Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe"

Луна вдруг представила, что всё это она действительно говорит ему. Представила и испугалась. Она вдруг отчётливо поняла, что ничего подобного ему говорить нельзя. Кажется, он думает, что это только он почувствовал себя Луной Лавгуд. И ни на минуту не задумался о том, что она могла ощутить себя Северусом Снейпом. Ведь это было так немыслимо, нелогично, неправдоподобно. Луна и сама не понимала, каким образом её кровь, попавшая в его зелье, вдруг оказала на неё такое странное действие.

Луна попыталась представить себя Северусом. Что бы она сделала на его месте, если бы узнала, что кто-то проник в его сознание и выведал, пусть и невольно, его тайны? Ответ напрашивался сам собой. Она бы стёрла этому человеку память. Обливэйт — и никаких проблем. А это значит, что он ни в коем случае не должен узнать о том, что она, пускай и ненадолго, ощутила, что значит — быть Северусом Снейпом. Теперь это будет её тайной, которую нужно тщательно беречь от всех. И в первую очередь от него. Потому что ни за что на свете Луна не захотела бы забыть всё то, что она увидела в душе профессора зельеварения. За столь короткое время всё, что она узнала о нём, стало будто частью её самой. И расстаться с этим означало для Луны потерять часть себя. Словно лишиться руки или ноги. Поэтому она твёрдо решила вести себя с Северусом так, будто ничего не случилось. Но… Как же тогда ей сблизиться с ним? Как дать понять, что он дорог ей. Что она…

Колокол, возвестивший об окончании урока, прервал её размышления. Луна вышла в коридор и направилась к выходу из замка. Её ждала травология. Не стоило пропускать и её, чтобы, не дай Мерлин, снова не лишиться баллов. Внезапное чувство голода заставило её вспомнить о бутерброде, который дала ей Джессика. Луна благодарно вынула его из сумки и с аппетитом сжевала по дороге к теплицам.

Комментарий к Глава 4 https://sun1-84.userapi.com/vG47ROhiFiw6lSOV5uDIwV3XkhdT18MlFlNr5A/CHa1dSX18Ns.jpg

====== Глава 5 ======

EvanescenceGood Enough (Instrumental)

Bear McCrearyMartial Law

Луна в одиночестве сидела за столом в библиотеке и пыталась писать эссе по Заклинаниям, а именно по Джеминио — заклинанию умножения. Перед ней на столе лежал раскрытый учебник и лист пергамента, исписанный едва ли на треть, несмотря на то, что Луна провела в библиотеке уже не меньше часа. Девочка сидела, подперев щёку рукой и задумчиво смотрела перед собой своим обычным взглядом, одновременно и погружённым в себя, и направленным куда-то сквозь пространство. Было заметно, что мысли Луны сейчас находятся очень далеко отсюда, хотя рука её машинально выводила что-то пером по пергаменту. Привычка рисовать во время раздумий появилась у Луны давно. И если сейчас, на четвёртом курсе, ей удавалось успешно бороться с нею на уроках, то во время самоподготовки эта привычка всегда брала над нею верх. Раньше Луна в задумчивости могла изрисовать уже почти готовое домашнее задание, и ей поначалу приходилось заново переписывать его, когда она, выйдя из задумчивости, замечала, что испортила работу. Впрочем, Луна быстро научилась убирать лишнее с пергамента с помощью Отменяющего заклинания. Другое дело, что она по рассеянности иногда сдавала задание с рисунком, так и не заметив его наличие. Поначалу преподаватели снижали ей за это баллы, а после привыкли и перестали обращать внимание на это не предусмотренное программой «художественное творчество». Все, за исключением Снейпа. Если рисунок появлялся в работе по зельеварению, это гарантированно влекло за собой снижение оценки, сопровождаемое какой-нибудь ядовитой подписью красными чернилами.

Вот и сейчас перо в руке Луны выводило что-то на пергаменте независимо от её сознания, а сама Луна размышляла о том, как стремительно изменилась её жизнь всего за каких-то полтора месяца, прошедшие с начала учебного года. Раньше в её жизни не было тайн. Луна могла свободно говорить вслух обо всём, что было у неё на уме. А сейчас этих тайн у неё было целых две. Первая и самая важная касалась, разумеется, профессора Снейпа. Об этой тайне Луна никогда и ни за что не смогла бы рассказать никому, даже папе, от которого у неё вообще не было секретов. А вторая… Вторая тайна появилась у Луны совсем недавно, после того, как она в первый выходной октября по приглашению Джинни сходила на собрание в «Кабаньей голове». Теперь у Луны появились не только друзья. У неё появились соратники и единомышленники — те, кого объединила общая идея учиться Защите от Тёмных Сил не по учебнику под присмотром Амбридж, а по-настоящему, отрабатывая заклинания под руководством самого Гарри Поттера. Того самого Гарри, который уже не раз противостоял Волдеморту. Луна безоговорочно верила, что это было именно так и абсолютно не доверяла ни министру Фаджу, ни его ставленнице в Хогвартсе — Долорес Амбридж. После того, как та по приказу Министерства стала инспектором в Хогвартсе, после запрета на все студенческие организации, после появления Инспекционной дружины и установления в школе новых порядков, нехорошее чувство против Амбридж всё сильнее овладевало Луной, внося диссонанс и беспорядок и лишая девочку привычного душевного равновесия. Это чувство тревожило Луну, ей не хотелось испытывать его, но она ничего не могла с собой поделать — при виде Амбридж и даже при одном упоминании её имени это чувство поднималось откуда-то со дна её души, куда успевало осесть, и распространялось, словно чернила, выпущенные в воде каракатицей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

При мысли об Амбридж рука Луны машинально потянулась к шее. Новое ожерелье из пивных пробок появилось у Луны после первого же посещения Хогсмида, но теперь она носила его под одеждой, чтобы не привлекать к себе внимания этой «Розовой жабы». Серьги из слив-цепеллинов тоже красовались в её ушах — отец прислал ей новые сразу же, как только получил от дочери письмо с рассказом о случившемся. Только теперь Луна старалась прикрыть их волосами и обязательно снимала на уроках ЗОТИ. А «Придира» по этому поводу разразился статьёй, гневно критикующей попытки ограничить свободу учащихся Хогвартса и педагогические методы лично профессора Амбридж, после чего она стала улыбаться Луне ещё приторней и придираться к ней ещё сильнее.

Членство в тайной оппозиционной организации помогло Луне справиться с чувством злости по отношению к Амбридж. Теперь она была не одна. Противостоять ей и её нападкам было гораздо легче, чувствуя рядом поддержку единомышленников. Осознание своей правоты и того, что его разделяют с тобой другие, воодушевляло. А тот факт, что их тайное общество было запрещённым и находилось в оппозиции к установившемуся в школе режиму, делало участие в нём ещё более привлекательным, привнося в обычную будничную жизнь вкус риска, воодушевляя, заставляя удивляться собственной дерзости и щекоча нервы. Вот этой тайной Луна могла поделиться с отцом. Ей очень хотелось рассказать ему об их затее, но она понимала, что в письме этого делать нельзя. Письмо могли перехватить. Ничего. Луна расскажет папе об их сопротивлении при первой же встрече. Луна была уверена, что папа одобрит её и станет гордиться ею.

Луну вывел из задумчивости внезапно раздавшийся у неё над ухом голос Гарри:

— Не похож.

Луна вздрогнула и взглянула на говорившего. Её взгляд ещё какое-то время остававшийся нездешним, с каждой минутой становился всё более осмысленным.

— Кто не похож? — недоумённо переспросила она.

И в этот момент, переведя взгляд с Гарри на свой пергамент, она увидела, что совершенно автоматически, незаметно для себя, она нарисовала Снейпа. Рисунок ей понравился. Он был, конечно, не таким живым, как колдография, но профессор на нём, по мнению Луны, получился очень похожим. К тому же, казалось, что изображение дышит, а это значит, что рисунок ей явно удался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Снейп не похож, — ответил Гарри. — Он злой. А у тебя он…

Гарри замялся, пытаясь подобрать слово, лучше всего характеризующее Снейпа на портрете. В отличие от него, Луна совершенно точно знала это слово. Страдающий. Снейп на её рисунке был именно таким, каким она ощутила его тогда, когда он стоял перед Тем-Кого-Нельзя-Называть. Всё то, что наполняло его душу, умещалось в этом слове.