Ледяной лабиринт - Марина Серова

нас в ожидании вопроса.

– Владимир Викторович, – начала я, – несколько лет назад у вас лечился Зябликов Кирилл Сергеевич. Вы помните его?

– Кирилл? – удивился мужчина. – Конечно. Только почему лечился? Мы регулярно виделись с ним в группе поддерживающей терапии. Я по четвергам ее веду у нас в Первой городской. А что случилось? Я не видел его давно.

– Кирилл умер от передозировки героина в новогоднюю ночь, – ответил Папазян.

Врач издал разочарованный вздох. Потер руками лицо.

– Жалко, – сказал он. – Хороший был парень. Но, к сожалению, героин умеет ждать.

– У нас есть основания полагать, что его убили, а не он сам ввел себе дозу. – Мне отчего-то захотелось объяснить этому человеку, что его старания не были напрасны. – Расскажите нам о Кирилле, пожалуйста. В каком состоянии он поступил к вам? Что за ситуация у него сложилась, что он пристрастился к героину? Как он общался с другими пациентами? Может быть, с кем-то возникали конфликты?

– Нет, ничего такого. – Мужчина выглядел по-настоящему расстроенным. – Кирилл не был конфликтным, даже во время абстиненции. Его к нам привез дядя. На тот момент мальчик кололся уже чуть больше полугода. Достаточно для того, чтобы сформировалась зависимость, но еще не произошло качественное закрепление паттерна поведения наркомана. – Он перевел дыхание. – Кирилл был из того типа людей, который мы называем правильным. Понимаете, к наркотикам и алкоголю пристрастными становятся люди либо с очень слабым самоконтролем и критическим отношением к себе и окружающим, либо отчаявшиеся, пережившие трагедию, а часто и не одну. А есть люди, как правило, молодые, у которых не сформировался критический взгляд на мир, но которые живут согласно принятым в массовом сознании стереотипам. Например, если у тебя трагедия в жизни, несчастная любовь, то без стимуляции извне тебе этого не пережить. Вот Кирилл рассуждал именно так. Классическое когнитивное искажение невротика. Ему повезло, что он попал к нам молодым. Интоксикацию сняли быстро, а невроз прорабатывали на групповых и индивидуальных занятиях. Он потом сам еще раз возвращался закрепить результат. И после, я уже говорил, ходил на встречи. – Мужчина замолчал.

– А с дядей у него какие были отношения? – Гарик приготовился записывать.

– Хорошие, – горячо заверил Владимир Викторович. – Кирилл о нем всегда тепло отзывался и легко шел на контакт во время открытых дней. Ждал его. Понимаете, когда есть проблемы в семье, то на терапии это так или иначе вылезет. Скрыть это нельзя. К тому же мы тут все как на ладони. Живем, бывает, месяцами все вместе. Волей-неволей друг друга узнаем.

– То, что он посещал поддерживающую группу в больнице, как-то было связано с его учебой? – Я почему-то была уверена, что уж эта ниточка куда-нибудь да приведет.

– Отчасти, – согласился Владимир Викторович. – Он говорил, что стал заниматься исследованием девиантного поведения и зависимостей. Я тогда благословил его, если можно так сказать. Это была своего рода сублимация с его стороны. Он получил разрешение, стал заниматься в архиве, читать истории болезней.

– Не было ничего необычного в его поведении? Когда вы в последний раз с ним виделись? – Гарик был чем-то обеспокоен, но делиться предположениями было еще не время.

– Последний раз я видел его как раз в середине декабря. Нет, ничего такого необычного я в нем не заметил, хотя на групповых встречах он иногда говорил о том, что становится зависимым от других вещей, ритуалов, например. – Мужчина сморщил лоб, пытаясь припомнить детали.

– Что значит быть зависимым от других вещей? – не поняла я.

– Понимаете, – продолжил объяснять Владимир Викторович, – зависимые люди так никогда полностью и не излечиваются. Им всем необходимо периодически проходить поддерживающую терапию. Такие люди очень импульсивны, часто идут на поводу у эмоций, им сложно критически оценивать свои мотивы, поэтому старые паттерны поведения могут взять верх над ними. У многих одна зависимость переходит в другую. Бывает, что наркоманы становятся игроманами или шопоголиками. Мы говорим об этом на занятиях и учим наших пациентов отслеживать эти изменения.

Что, если Кирилл снова стал зависимым, но уже не от наркотиков? Прежде чем делать выводы, мне необходимо было прочитать то, над чем работал Кирилл. А потому еще одного дня в компании Папазяна мне было не избежать. И пусть мы пришли к некоему консенсусу относительно интенсивности напора его ухаживаний, я все еще прилагала много усилий, чтобы сохранить рабочий настрой.

Глава 13

Подвижки в деле начались, как ни странно, с эпидемии конъюнктивита в аналитическом отделе. На правах волонтера я вызвалась помогать Снайперу, чему он если и обрадовался, то вида не подал. Я не стала принимать этот досадный факт на свой счет, вместо этого оккупировав кабинет Папазяна.

– Ты всерьез полагаешь, что справишься лучше? – иногда раздраженно бросал мне Гарик.

– Не лучше – быстрее, – парировала я.

И в самом деле, просмотр истории браузера ноутбука Кирилла выявил много интересного.

Первое, что так и просилось на ум при просмотре материалов: парень был фанатом собственного дела. Это граничило почти с одержимостью. На его рабочем столе были десятки папок с опросами, анализом их результатов и списками референтных групп.

– Смотрите, – я указала на сайт, высветившийся в закладках. – Слышали про «Трезвую зону»?

– Сплюнь, – суеверно поежился Папазян. – Не с моей работой.

– Тут и форум есть, – я навела курсор. – Блин, он тут сидел!

– Кто сейчас сидит на форумах? Он что, старовер? – Эта информация побудила Гарика оторваться от своих дел. – Что это? Наркоша две тысячи?

– Весьма автобиографичный ник, – отметила я. – Смотри лучше на историю сообщений, ветка активна до сих пор.

Чтение получилось увлекательным, с историями, угрозами и обязательными выпадами в сторону оппонентов. Речь шла о том, насколько действенным оказывается терапия зависимостей в долгосрочной перспективе. Заглохшая на несколько лет ветка ожила снова с подачи Кирилла в конце этого лета. Он умело подбирал вопросы, провоцируя отвечать даже тех, кто к их тесному сообществу «бывших» имел весьма отдаленное отношение. Схлестнулись два лагеря: тех, кто уже много лет в ремиссии, и тех, чья зависимость временами дает о себе знать. Первые упирали на эффективность терапии, прочность социальных связей и саморазвитие. Вторые же утверждали, что химическая зависимость проявит себя даже спустя годы успешного лечения.

К какому же лагерю принадлежал Кирилл? Он выступал в качестве провокатора, подкидывал новые темы для обсуждения, когда старые споры утихали, умело давил на больные мозоли своими неосторожными комментариями, вызывал огонь критики и недовольства на тех, кто так же горячо отвечал на его выпады. Словом, Кирилл выступал старым добрым троллем, которого никто особенно не любил, но который вносил значительное оживление в