чемпионате штата 98-го года, когда «Дикие коты» почти прошли весь путь. Они могут часами трепаться о своих славных днях. Чем больше алкоголя бурлит в их жилах, тем больше славы. И все они любят Фрэнка. Он громкий, веселый и может зажечь публику. Он рассказывает замечательные истории, отлично играет в покер, может с легкостью выиграть партию в бильярд или дартс и всегда отдает долги.

Ма молча ждет у двери. Аарон и Фрэнки смотрят на Фрэнка с обожанием в глазах, как будто это величайшая вещь в мире — быть большой шишкой в баре маленького городка с горсткой смешных историй о том, что ты делал двадцать лет назад.

— Что вы здесь делаете?

Аарон машет мне рукой, а Фрэнки игнорирует меня. Ма трогает меня за руку.

— Фрэнк решил пригласить нас всех на хороший ужин. Они с мальчиками ходили на стрельбище и сделали несколько выстрелов. Ты бы видела, какие они замечательные.

Потрясающе. Продолжаем играть в семью. Как будто этот день недостаточно ужасен.

— Надеюсь, не здесь.

Ма качает головой, прядь волос падает ей на глаза. Ее слишком яркая мандариновая помада размазалась по тонким линиям вокруг рта.

— «Оливковый сад». В Сент-Джо. После этого мы купим новую посудомоечную машину из нержавеющей стали в «Лоуз».

— Ну, это уже что-то, по крайней мере.

Ее лицо темнеет.

— Не надо портить сегодняшний вечер своим мерзким отношением, юная леди. Прояви немного уважения.

Я вздыхаю, но замолкаю. Весь вечер мальчики и Фрэнк болтают о ружьях, из которых они стреляли, и о том, сколько мишеней поразили. Фрэнк любит свое оружие почти так же, как свой грузовик и пиво. Почти. Потом Фрэнк рассказывает мальчикам, что купил новейшую приставку «Плейстейшн», пока они были в школе, и они чуть не падают со своих мест от восторга. Фрэнк любит играть в героя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но это больше потраченных впустую денег, которые нам нужны на оплату счетов и еду в следующий раз, когда он уйдет. Больше денег, которые не пойдут на ремонт крыши над кроватью Аарона или кондиционера в «Камри». Как будто он не знает или его не волнует, что когда его нет, мы едим бутерброды с арахисовым маслом и лапшу рамен, нормируя еду, чтобы хватило надолго. Я выкинула мрачные мысли из головы. Здесь, сейчас, мы можем есть все, что захотим. Сегодня мы богаты.

В ресторане «Оливковый сад» мы берем обычный салат и хлебные палочки, а Фрэнк заказывает бутылку вина. Из напитков мы можем взять все, что захотим, даже шоколадное молоко для мальчиков. К черту все, думаю я, и заказываю самый большой пункт в меню — «Тур по Италии». Фрэнк и глазом не моргнул.

Фрэнк тепло смеется. Он поглаживает плечо Ма, и ее лицо светится от удовольствия. Фрэнки и Аарон соревнуются в том, кто расскажет лучшие истории о школе, своих одноклассниках, обо всем, что им придет в голову.

Тошнотворный, кислый привкус застрял в моем горле. Невыносимо, что я чужая в своей собственной семье. Я возмущаюсь весельем моих братьев с завистью, которая заставляет мои глаза гореть, а сердце пульсировать от боли. Я так хочу присоединиться к ним, стать частью этой яркой, блестящей картины. Но я не могу. Это не реально.

Фрэнк не задает мне вопросов, а я молчу. Но каждый раз, когда поднимаю глаза, я ловлю его взгляд на себе, ползущий по моей коже. Я узнаю этот взгляд. Знаю, что будет дальше. Я тяжело сглатываю. Быстро съедаю все, что лежит на моей тарелке, заглатывая фетучине так быстро, что почти не жую, запихивая каждый кусочек пищи в черную яму, открывающуюся внутри моего кишечника. Мое сердце стучит о грудную клетку так громко, что, уверена, его слышат все.

После ресторана мы идем в «Лоуз», и мама выбирает посудомоечную машину за девятьсот долларов, с паром и стерилизацией, со всеми благами и фишками. Фрэнк и мама обсуждают технические характеристики с худым студентом-продавцом в красном жилете.

Я смотрю на ряды блестящих белых и стальных приборов, пока мое зрение не затуманивается. Голова гудит, и мне трудно мыслить здраво. Фрэнки катает Аарона туда-сюда по широким проходам на одной из этих массивных плоских тележек. Он слишком быстро огибает ряд холодильников и сворачивает, чтобы не врезаться в женщину средних лет с ребенком на руках. Аарон падает и ударяется о бетон.

Он плачет от боли и хватается за колено, из которого уже сочится кровь.

— Ты тупоголовый! — кричит он на Фрэнки.

— Это ты идиот, раз свалился.

— Замолчи! — Я хватаю Аарона за руку и поднимаю на ноги. Уголком футболки я вытираю царапину. — Ты в порядке, Аарон. Ты в порядке.

Но он видит кровь и ревет еще громче.

Фрэнк топает к нам. Грозовые тучи опускаются на его черты. Он приседает и прижимает свое лицо прямо к лицу Аарона.

— Что, черт возьми, здесь происходит? Ни один мой сын так себя не ведет. Ты что, плакса? Слабый педик? Что с тобой не так?

Сопли стекают по губам Аарона. Его плач переходит в резкие, икающие всхлипывания.

Фрэнк с отвращением качает головой.

— Твоя мать сделала тебя слабаком. Маленький педик.

Я содрогаюсь от мерзости его слов. Замечаю, как внутри Фрэнка нарастает ярость, чувствую, как она пульсирует в моей крови, как предупреждение, как бомба замедленного действия, тикающая так тихо, что слышу ее только я. Мне нужно что-то сделать, иначе все очень быстро пойдет к черту.

— Я отведу его в машину.

— Давай. Займись уже чем-то полезным. Убери его с глаз моих.