Прогулки по Риму - Ирина Степановская

Однако то, что оказалось у меня на тарелке, вскоре поглотило все мое внимание и, по совести, оказалось выше всяких похвал. Таких свежих, сочных, толстенных кальмаров я никогда не ела в родной стране. Очевидно, все дело было в том, что к нам на кухню кальмары поступают в мороженом виде, а эти еще несколько часов назад плавали в море.

Я искренне наслаждалась едой, чего совсем нельзя было сказать о моих спутниках. Кто-то со странным видом все-таки ковырял вилкой, а большинство, отодвинув тарелки в стороны, морщили носы и жаловались, что курица несвежая, а грибную подливку страшно взять в рот, такая она одновременно кислая и соленая.

— Так скажите об этом Ларе! — предложила я.

Но Лара, как назло, куда-то запропастилась, и жаловаться было некому. У меня настроение тоже было испорчено сложившейся ситуацией. Кому приятно радоваться в одиночку, если рядом с тобой сидят голодные люди? Я быстро выпила свой бокал вина. Меня не обманули и с «Дольче вита». Вино в самом деле было превосходно на вкус. Остальные же мои соотечественники несолоно хлебавши потащились в гостиницу. Когда я выходила, юная возлюбленная еще с брезгливым видом ковыряла ложечкой мороженое, а ее спутник сотрясал воздух рассуждениями о том, что к нам относятся хуже, чем к свиньям, но его никто не слушал и никто ему не отвечал. Официанты с такими же злыми лицами уносили тарелки с едой, а мне было наплевать на его сентенции. К тому же такой неприятный случай произошел с нами впервые.

С утра голодные экскурсанты набросились на Лару. Сначала она выслушала наши претензии довольно холодно.

— Не может быть! — сказала она. — Ни у кого и никогда не было претензий к этому ресторану. Возможно, вам просто не понравился специфический вкус оригинальной подливки?

Но когда жалобы туристов приняли массовый характер, она аккуратно записала что-то в своей книжечке и кротким голосом сказала, что все выяснит.

— А! Рука руку моет! — с глубокомысленным видом изрек толстяк и поведал собравшимся, что он, бедный, был вынужден поздно вечером идти в супермаркет за колбасой. Девчонки-подружки в ответ на его слова дружно заржали, а влюбленная парочка с ехидцей поинтересовалась у Лары, могут ли они рассчитывать, что всех нас накормят хотя бы сегодня, или надо идти искать пропитание самостоятельно.

— Я все улажу! — терпеливо повторила Лара.

Тут к нашей гостинице подъехал автобус с красными боками, и все ринулись занимать места, чтобы ехать на осмотр очередных достопримечательностей. Вечером Лара, как всегда, назвала нас «господами» и пригласила ужинать.

— Господ прокисшей подливкой не кормят! — Возмущению туристов не было предела.

Лара спокойно и хладнокровно обвела всех своими выпуклыми голубыми глазами.

— Я имела разговор с хозяином ресторана, — сообщила она. — Он лично приносит всем свои извинения.

— Подумаешь, она имела разговор! — фыркнули подружки.

— Извинениями сыт не будешь! — возмущенно замахал руками вынужденный покупать колбасу толстяк, а его дамы поддакнули ему нестройным визгливым хором.

Больше Лара нам объяснять ничего не стала, подняла повыше розовый бант на тонкой указке и повела нас гуськом на другую сторону улицы. Единственный мотоциклист, которого в этот момент угораздило оказаться перед нами, без всяких внешних признаков неудовольствия терпеливо ждал, пока мы, пятьдесят с лишним человек, не торопясь и разинув рты, перетащимся через узкую улицу.

Вскоре мы оказались у ресторана, уверенные, что Ларины успокаивающие слова не более чем отговорка и нас снова надуют — еще хорошо, если обойдемся без расстройства желудка. С таким настроением мы миновали знакомый уже вход и направились к нашему подвалу, стараясь не смотреть в сторону красиво убранного основного зала. Но к нашему удивлению, в подвал нас не повели. Официанты выстроились в проходе, преграждая дорогу. Лара осталась сзади, пересчитывая всех по головам, и мы не сразу поняли, что приятный рокот итальянских приветствий — приглашение пройти в основной зал. Перед нами были совсем другие люди. Их лица светились улыбками доброжелательности, никаких признаков холодности и неудовольствия не было и в помине. Нас рассадили, словно дорогих гостей. Так и казалось, что сейчас откуда-нибудь из динамиков грянет туш. На середину зала вышел пожилой смуглый человек в белом пиджаке и черном галстуке-бабочке. Он сделал взмах рукой, показывая, что будет сейчас говорить. Лара подошла к нему и встала рядом, приготовясь переводить. Человек начал свою речь. Он говорил эмоционально, и лицо его выражало то искреннее негодование, то вдруг становилось огорченно-просительным.

— Этот господин — хозяин ресторана, — объявила Лара. — Он вышел, чтобы публично попросить у вас прощения за произошедший вчера инцидент. Он говорит, что утром уволил вчерашнюю бригаду официантов, и объясняет произошедшее тем, что вчера его самого не было в ресторане, а набранная им недавно команда из бывшей Югославии не оправдала его надежд. В отсутствие хозяина эти люди решили сделать свой бизнес — открыли подвальное помещение и использовали его как дополнительный зал для туристов. Выручку же из основного зала прикарманили.

В этом месте хозяин поднял глаза к небу.

— Боже, зачем ты посылаешь мне таких людей? — невозмутимо перевела Лара. — Сегодня он устраивает для вас праздничный вечер! Этим он хочет загладить свою вину и не допустить разрыва контракта с туристической фирмой, который немедленно последовал бы по моему настоянию.

Человек в белом пиджаке взял руку Лары и с молящим видом приложил ее к своему сердцу.

— Поэтому сегодня все напитки и дополнительные блюда для вас подаются бесплатно! — закончила Лара с большим достоинством и аккуратно отняла от груди хозяина свою руку.

Мы все захлопали. Честно скажу, такого количества вина я не пила еще никогда в своей жизни! «Дольче вита» лилась рекой, я опять ела так понравившиеся мне кальмары, а другие — телятину, пиццу, лазанью, курицу в знаменитом грибном соусе и тающие во рту сладкие пирожки и мороженое. Лара же, как это бывало почти всегда, не принимала участия в пиршестве. Убедившись, что мы заняты едой и не нуждаемся больше в ее присутствии, она исчезла. Мы развлекались без нее как могли, хозяин лично подходил к каждому и спрашивал, нет ли каких претензий, и никто из нас не подумал, что мы получили халявный банкет исключительно благодаря железной руке Лары.

— Трудно было объясняться с хозяином? — на следующий день спросила я ее.

— Итальянцы — разумные люди, — ответила она. — Они дорожат всеми заключенными контрактами. Трудно было убедить хозяина, что его обманули официанты. Пришлось провести маленькое расследование. А когда хозяин понял, что выручку за вечер те прикарманили, он испугался, что его могут заподозрить в сговоре. Укрывательство от налогов в Италии хуже разрыва любых контрактов.

Наши туристы обсуждали произошедшее еще пару дней.

— Подумать только, он надел белый пиджак и бабочку, чтобы попросить у нас прощения! Где это такое увидишь в Москве? — щебетали девчонки.

— Заграница, блин! — глубокомысленно заметила теща толстяка.

— А мне жалко тех уволенных официантов! Здесь, в Италии, так плохо с работой! На что они теперь будут жить? — пропела юная влюбленная, отрываясь от обыденных поцелуев, и я заметила про себя, как уже неоднократно замечала раньше, что в состоянии любви человек становится добрее.

— Не надо было кормить нас испорченными продуктами! Хорошо еще, что мы все не угодили в больницу! — назидательно провозгласила Лиза, подводя итоги дискуссии.

А меня почему-то больше всего интересовало, куда Лара исчезает по вечерам. Я как-то осторожно ее об этом спросила. Ответ прозвучал весьма буднично. Она рассказала, что у нее есть небольшая квартира в Риме, в прелестном месте, и она предпочитает ночевать дома, если не едет с туристами куда-нибудь в другие города. Фирма бронирует ей место в гостинице вместе с туристами, но даже если утром приходится очень рано вставать, Лара все равно уезжает домой. Фирма не возражает, потому что таким образом экономит на ее номере, зато Лара всегда должна находиться в пределах мобильной связи и в любое время приехать своим ходом по надобности туристов.

— У вас, наверное, есть собака или кошка? — спросила я, ибо только так могла объяснить Ларину привязанность к дому.

— Нет, — ответила она. — Но у меня есть маленький балкончик, на котором в горшке растет деревце. Не у всех в Риме есть такая привилегия. Лоджии, террасы или простые балкончики, как у меня, очень ценятся. И хотя квартирная плата очень высокая, — вздохнула она, — я не могу от него отказаться! Поэтому, когда работаю с туристами в Риме, всегда возвращаюсь к себе. А уж когда уезжаю, деревце поливает соседка.

И я поняла, что она не обманывает меня и что действительно небольшое деревце в горшке является тем магнитом, который притягивает ее.