Главный врач - Тихон Пантюшенко

- Как сегодня чувствуют себя герои дорожного происшествия?

- Эх, Наталья Николаевна, - первым отозвался Юрий. - Перевели бы вы меня в другую палату.

- Переведут, не беспокойся, - сказал старший лейтенант. - Вот только поправишься - и переведут. Правда, там не будет таких удобств.

- Вот, видите, Наталья Николаевна. Ну как мне смотреть на товарища старшего лейтенанта. Прямо живой укор.

- Укор - это дело такое. Не укоряла же тебя совесть, когда угонял машину.

- Тогда я был выпимши, - дурашливо сказал Юрий.

- Выпимши... Будешь теперь сам помнить и десятому закажешь. Ну а у вас как дела? - спросила Наталья старшего лейтенанта.

- Дела у него лучше некуда. Забота со всех сторон, - ответил за Алеся Юрий. - Меня, например, подполковники не навещают.

- Трепач ты, Юра, - улыбнулась Наталья. - Ты, наверное, будешь шутить и в своем заключительном слове?

- Это уж точно. Скажу: "Граждане судьи, я считаю, что чем суровее наказание, тем глубже осознает подсудимый свою вину. Поэтому прошу вас наказать Юрия Андрица по самой страшной статье, какая только есть в нашем уголовном кодексе".

- А не считаешь ли ты, товарищ Юрий Андриц, - спросил Алесь, - что твои дурацкие шуточки могут тебе дорого обойтись?

- Как бы не так. С дурака меньше спрос.

- Еще и как могут. Возьмут граждане судьи да и удовлетворят твою просьбу.

- Думаете, товарищ старший лейтенант, что могут удовлетворить?

- Обязательно удовлетворят, - в тон Юрию ответил Алесь.

- Тогда надо будет переделать заключительное слово.

- Был тут заведующий хирургическим отделением, - сказала Наталья старшему лейтенанту. - Вас хотят перевести в районную больницу.

- Ни за что, - испугался Алесь.

- Почему?

- В дороге могут сместиться эти самые... обломки, отломки.

Хотя это было сказано серьезным тоном, Наталья, однако, уловила в нем оттенок лукавства.

- Не беспокойтесь. Все будет в наилучшем виде.

- Кроме того, я не хочу, чтобы меня вел другой врач.

- Да какое это имеет значение?

- Большущее имеет значение, - вмешался Юрий. - Старший лейтенант, Наталья Николаевна, влюбился в вас.

- Еще что-нибудь придумай, Юрий, - смеясь и пытаясь обратить сказанное Андрицем в шутку, ответила Наталья.

- Да ничего я не придумываю. Перед вашим приходом, Наталья Николаевна, товарищ старший лейтенант сказал: "В жизни не видел такой красивой девушки, как наша Наташа".

- Ну и балаболка же ты, Андриц! - почти крикнул Алесь. - Не так я сказал.

- А как? - задал явно провокационный вопрос Юрий.

- Я сказал... - тут Алесь с трудом, превозмогая боль, вытащил из-под головы подушку и бросил ее в Андрица. - Теперь уже мне приходится просить вас, Наталья Николаевна, перевести меня в другую палату. Не могу поручиться за себя. Изувечу этого трепача и пойду вместе с ним на казенный харч.

- А я прошу вас, Наталья Николаевна, записать в историю болезни про все угрозы товарища старшего лейтенанта.

- Хорошее у вас настроение. Это меня радует. Быстрее поправитесь. Ну а как с переводом в другую палату? Может, и в самом деле расселить вас?

- Да не надо, Наталья Николаевна, - ответил Юрий. - Только почаще заходите к нам. Не могу смотреть, как товарищ старший лейтенант мается. Тут к нему приезжают всякие, а он на них ноль внимания. Все просит: узнай да узнай, когда придет к нам Наталья Николаевна.

- В тебя полетела только подушка. Будешь еще болтать - полетят и гири. Видишь, сколько их у меня подвешено.

Легковесная болтовня Юрия развеселила Наталью. Слова насчет "всяких" как-то не задели слуха. Шла в ординаторскую и про себя улыбалась. Она толком еще не осознавала, что эту тихую радость ей доставила не столько веселость Андрица, сколько неподдельная злость Алеся. Злость на самого себя, злость на Юрия, который выболтал то, что, может быть, скрывал Алесь даже от самого себя.

В середине апреля в Поречскую больницу пришла телеграмма с набранным из больших красных букв словом: "Правительственная". Текст был кратким: "Норейко Инне Кузьминичне зпт Титовой Наталье Николаевне тчк Прибыть министерство здравоохранения двадцатого апреля десяти часам зпт комната сто два". Норейко ознакомила с текстом телеграммы Наталью и уехала в Минск днем раньше. Наталья рассудила иначе. Чем ночевать на вокзале, она лучше поедет рано утром в райцентр автобусом, а оттуда в Минск - электричкой.

...От железнодорожного вокзала до Дома правительства рукой подать: не нужно никакого транспорта. Места знакомые. Вот и главный административный корпус медицинского института. Здесь в актовом зале ей вручали диплом. В Доме правительства Наталья была впервые. Дежурный старший сержант показал ей, как найти сто вторую комнату. До десяти оставалось еще целых полчаса. Инна Кузьминична была уже на месте. Здесь же, в вестибюле, сидели и другие приглашенные. На Наталью произвели впечатление массивные, до блеска отполированные мраморные колонны. Своей огромностью они, казалось, увеличивали и без того большое пространство уходивших в разные стороны коридоров. Людей, побывавших здесь, наверное, долго не оставляет чувство причастности к чему-то масштабному, лишенному мелкой обыденности. Наталья смотрит на незнакомого человека, сидящего рядом. Он почему-то нервничает. Это заметно по тому, как торопливо начинает он время от времени поправлять галстук, одергивать полы пиджака, сметать с плеч невидимые пылинки. Вот человек привел себя в порядок и теперь, казалось бы, может сидеть спокойно в ожидании, когда его пригласят в сто вторую комнату. Нет, он начинает дробно стучать по полу подошвами своих ботинок. Не выдержал, встал. Прошелся по коридору, заложив руки за спину и часто перебирая пальцами. Снова подошел к стулу, на котором сидел раньше, спросил Наталью:

- А вы, извиняюсь, по какому делу?

- Наверное, по такому же, что и у вас.

- Да-да, - согласился незнакомец. - Сюда по другим делам не вызывают.

По коридору прошли несколько человек. Впереди - невысокий седоватый мужчина, на вид лет пятидесяти.

- Первый заместитель министра, - тихо пояснил незнакомец. - А те, что за ним, - начальники управления лечебно-профилактической помощи населению и кадров.

Начальника управления кадров Наталья узнала. Это он был в институте при распределении выпускников, он вместе с проректором предложил тогда ей остаться в аспирантуре. Как это его?.. Да, Гордейчик, Семен Борисович Гордейчик. Сравнительно молодой, наверное, не больше сорока. Но уже наметились залысины.

Минут через десять в сто вторую комнату были приглашены Норейко и Титова. О результатах проверки письма доложил Михаил Яковлевич Сомов.

- Инна Кузьминична, - обратился заместитель министра, когда закончил свой доклад Сомов. - Объясните нам, пожалуйста, как вы умудрились пропустить рак молочной железы у женщины вашего села? Ведь, если говорить откровенно, диагноз был на ладони.

- У нее были боли в спине, - пролепетала Норейко. - Я думала, что это простой радикулит.

- Но вы же врач с пятилетним стажем. Неужели вы не знаете, что боли в спине бывают не только от простуды, но и от туберкулеза позвонков, отложения солей, метастазов опухоли...

Норейко молчала. Да и что она могла сказать? А тут еще начальник управления лечебно-профилактической помощи населению со своим вопросом:

- Кто по специальности больная?

- Доярка, - сказал Сомов.

- Доярки, как известно, должны состоять на диспансерном учете и раз в квартал проходить профилактическое обследование. Осматривалась ли эта больная раньше, до появления болей в спине?

- Каждые три месяца, - поспешила ответить Норейко.

Лучше бы она молчала. После ее ответа наступила тишина. Даже заместитель министра, до этого что-то записывавший в блокнот, отложил в сторону ручку.

- Инна Кузминична, какой же смысл в ваших профилактических осмотрах, если вы не видите даже того, что, образно говоря, просится вам в глаза? Да вы хоть понимаете, что гоните брак? На производстве куда ни шло. Запорол деталь - другую выточишь. А здесь же люди! Из-за вас эта несчастная Терехова должна теперь поплатиться жизнью. - Он встал, вышел из-за стола, сказал: Предложение, я думаю, одно: освободить товарища Норейко от исполнения обязанностей главного врача и дело передать в органы прокуратуры. Начальнику управления кадров в месячный срок решить вопрос о замене. Все, товарищи. Все свободны.

Наталья не понимала, зачем ее пригласили на это заседание. Ей не задали ни одного вопроса, не поинтересовались ее мнением. Хотя что она могла добавить к тому, что было сказано? Для членов комиссии, наверное, все было ясно еще до того, как Норейко и Титову вызвали в министерство. А если так, то зачем отрывать человека от работы? Разве что... Так и есть, в последний момент ее окликнул начальник управления кадров:

- Наталья Николаевна, подождите меня в управлении. Я скоро вернусь.

Семена Борисовича долго ждать не пришлось.