Зажечь звезду - Софья Ролдугина

К счастью, Дэй-а-Натье была слишком тяжело ранена, чтобы разыскивать последнего из Северного клана. Её сил едва хватило на то, чтобы предать тела подруг огню.

В одиночестве Ксиль провёл три дня. Он стащил тела родителей в большой зал у самого входа, где было больше всего солнца, лёг между ними и попытался уснуть.

Шестилетние человеческие дети редко знают, что такое смерть; дети шакаи-ар знают это слишком хорошо.

И когда Тантаэ вернулся в замок, то Ксиль уже почти перешагнул тот самый порог.

Труднее всего было тогда не сойти с ума сразу.

Тай снова остался без защиты и без надежды выжить. Но сейчас он нёс ответственность не только за себя.

Максимилиан ушёл далеко в сон и просыпаться отказывался. Это было не детской истерикой, а осознанным решением.

«Если возвращаться некуда, то зачем?»

Тантаэ пытался дозваться до него – и словами, и телепатией. Отпаивал по капле своей кровью, вздрагивая от каждого звука – в конце концов, равейны могли вернуться в любое время. И в какой-то момент он почувствовал, что сам угасает, потому что силы просто закончились, и не осталось ни второго, ни третьего дыхания, ни даже чуда.

Ксиль распахнул глаза – впервые за несколько недель – и вцепился ему в руку.

«Не уходи», – попросил он.

И ещё:

«Только не уходи никогда».

И ещё:

«Мой».

Маленькое чудо всё-таки произошло.

Они выжили.

– Иногда находятся люди, Найта, которые осмеливаются спросить у меня, почему я терплю Максимилиана, – с ангельской улыбкой произнёс Тантаэ. Глаза у него сейчас были не тёмно-вишнёвыми, а насыщенно-алыми, как будто светились изнутри от неимоверного жара. – Он жесток, эгоистичен, иногда капризен и всегда – непредсказуем. Он часто подставляет меня под удар, а ещё чаще – себя, и это всё равно бьёт по мне. Он следует исключительно своим желаниям и интуиции, самонадеянно считая, что только он знает, в чём может состоять его благо – и благо близких ему людей. Он идёт к цели, не считаясь с ценой, если считает, что цель этого достойна, и с равной лёгкостью приносит ей в жертву и себя, и других… Всё это так, – мягко сказал Тантаэ. – Но я помню, с чего он начинал… и начинался. У него не было никакой иной опоры, кроме себя, и никакого иного советчика, кроме собственных желаний и предчувствий.

– И он до сих пор следует только им.

– Да, – всё с той же улыбкой согласился Пепельный князь. – В его возрасте немного поздно менять привычки. Особенно детские.

Мне стало неловко, словно я с головой влезла во что-то настолько личное, к чему и прикасаться неудобно.

Глупо было надеяться стать частью этого.

– Простите…

– Это не глупо, – ответил Тантаэ, по шакарскому обычаю не на слова – на мысли. – Всё имеет начало. Каждый из нас приходит к другому странником, чужаком. А уйдёт или останется – личный выбор каждого.

– Только одного?

– Всегда двоих.

Тантаэ должен был бы сказать это с иронией, но слова прозвучали серьёзно.

– Я уже выбрала, – выдавила я из себя еле слышное.

– Он тоже, – уверенно произнёс Тантаэ. – Даже если и отказывается признавать это. Семь лет назад, Найта, мне показалось, что история повторяется. Когда Ксиль осознал, что заражён солнечным ядом, и шансы на выживание стремятся к нулю – вопрос только в сроках, то он снова как с ума сошёл. Но если ребёнком Ксиль прятался от ужаса во сне, медленно переходящем в смерть, то теперь он попытался спрятаться в деятельности. В самопожертвовании. Благо клана и благо расы – вот всё, что его интересовало. Он чудовищно рисковал, играя с Инквизицией. Мои предостережения отметал с ходу, и ответы звучали страшно. Признаюсь, когда он отмахнулся от советов со словами: «Меня уже следует рассматривать только как ресурс, которым нужно распорядиться с максимальной пользой», я сорвался. И остановился лишь тогда, когда понял, что в теперешнем своём состоянии он не будет по-настоящему защищаться и просто позволит себя убить.

Мне стало дурно. До сих пор я думала, что выражение «внутренности узлом скрутились» – чистая метафора, но сейчас оказалось, что она весьма точно описывает ощущения.

Даже слишком точно.

Я несколько раз крепко зажмурилась, до золотых вспышек под веками, и отхлебнула холодного, горького кофе. Краешек чашки был тепловатым – Тантаэ, кажется, сделал глоток только что.

– А потом?..

– А потом он встретил вас, Найта. – Тантаэ откинулся на спинку стула, не отводя от меня взгляда. – Безнадёжность делает страшные вещи и с людьми, и с шакаи-ар… Но надежда – иногда более чудовищные. Когда Ксиль понял, что у него появился шанс, то не устоял… Я вмешался вовремя, хотя мне стоило это дорогого.

– Почему? – коротко спросила я.

Девчонка-равейна – не самая равноценная замена жизни… даже не друга, а кого-то большего. Гораздо большего.

– Я уже отвечал на этот вопрос, – вздохнул Тантаэ, прикрывая глаза. – Мы с Ксилем не похожи, и я не считаю, что следование своим желаниям и интуиции – единственный верный способ жить. Нет смысла в выживании, если ценой станет потеря себя. Максимилиан – убийца, как и всякий из нас, по природе и предназначению; но не предатель. Когда он открылся вам и принял решение, пусть и неосознанное, впустить вас в свою судьбу, то встал на определённый путь, сойти с которого означало предать не только вас, но и себя. Шакаи-ар любят единственный раз в жизни, и истинная любовь меняет сильнее, чем можно представить. Я испытал это с Эвис. Лишить кого-то этого – хуже, чем убить. И даже если истинная любовь пока слаба, если она пока ещё похожа на тень теней… она уже существует. И… Найта, – позвал он и вдруг оказался совсем близко – взгляд глаза в глаза, дыхание смешивается, и пряди жёстких синих волос царапают скулу. – Я достаточно пожил, чтобы научиться правильно видеть. И я вижу, что вы можете найти путь, который не потребует никаких жертв.

– Принцип меньшего зла…

– Вы можете его превзойти.

Сердце у меня защемило так, что я испугалась – сейчас оно остановится.

Внезапно князь выпрямился, быстро оглядываясь в сторону аттракционов. Я отшатнулась, хватая воздух ртом, и сквозь шум крови в ушах не сразу различила надрывный, отчаянный женский визг.

– Немного слишком испуганный крик, даже для водяных горок, – криво усмехнулся Тантаэ. Как телепат и шакаи-ар, он, разумеется, видел и чувствовал гораздо больше. А вот мне оставалось только догадываться, что происходит.

…те трупы ведь тоже нашли рано утром, так? А сейчас – едва-едва рассвело, и…

– Ох, нет!

Я мгновенно подорвалась с места и опрометью кинулась к аттракционам. Тантаэ неторопливо последовал за мной.

У бортика маленького бассейна творился форменный хаос. Несколько служащих отеля переругивались, тыкая пальцами поочередно то в воду, то в рыдающих на шезлонге девчонок. Смешной лохматый парень в длинных цветастых шортах – кажется, тот самый зануда, который талдычил о Белом море ещё в аэропорте – пытался успокоить бедняжек, старательно загораживая от них бассейн, в котором…

…о, Бездна…

…четыре трупа. Или даже пять, если то тёмное, непонятных очертаний, лежащее на самом дне – тоже тело. Вода такая красная, что и не разберёшь…

Меня замутило. И я с необыкновенной, удивительной чёткостью осознала, что эта дурнота не имеет ни малейшего отношения ни к виду трупов, ни к запаху крови и содержимому кишечника.

В воздухе словно был распылён какой-то аллерген, забивающий горло. И действовал он только на меня.

Или на мою силу?

– Оно становится всё более беспечным, – задумчиво протянул Тантаэ. Было видно, что он с превеликим интересом подошёл бы ближе и изучил трупы, но ему не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. – Сперва оно убивало почти бескровно, жертвы находились далеко друг от друга. Но вчера было уже двое, а теперь вот пятеро сразу. И, заметьте – достаточно далеко от моря.

– Уже заметила…

Губы стали холодными и непослушными. В ушах звенело, как после глубинного погружения. Тантаэ удивлённо оглянулся на меня:

– Найта, вы в порядке?

Я хотела сказать «да», но небо почему-то опрокинулось и почернело…

– Эй, подруга, просыпайся! Чтоб вас всех, а… Убери руки, я сама.

Меня похлопали по щекам, заставили открыть глаза. Пространство по-прежнему норовило завалиться куда-то вбок, но небо в проёме окна хотя бы уже не было чёрным.

И то хлеб.

– Чего-то она бледная… Точно очнётся? – засомневался полузнакомый женский голос.

– Очнётся, очнётся… Уже очнулась, – недовольно проворчала Этна, прекращая наконец терзать мои щёки. – А бледная она всегда. И не загорает принципиально.

– Ну, тебе виднее, – с недоверием протянул тот же голос, и я наконец опознала в «незнакомке» Сианну.

– Всё хорошо, правда, – хрипловато выдохнула я, с трудом усаживаясь. В горле першило, грудь сдавило, точно клещами – не совсем типичная реакция после обморока. А ещё я постоянно выпадала на другой уровень зрения – к нитям. И на этом уровне Сианна выглядела… Не как человек. Но и на шакаи-ар или аллийку похожа не была. Полукровка? – А где кня… то есть Тай?