Ключи от заколдованного замка - Константин Бадигин

— Интересно! — Пален снова задымил.

— В письмах к Григорию Шелихову наследник престола благодарит за некоторые известия… Вот эти письма.

Губернатор сразу узнал почерк императора. Письма были короткими, всего по нескольку строк.

— Превосходно, Николай Петрович. В наших делах этим письмам нет цены.

Фон дер Пален вынул из кармана книжку в красном сафьяновом переплете и записал несколько строчек.

— Я готов взять под защиту интересы наследников Шелихова, — сказал он и спрятал записную книжку. — Кое-что я уже предпринял.

— Ваше сиятельство, прошу прощения, я забыл захватить сотню лучших якутских соболей, присланных вам госпожой Шелиховой. Они находятся в коляске. Не сочтите за труд послать за ними вашего человека.

— Дорогой Николай Петрович, — услышал Резанов из клубов дыма, — я с детства ненавижу взяточников… Россия стонет от этих извергов рода человеческого. Берут взятки даже те, кому надлежит забота о благе государства. Если хотите видеть во мне искреннего друга, никогда не…

— Простите великодушно, Петр Алексеевич, забудьте мою ошибку. Поверьте, я хотел одарить вас по просьбе директоров иркутской компании. Мне приятно видеть честного человека. В наше время это такая редкость.

— Император пытается вывести взяточников. Он наказывает одного, а остаются тысячи. Я полагаю, необходимы другие меры.

— Какие, Петр Алексеевич?

— Нужен парламент. Гарантия для народа.

— Какие могут быть гарантии для народа, находящегося в рабстве? — с горечью сказал Резанов. Он вспомнил, что и в прошлый раз губернатор говорил о парламенте, и это показалось ему странным.

— Читали ли вы, Николай Петрович, сочинение господина Радищева?

— Да. — Этот вопрос еще больше смутил Резанова.

Из разговора Резанов понял, что граф Пален человек незаурядный. «Не изощрен образованием, но умен и самобытен», — подумал он.

…В ноябрьские дни император Павел получил неприятные вести от фельдмаршала Суворова. Полководец писал о ловушке, устроенной ему австрийцами. Он вынужден был вести свою армию в горах по пастушьим тропам.

Император отложил бумаги в сторону и взглянул на генерала Зайцева, прискакавшего с вестями от Суворова.

— Расскажи, что там вытворял Суворов. Наверное, был смешон со своими дурацкими выходками?

Император, ранее осыпавший Суворова высокими наградами, неожиданно изменил свое отношение.

— Ваше величество, фельдмаршал Суворов великий герой, он сделал невозможное.

— Суворов проиграл сражение.

— Ваше величество, он одержал самую великую победу за всю историю войн, и слава русского народа будет бессмертна.

— Надоело слушать победные реляции, когда войска Римского-Корсакова разбиты наголову. — Павлу была далеко безразлична слава русского солдата. — Доложите, как было.

— Когда изнуренные переходом войска узнали о победе французов, фельдмаршал собрал своих генералов. «Теперь мы среди гор, — сказал он, — окружены неприятелем, превосходящим в силах. Что предпринять нам? Идти вперед к Швицу невозможно. У Массены шестьдесят тысяч войск, у нас нет и двадцати… Мы без провианта, патронов, без артиллерии. Одна только надежда на бога да на храбрых моих солдат». — «Войско готово следовать за вами всюду», — сказал один из генералов. Остальные поддержали. — «Мы русские, мы все одолеем», — услышали все твердые слова Суворова. Переход через снеговой хребет был решен. Каждый неосторожный шаг стоил жизни, лошади и солдаты то и дело срывались в пропасти. Но солдаты прошли через хребет, и вместе с ними шел непобедимый старик… Простите, ваше величество, мне тяжело говорить.

Генералы в блестящих мундирах, окружавшие императора, переглянулись.

— В Муттенской долине Суворов узнал, что в тот день, когда мы брали Чертов мост, французский генерал Массена разбил армию Римского-Корсакова… Измена, ваше величество.

— Скажи, что там Суворов говорил про меня? Осмеивал перед солдатами? Мне писали про его дерзкие слова.

— Не слышал, ваше величество.

— Мне вконец надоел этот петрушка. Он никогда не будет командовать русскими войсками.

Ничего больше не сказав, Павел круто повернулся на каблуках и, припечатывая шаг, направился в столовую комнату, где августейшее семейство ждало его к полуденному чаю.

Сказать ему было нечего. Подвиги русских солдат не привели к разгрому противника, но не потому, что французы были непобедимы, вовсе нет. Не было согласия в лагере союзников. Англия хотела воспользоваться ослаблением французов и расширить свои колонии. Австрия добивалась изгнания французов из Италии. Император Павел защищал какую-то высшую справедливость и кичился своей бескорыстностью.

В конце ноября произошло еще одно событие огромной важности. Император Павел, покровитель Мальтийского ордена, соизволил принять достоинство великого магистра. В Белом зале Зимнего дворца произошла церемония возведения в сан женатого самозваного и схизматического магистра.

Все кавалеры российских орденов были расставлены в парадных костюмах, император сидел на троне. Ему были торжественно поднесены регалии: специально изготовленная корона, орденское знамя, кинжал веры и большая печать.

Из всех собравшихся для выборов нового великого магистра только двое имели право голоса. Но это нисколько не смущало императора Павла. За сдачу укреплений и всего острова Мальты французам бывший великий магистр Гомпеш и все его приверженцы без объяснений с их стороны были объявлены изменниками и лиходеями.

На это новое заведение повелено было из государственной казны отпускать ежегодно 216 тысяч рублей. Сумма по тем временам огромная. Если бы правитель Русской Америки Баранов получал такие деньги от правительства, то через пять лет он обладал бы многими прекрасными кораблями. Защита владений и перевозка необходимых грузов его бы не тревожили. Он мог построить образцовую больницу, оборудовать ее всем необходимым и содержать отличного лекаря. Наверное, Баранов создал бы навигационную школу и на его кораблях служили бы туземные штурманы. Много можно сделать на такие деньги…

Приняв звание магистра, император забросил все остальные дела и ревностно стал заниматься потерявшим политическое значение орденом. Отвоевать столицу острова Мальты Ла-Валлетту стало главным в политике Русского государства.

«Вообще никогда еще умоисступление не достигало таких размеров и не проявляло столько незаконных и комических сторон, — писал один из участников этих событий. — Император, видимо опустившись, попирал законы, приличие и благоразумие».