А я тебя да (СИ) - Резник Юлия

— Тебя кто встретит после? Шведов?

— А то. Удивительно, что он еще сюда не примелся. Обычно сколько меня капают — столько он тут сидит. — Я сама поморщилась от того, как ядовито прозвучал мой голос.

— Разве это плохо? — удивилась Элька. Я резко отвела ладонь от лица и вскочила в какой-то горячке. Хотелось кричать — да, плохо! Потому что я его не могу видеть! Он словно живое напоминание о том, как бездарно прошли мои лучшие годы.

— Осторожно! Вену проткнешь, — шикнула Элька, комментируя мою активность. И я моментально сдулась, повалилась без сил на кровать.

— Я думала, он бросит меня хоть теперь. Ан нет. Нет, представляешь?

— Так ведь хорошо, что не бросил? Значит, ты ему важнее всего. Важней собственных амбиций, детей и всего остального.

На глазах Эльки выступили предательские слезы. Я со своими болячками до того в свою жизнь погрузилась, что совершенно забыла — в жизни Эли тоже ведь не все гладко. И плакала она, скорее всего, вовсе не из-за меня. Бедняжка. Чтобы разрядить атмосферу, сделала вид, словно на самом деле возмущена:

— Элька, ты не рано меня оплакиваешь?!

— Нет-нет, дурочка! Это вообще не о тебе… Я… Ты же ничего не знаешь, да? А от меня Юра ушел. Пока не совсем, сказал, что ему нужно побыть одному, но…

Сбиваясь и всхлипывая, Эля выложила мне свою невеселую историю. Уж не знаю, такую ли цель Эльвира преследовала, но, конечно, я начала сравнивать ее Юрку и своего Шведова. По всему выходило, что мне несказанно повезло иметь рядом человека, который не бросил в трудную минуту, который был готов сражаться за нас до победного, и так далее. Что делать с этими выводами, я не знала. Правда… не знала. Наверное, в глубине души я была за многое благодарна Семену, но это чувство совершенно парадоксальным образом как будто еще больше нас с ним разъединяло.

Нарушая наше уединение, дверь в палату открылась. Элька торопливо отвернулась к раковине, чтобы ее шеф и мой лечащий по совместительству не разглядел ее слез.

— Как дела? — спросил он как всегда бодрым голосом.

— Как сажа бела, — устало усмехнулась я.

— Я позже зайду проверить… — Эля кивнула на кронштейн. — Если понадоблюсь раньше, жми на кнопочку.

Элька сбежала. Я уставилась на Бутенко и поразилась тому, что вижу в его глазах. Да он же влюблен в нее как мальчишка! Почему я раньше этого не замечала? Почему разглядела лишь теперь, когда очевидно, что самой мне ничего подобного уже никогда не испытать. И так стало завидно, что хоть плачь.

Тут же накатили воспоминания… Наши первые свидания с Шведовым. Все те распирающие грудь чувства, которые, казалось, невозможно в себя вместить. Ну, знаете, когда он просто взял тебя за руку, а у тебя — инфаркт, остановка сердца, а следом — жуткая тахикардия. Когда ты ни есть не можешь, ни спать… И живешь лишь от встречи к встрече.

— Всем привет. Я не опоздал?

За одиннадцать лет, прошедших с нашей первой встречи, Семен, конечно, изменился. Но ему возраст был к лицу. Объективно Шведов был притягательным мужиком. И дело даже не в его благородной седине, ярких глазах на загорелом дочерна лице, и не в его атлетичной фигуре. А в темной ауре, которая окружала этого мужика. Все же люди в большинстве своем довольно странные. Когда все хорошо, они начинают вертеть головой по сторонам, выискивая проблемы на свою задницу. А такие мужики, как Шведов — это всегда фейерверк эмоций. Это драйв. Это опасность. Классный способ пощекотать нервы. Недаром бабы липли на него, как мухи на мед, хотя он с ними обращался как с мусором.

— Нет, Сём. — Бутенко пожал Шведову руку. — Я как раз делюсь с Верой хорошими новостями.

Семен отрывисто кивнул. И в меня впялился.

— Значит, все позади?

— Я почти в этом уверен. Но не забываем проверяться каждые шесть месяцев, окей? Буду напоминать. И еще во вторник нужно сдать анализы.

— Опять?

— Всего-то кровь. Это обязательно, Вер. Надо глянуть, как справляется организм с химией.

Я вяло кивнула, Бутенко ободряюще улыбнулся, поправил мне капельницу и умчался по своим делам. Я перевела взгляд на трубку, куда медленно капля за каплей просачивался яд.

— Долго еще?

— Мог бы не приезжать, если спешишь.

Я кусалась по инерции, чтобы хоть так разогнать апатию, но она не разгонялась и как будто, напротив, становясь все сильнее со временем. Бывали дни, когда я поднималась с постели, чтобы только сходить в туалет.

— Я спешу лишь поскорее тебя забрать. Разве ты не хочешь отсюда смыться?

Я вяло дернула плечом.

— Посмотрим фильм. Кстати, ты определилась с проектом дома?

— Мне все равно. Какой построишь — такой и будет.

— Нам же вдвоем там жить. Вер…

Шведов опустился рядом со мной на койку, осторожно обхватил ладонью щеку, вынуждая поднять на него глаза.

— Что?

— Сдавайся, а? Я же тебя все равно не отпущу.

— Ну, да. Чем не повод мне сдаться… — я растянула губы в ироничной улыбке. Хотя, если честно, я понимала, о чем он. Мы как будто были спаяны нашими бедами. Нормальных людей скандалы разводили по разным углам, а мы… Мы словно с каждым таким эмоциональным всплеском еще сильнее врастали друг в друга. Обнажая еще кусочек своей души, своих комплексов, страхов, морального уродства… Как будто подчеркивая все-все свои несовершенства, выпячивая их. Крича — вот я такой, да. Изувеченный. Но я хочу любви. Ты меня любишь? Люби, пожалуйста…

— Ладно, Вер. Я понял. Тут, кажется, сейчас лекарство закончится. Пойду, позову медсестру.

Но звать никого не пришлось. Эля сама вернулась. Убрала иглу, наложила повязку и снова ободряюще пожала мне руку.

Домой ехали в гнетущем молчании. Семен вообще по своей сути был молчуном. С одной стороны, мне это очень в нем импонировало (как по мне, нет ничего хуже мужика-балабола), но с другой — это никак не облегчало нам жизнь. Порой я вообще не понимала, что у Шведова на уме. Мы встречались полгода, когда я не выдержала и сама полезла к нему в штаны. Ну, просто это же было ненормально — столько встречаться, целоваться до умопомрачения и… этим все ограничивать.

— Постой-постой, малыш, ты что? — тормознул меня Шведов.

— Я хочу тебя, — заливаясь краской, прошептала я. — А ты? Разве тебе не хочется?

— Хочется, конечно.

— Тогда почему ты… Почему не…

Теперь-то понятно почему. Просто ему было кого трахать. А тогда…

— Вер, ты же девочка, да?

— Да, — смутилась я.

— Ну вот. Как я могу тебя как какую-то шлюху пользовать? Ты же мне не для этого нужна.

— А для чего?

— У меня к тебе все серьезно. Я хочу с тобой по-человечески. Замуж там, детишек…

Я не понимала, правда не понимала, как одно мешает другому, но была так счастлива это услышать, что не нашла, что ему возразить. Страшно смутившись, сказала только:

— Мне просто хочется… Так хочется.

— Уверена? — Семен чуть сощурился. А я хоть и растеряла всю уверенность тут же, кивнула.

— Ну, мы ж не в средневековье живем. Сейчас необязательно жениться, чтобы… ну ты понял.

Не сумев выдавить из себя больше ни слова под его пристальным взглядом, я сникла.

— Хочешь сказать, я старомодный?

— Немного, — едва слышно шепнула я. Не знаю даже, как он различал смысл слов.

— Может быть. Но знаешь, давай все же разыграем эту партию до конца. Хочу, знаешь ли, чтобы наша первая брачная ночь была действительно первой.

— Ты делаешь мне предложение? — ничего не понимая, спросила я.

— Да, Вера. Ты согласна?

— Конечно.

И мы правда поженились. За два дня до Нового года. Был большой праздник, куда Семен пригласил «кучу нужных людей». А с моей стороны пришли только мама и соседка тетя Таня с мужем. Семен водил меня от одного знакомого к другому и, кажется, по-настоящему кайфовал от того, как я «заходила» всем этим шишкам.

Под занавес вечера я спросила, о чем он думает.

— Я думаю, что ты большая моя удача, Вера. Я все сделал правильно.

Какой же дурой я была, какой дурой! Как можно было не понимать, что он выбрал меня… ну, не знаю. Как лошадь. По ряду одному ему известных параметров, которым должна была соответствовать жена офицера, чтоб ни в коем разе не посрамить его офицерскую честь. И чтобы карьеру не мешала строить. До поры до времени я была просто идеальной женой. Терпеливой, заботливой, жертвенной. А потом, да, сломалась…