Перед падением - Ной Хоули

– Что, его до сих пор никто не прирезал? – угрюмо пробормотал Дэвид.

– Пока нет, – ответила Лидия. – Но в прошлом году вы купили на его имя участок на кладбище и на Рождество послали ему фото.

Дэвид невольно улыбнулся, вспомнив, какое удовольствие получил в свое время от грубоватого розыгрыша.

– Перенесите разговор на понедельник, – распорядился он.

– Но он звонил уже два раза. И прямо сказал, чтобы я даже не пыталась помочь вам избежать беседы.

– С ней он уже опоздал.

На столе Дэвида стояла чашка с кофе.

– Это для меня? – спросил он, указав на нее.

– Нет, для папы римского.

В дверях позади Линды появился Билл Каннингем – в джинсах, футболке с короткими рукавами и в красных подтяжках, ставших чем-то вроде его фирменного знака.

– Эй, – сказал он, делая вид, что видит Лидию впервые. – Какой ты стал важный, Дэвид. Даже секретарем обзавелся.

Лидия повернулась и направилась к двери. Когда Билл посторонился, чтобы дать ей пройти, за его спиной Дэвид заметил явно чем-то взволнованную Кристу Блум.

– Входите, – пригласил обоих Дэвид. – Что у вас?

После того как оба шагнули через порог, Билл закрыл дверь, что было для него весьма необычно. Он любил работать на публику. Более того, его манера держаться, вся идеология его работы в эфире подразумевали, что Каннингем противник какой-либо келейности. Дважды в неделю он являлся в кабинет Дэвида и устраивал шумные перепалки, используя для этого любые, даже самые мелкие поводы. Это было нечто вроде гимнастики, своеобразного ритуала. И то, что он закрыл дверь, заставило Дэвида насторожиться.

– Билл, мне это не почудилось? Ты прикрыл за собой дверь? – удивленно спросил Уайтхед и перевел взгляд на Кристу, выпускающего продюсера Каннингема, лицо которой было бледнее обычного. Билл плюхнулся на диван, широко раскинул длинные костистые руки, напоминавшие крылья птеродактиля, и бесцеремонно развел колени, уверенный в своей неотразимости.

– Первое, что я хочу сказать, – начал он, – все не так плохо, как ты думаешь.

– Верно, – добавила Криста. – Все еще хуже.

– Потребуется два дня возни, – продолжал Билл. – Возможно, придется подключить юристов.

Дэвид встал и посмотрел в окно.

– Каких юристов? – уточнил он. – Твоих или моих?

– Черт возьми, Билл, – с упреком сказала Криста. – Ты ведь нарушил не какое-то дурацкое правило. Ты нарушил закон. Возможно, несколько законов.

Дэвид продолжал молча смотреть на поток ползущих далеко внизу машин.

– В три часа я отправляюсь в аэропорт, – произнес он наконец. – Как вы думаете, мы успеем решить вопрос до того, как я уеду, или нам придется заканчивать с этим по телефону?

Обернувшись, он поочередно посмотрел на обоих. Криста стояла, скрестив руки на груди. В переводе с языка тела ее поза означала: «Это должен сказать Билл». Гонцов, принесших плохие вести, в древние времена убивали. Криста не хотела терять работу из-за очередной глупой ошибки, совершенной Каннингемом. На лице Билла играла сердитая улыбка – он напоминал полицейского, пытающегося доказать, что применение оружия было оправданным.

– Говори, Криста, – сказал Дэвид.

– Он поставил людям подслушивающие устройства в телефоны, – выпалила она.

В кабинете наступила мертвая тишина.

– Людям, – задумчиво повторил Дэвид, выдержав долгую паузу. – Каким именно?

Криста бросила взгляд на Билла.

– Это все тот тип, с которым он носился как с писаной торбой, – не выдержала она.

– Его фамилия Нэймор, – сообщил Билл. – Ты ведь его помнишь, Дэвид, верно? Бывший спецназовец, «морской котик», работал на военную разведку.

Дэвид отрицательно покачал головой. За последние несколько лет Билл окружил себя таким количеством странных личностей, напоминавших персонажей из фильмов с участием Гордона Лидди, что запомнить всех было просто невозможно.

– Ты должен его помнить, – настаивал Билл. – В общем, как-то раз мы с ним выпивали. И заговорили про Москевица – ну, того конгрессмена, который любил обнюхивать ноги чернокожих девиц. И Нэймор в шутку говорит – дескать, было бы неплохо всадить такому типу прослушку в телефон, а потом пустить запись какого-нибудь разговора в эфир. Представляешь ситуацию – конгрессмен-еврей по телефону рассказывает негритянской девке, как ему хочется понюхать ее ступни. Я тогда сказал – ну да, было бы неплохо. Потом мы заказали еще по порции виски, и Нэймор говорит – мол…

Билл, не удержавшись, делает театральную паузу – без нее он просто не был бы Каннингемом.

– …Да, так вот, он говорит – мол, это совсем нетрудно. Для Нэймора поставить человека на прослушку и влезть в его компьютер, чтобы читать почту, – это вообще плевое дело. Ведь вся информация стекается на сервер. Сегодня у любого есть компьютер, электронная почта, профиль в социальных сетях, сотовый телефон. Через все эти штуки легко установить контроль над кем угодно. Черт возьми, если знать чей-то номер мобильного, можно сделать так, что каждый входящий и исходящий звонок…

– Довольно, – прервал Каннингема Дэвид, чувствуя, как вдоль позвоночника у него бегут мурашки.

– Вообще-то мы вроде бы просто дурачились, – продолжает Билл. – Представь – час ночи, мужики сидят в баре, пьют и выпендриваются друг перед другом. И тут Нэймор вдруг говорит – выбери кого-нибудь. Назови конкретное имя человека, чьи телефонные разговоры ты хочешь прослушивать. Я и говорю – «Обама». Нэймор отвечает: «Белый дом – это штука особая. Тут я пас. Выбери кого-нибудь другого – рангом пониже». Тогда я говорю – Келлерман. Ты этого говнюка знаешь – он работает на Си-эн-эн. А Нэймор мне: «Договорились. Считай, что дело сделано».

Дэвид обнаружил, что сидит в кресле, хотя не помнил момент, когда отошел от окна. По взгляду Кристы стало понятно – продолжение будет еще хуже.

– Билл, – сказал Дэвид, покачав головой и подняв руки так, словно пытался защититься от удара, – остановись. Я не хочу это слушать. Тебе нужно поговорить с юристом.

– Вот и я о том же, – вставила Криста.

Каннингем взмахом руки дал понять, что намерен продолжить свой рассказ.

– Но я же ничего такого не сделал, – заявил он. – Я только назвал имя. Ну и что из того? Два мужика напились в баре – мало ли кто что сказал? В общем, я отправился домой и про все это забыл. А через неделю Нэймор заявился ко мне на работу и сказал, что хочет мне кое-что показать. Мы зашли в мой кабинет. Он достал какой-то диск и сунул его в мой компьютер. А на нем, представьте, звуковые файлы. Голос этого самого Келлермана, ясно? Слышно, как он разговаривает по телефону со своей мамашей, звонит в прачечную. И еще отдает указания своему продюсеру насчет того, какие куски надо вырезать из какого-то репортажа, чтобы он прозвучал совершенно иначе.

Дэвид почувствовал, что у него начинает кружиться голова.

– Так вот, значит, каким образом ты…

– Ну да, черт возьми, – кивнул Билл. – Мы нашли оригинальную запись и сравнили с той, что пошла в эфир. Тебе, помнится, все это понравилось.

Дэвид снова встал. Руки его сжались в кулаки.

– Я думал, это было журналистское расследование, – глухо пробормотал он. – А не…

Каннингем расхохотался, откинув назад голову, – он явно в восторге от собственной изобретательности.

– Заткнись, – сказал Дэвид и, обойдя стол, направился к двери.

– Эй, ты куда? – удивился Билл.

– Не хочу больше слышать от тебя ни одного слова! – прорычал Дэвид на ходу. – И от тебя тоже, – бросил он Кристе, выходя из кабинета в приемную.

Лидия, сидевшая за столом, подняла на него глаза и сообщила:

– У меня Селлерс на второй линии.

Уайтхед не стал останавливаться и замедлять шаг и не оглянулся. Он двинулся вперед по коридору мимо бесчисленных дверей, чувствуя, как по бокам струится пот. Хотя он и не дослушал рассказ Канненгема, но понимал, чувствовал всем существом: то, что случилось, вполне могло означать конец Эй-эл-си ньюс.

– Валите отсюда! – рявкнул он группе сотрудников в рубашках с короткими рукавами, преградившим ему путь. Те отскочили в стороны, словно испуганные кролики.

Мозг Дэвида лихорадочно работал. Дойдя до лифта, Уайтхед нажал на кнопку вызова. Затем, не дожидаясь прибытия кабины, пинком распахнул дверь на лестницу и спустился на этаж ниже. В конференц-зале он увидел Либлинга, который сидел за столом с шестнадцатью другими юристами.

– Вон, – коротко сказал Дэвид. – Все вон отсюда.

Люди, в своих одинаковых костюмах похожие друг на друга, словно близнецы, бросились к выходу и, устроив давку в дверях, покинули помещение.

За столом остался сидеть только Дон Либлинг, пятидесятипятилетний штатный юрисконсульт компании, один из столпов «Эй-эл-си ньюс».

– Господи боже, Уайтхед, – произнес он. – Что стряслось?

Дэвид прошелся взад-вперед по конференц-залу.

– Каннингем, – коротко бросил он.

– Черт, – помрачнел Либлинг. – И что этот ублюдок натворил на сей раз?