Последний бог (СИ) - Емальхак Долиман

— Ты ещё помнишь этого Забытого? В общем, всё верно, — кивнула Оргульд. — В здешних шахтах есть камень, который, скажем так, является его остатками.

— Кажется, он тоже был изгнан?

— Да. История говорит, что он пал, поддавшись жадности. А пав, он, раскинувшись по всем землям и островам, стал рудой. Находясь долгое время под землей, Аркандай не мог обзавестись последователем, в результате чего умер. Низшие, обнаружив эту руду, не знал, что из неё можно сделать, и решили использовать как светильники. Однако она хранила в себе силы Аркандая. Воспользовавшись ими, мы сможем остановить Гвардию, но, к сожалению, на очень малый срок. Так что у тебя будет совсем немного времени, чтобы расправиться с Роулгасом.

— Хм.

Повль о чём-то задумался, глядя прямо на старушку.

— После чего мы оба умрём, — горько усмехнулась. — Почему бы тебе самой это сделать?

— А оно мне надо? — пожала плечами Оргульд. — Среди богов у меня никогда не было друзей.

Велдония нахмурилась. Даже Запрещённые боги предпочитали избегать Оргульд, которая всегда была себе на уме. Известная своим безграничным любопытством, она научилась обманывать законы и правила, живя жизнью, наполненную отвратительными экспериментами и безумными идеями. И всё же она допустила ошибку из-за простейшей невнимательности, нарушив всего одно правило. В итоге мир богов изгнал её, что не могло не радовать остальных. Ведь никто не решался расправиться с ней из-за обоюдной смерти.

И теперь она неожиданно объявляется, избегая прямых ответов и предлагая фактически расстаться с жизнью. И вдруг Велдонию осенило.

— Ты не можешь. Смертные не могут убить бога.

— Можешь думать так, если хочешь, — в которой раз уклончиво ответила старушка. — В любом случае у тебя есть время подумать. Я не стану принуждать. В конце концов, месть — дело каждого.

В тот момент голова человека чуть дёрнулась. Для Алрии это стало своего рода сигналом. Она попыталась прокрасться в его душу, ожидая пламени ещё более ярого, чем в тот раз. Однако вместо огня она увидела лишь глубокую печаль в тёмной пустоте. Эта печаль по утрате, которую никогда уже не вернуть; утрате, что напомнила алдемийке о событиях в замке. Сама того не ожидая, она зарыдала навзрыд, что вызвало замешательство у присутствующих.

Велдония с непониманием уставилась на Алрию, Оргульд же оставалась спокойной, но предпочла пока ничего не говорить. Мужчина, нахмурив брови, тоже косо смотрел на девушку, но в ту же минуту его взгляд изменился. В нём появилась злость. Он бросился к алдемийке, схватил её за шею и с силой прижал к стене. Он не понимал, что происходит, но замечал на себе её частые взгляды. А последующая реакция доказывает, что она что-то сделала.

— Что ты сделала? — мрачно спросил человек. Он чуть ослабил хватку, давая ей возможность нормально говорить. Но девушка паниковала. Ей казалось, что воздуха не хватает.

Велдония намеревалась вмешаться, но громкий голос её остановил.

— Ксанадр, хватит!

Тот чуть повернул голову, посмотрел на старушку всё тем же взглядом, но девушку отпустил. Та, согнувшись, принялась кашлять. Теперь она поняла, что сказала Оргульд, но ей сейчас было не до этого.

«Ты как?»

Это была Велдония, которая подошла к ней, смотря прямо в глаза.

— В… в порядке.

Она вытирала слёзы, которые заплаканная повязка уже не могла сдерживать.

— Она наша гостья, к тому же последовательница Велдонии, — Оргульд продолжала говорить с человеком. — Я понимаю, что ты теперь лишён моего дара, но не нужно так бурно реагировать. Она просто хотела понимать язык, на котором мы говорили.

— Если ты знала, что всё так выйдет, незачем было просить меня присутствовать при разговоре, — недовольно ответил мужчина, который, казалось, помрачнел ещё больше. — Я ухожу, время вышло.

После этого, развернувшись, он покинул комнату. Алрия к тому времени полностью успокоилась и привела себя в порядок настолько, насколько это возможно.

«Почему? Я не чувствовала в нём зла. Почему он напал на меня?» — голову девушки мучали вопросы. Характер человека шёл вразрез с тем, что у него внутри. Ей хотелось расспросить об этом Велдонию об этом, но сейчас не время. Однако алдемийка была полностью уверена — она к нему и близко не подойдёт. Этот человек гораздо опаснее местного короля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если он ещё раз тронет её, я за себя не ручаюсь, — чуть ли не рыком сказала богиня старушке.

— Не волнуйся, — мягко улыбнулась та. — Он ничего с ней не сделает. У него нет выбора.

— Тогда, полагаю, на сегодня мы закончили.

— Хорошо. Если захочешь поговорить, ты сможешь найти меня здесь.

«Пойдём обратно».

На слова повля девушка кивнула. Стоило им немного пройтись по коридору, как Алрия заговорила.

— Почему он на меня напал? Он же не злой… Не было, как в прошлый раз.

«Тот мужчина? Кажется, Оргульд назвала его Ксанадром. Что ты увидела? Что почувствовала?»

— Грусть. Очень сильную. Болью отдающуюся в сердце. И больше ничего.

«Совсем ничего? А что увидела?»

— Ничего. Всё черным-черно.

Велдония немного подумала.

«Просто удивительно, что у тебя получилось нащупать хоть что-то. Либо чувства ему чужды, либо он скрывает их настолько хорошо, что обычной последовательнице, вроде тебя, до них не дотянуться. И всё же я хочу, чтобы ты не подходила к нему. Мне он не нравится».

— Не волнуйтесь, я и не хочу. Кстати, не могли бы вы рассказать, о чём вы говорили? Из-за незнания языка я не могла понять ни слова.

«Да, конечно. Ты имеешь право знать».

Глава 4. Доверие

I

Этот случай произошёл до того, как Алрия прибыла в город городов.

Стражник Крамик сидел вместе со своим товарищем Бервертом, играя в карты. Скоро их перерыв закончится, и нужно будет направляться в северо-западные шахты, где им предстоит сменить других стражников на охране.

— Слышал? Говорят, чужак собирается на время покинуть город, — решил поделиться слухами Крамик.

— Да? — Берверт, наконец, закончил думать и выложил карту на стол. — А что это меняет?

Крамик глянул на карту. Ожидаемый ход.

— А что делают твои дети, когда тебя нет дома? — ответил вопросом на вопрос яшвийца, кладя поверх свою карту.

— Плохое сравнение, — заметил стражник. Он нахмурился. Всё идёт к его поражению.

В итоге всё закончилось победой Крамика. Берверт отложил карты в сторону.

— Ну что, пойдём? — спросил он.

— Ага, — с неохотой сказал Крамик. Ему не очень хотелось идти наружу, где буйствовала метель, разгоняя по улицам и крышам снег.

Они покинули казармы и направились к стойлам, где их ждали ладуги — местные шестиногие ездовые животные. Оседлав их, они поехали к выходу по специально построенным для этих животных улицам из их города, а оттуда — к выходу из города-страны, где они встретились с остальными членами отряда в составе двенадцати яшвийцев. В повозках находились заранее подготовленные припасы, выдаваемые каждым, кто едет охранять шахты. После этого отряд отправился к месту назначения.

Крамик напоследок глянул на стены города-страны. Послезавтра начнётся зимний праздник — праздник Зимней Стужи, — а с ним и самый холодный день зимы. Однако теперь его никто не будет праздновать. Одни работают на шахтах до упаду, другие же строят эти странные пилоны, пока руки не устанут держать инструмент. Лишь малая доля яшвийцев отвечает за еду и добычу дров, необходимых для отопления города и, будь он не ладен, замка. Ещё меньше — это стражники, которые должны поддерживать порядок, а вместо этого охраняют город, как какую-то тюрьму.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Были моменты, когда из города действительно хотели сбежать, но таких нашлось немного. Кому-то удалось сбежать, кому-то нет. Крамик слышал, что теперь народ из поселений сюда перетягивают, причём порой прибегая к обману, а если он не сработает, то к силе. Знакомый яшвийца по имени Далан рассказывал, как его и других стражников отправили на охрану города городов. Сейчас он строит пилон в южной части долины. Другой его знакомый, Ахван, наоборот, прибегал к силе, чтобы отводить молодых парней в шахты и строители. Вскоре самого Ахвана тоже отправили на строительство, но он не жалеет. Стражникам, конечно, больше платят, но, по его словам, он не потому пошёл в стражи, чтобы видеть стариков, умоляющих оставить их сыновей, а не уводить их, как каких-то преступников.