Я, только Я? - Снежана Тимченко

– Пациент приобрел жидкую форму, невозможность принять первичное состояние из-за заражения тканей непонятно чем.

– У нас был такой случай два месяца назад, – радостно, почти с восторгом, сообщил Мидчел. – Мы почти справились с этим.

– Что значит почти?

– Пациент умер, как раз тогда, когда мы уже поняли, что делать и собирались вводить сыворотку… В общем, не успели. Вот, данные высылаю.

– Спасибо, Мидчел, я твой должник.

– Да не за что. До связи, – и связь отключилась. С двух других станций Д18 и ЛАК 32 тоже прислали данные похожих случаев. Прочитав сначала то, что прислал Мидчел, Андрей растерялся. В истории лечения было указано, что пациент точно так же отреагировал на стандартное лечение. После дополнительных анализов врачи станции пришли к заключению, что с маленьким дополнением к стандартному лечению нужно сначала спровоцировать у больного появление на всем кожном покрове желтой слизи.

Тело приобретает первичную форму, а вот как лечить желтую слизь, они догадались, только спровоцировав ее и проведя анализ этой самой слизи. Но когда был приготовлен состав лекарства от слизи, было поздно – больной умер: «Чертова бабушка! Так еще и не известно, поможет ли состав от слизи!». Станция Д18 прислала точно такие же показания к лечению, но с поправкой: ввод препарата от желтой слизи приводит к неконтролируемым движениям конечностей. Нервная система повреждается.

«Так что же это выходит, чтобы вылечить его от нынешнего состояния, мне нужно покалечить его еще сильнее? Это же средневековье какое-то. И самое глупое из всего этого, что они там, на Д18, это сделали совершенно осознанно, предвидя последствия». Информация со станции ЛАК 32 представляла собой больший объем данных, Андрей пропустил известную ему стадию и прочел, что они не продвинулись дальше традиционного лечения, поэтому их пациент так и остался в жидком состоянии, находится и поныне с поддержанием жизненных показателей и реанимацией каждые четыре недели.

«В общем, ничего существенного сделать нельзя. Так что же, бездействовать? Что бы на моем месте сделал Хейль?» Андрей быстро просмотрел личные внесения в медицинскую энциклопедию от Хейля, но совпадений симптомов не было. «Значит, такой случай ему не попадался. Если бы я это решил, то заткнул бы за пояс даже такое светило. Ладно, мечтания в сторону. Проведем расследование. Где он жил, условия, среда обитания, подобные случаи в истории и т. д.»

Прошло еще восемь часов, после штудирования такого количества информации и выпитого кофе голова пульсировала, шкала раздражения превысила шкалу кровеносного давления. Андрей просмотрел свои заметки, построенные им таблицы предполагаемых действий их последствий, и понял, что не может в этом всем разобраться.

Логики уже не просматривалась. Он опустился на спинку кресла, закрыл глаза, дав им немного отдохнуть, затем собрался было идти будить профессора, как вдруг зацепился взглядом за присланные данные со станций. По этим данным выходило, что станция ЛАК 32 провела лечение именно нервной системы, после чего появилась желтая слизь. А еще после этого, чтобы избежать смертельного исхода, они ввели больного в состоянии комы, и в этом состоянии в течение суток он снова стал жидкой бесформенной массой.

По каким причинам – неизвестно. «Значит, вот эти данные первичны. Сначала я обратил внимание на то, что прислал Мидчел. Дата говорит, что эти данные первичны. Видно какой-то олух, возможно, сам Мидчел внес время планеты, откуда родом пациент, без пометок времени станции. Вот гад! И я вместе с ним, олух! А тут говорится, что желтая слизь – не проблема. Но все равно получается замкнутый круг. Даже преодолев повреждения нервной системы, мы возвращаемся к жидкому состоянию и реанимации каждые четыре недели». Андрей решительно нажал кнопку вызова профессора по коммуникатору.

– Да, я слушаю, – сонным, еще хриплым голосом ответил Хейль.

– Извините, профессор, что бужу, но у меня тут случай, который я не могу сам разрешить.

– Ничего, я уже не сплю. Что случилось? – Андрей быстро пересказал ситуацию. – Пришлите мне таблицу диагностики. Самый первый вариант, который вы сделали. – Андрей быстро послал данные со своего компьютера на профессорский в его каюту. Долгие шесть минут молчания и чувства вины, казалось, предательски танцуют канкан в голове Андрея. Ровный и четкий голос Хейля прервал эту бешеную пляску.

– Сварите пациента.

– Что? – в недоумении переспросил Андрей.

– Не помешивая, не накрывая крышкой, и кипятите… – маленькая пауза: судя по всему, он что-то вычислял, – три минуты, – утвердительным тоном произнес, наконец, профессор.

– Вы что, издеваетесь?

– Чертов болван, делайте, что вам говорят, и так слишком много времени пропало зря. Я сейчас приду и помогу вам, – Андрей от удивления и растерянности сидел неподвижно в кресле и просто хлопал ресницами, пытаясь сообразить, действительно ли он слышал то, что слышал, или у него от перенапряжения и недосыпа возникли слуховые галлюцинации. Через две минуты вошел Хейл, с грохотом волоча за собой здоровенную кастрюлю.

– Профессор, вы меня, конечно, извините, но это же форменное шаманство какое-то! – с возмущением и почти слезами в глазах сказал Андрей.

– Скажите спасибо, что я не заставляю вас отплясывать дикие ритуальные пляски в голом виде вокруг кострища, – спокойно ответил Хейль, вынимая датчики из ванночки, в которой находился больной.

– Это несерьезно. Вы шутите.

– Да уж какие шутки.

– Я не возьму на себя такой ответственности! – категорически заявил Андрей.

– За все время совместной работы вы не брали на себя ни за что ответственности. Может, уже пора?

– Постойте, все это время я работал. Под вашим присмотром, но работал. Вы не высказывали никаких замечаний.

– И не хвалил, если вы заметили, – все также со спокойствием медузы говорил он, расчищая поверхность нагревательной установки для кастрюльки.

– Я думал, это ваша манера молчаливого одобрения.

– Нет. Я ждал вашего самостоятельного дежурства, как оно пройдет, и именно сейчас вы проявили себя. А в прочем, все как я и предполагал. Помогите перелить, – Хейль встал возле ванночки и собрался ее приподнять. «Ну вот, он ждал от меня неудачи, и я, как назло, прокололся». Андрей, туго соображая, но механически исполняя команды профессора, помог перелить жидкое содержимое и водрузить кастрюлю с больным на импровизированную плиту. – Ваша ошибка в том, что вы слишком полагаетесь на компьютер, и мало – на свои мозги.

– Я не согласен. Я провел целое расследование, проанализировал все данные с других станций.

– Это хождение по мукам. И вы сознательно его начали, обратившись сначала к далеким источникам, а уж потом к близким. И это при том, что время уходило, а для пациента оно уходит безвозвратно! – он сделал ударение на последнем слове.

– Я знаю, профессор, – как побитый мальчонка, промямлил Андрей.

– Знаете?! Так какого же лешего вы не обратились ко мне сразу же, как только пришли в тупик?

– Диагностическая система мгновенно определила, в чем дело, и выдала варианты лечения.

– Вы лично проанализировали диагноз и варианты лечения? – тоном доведения информации до тупого разговаривал Хейль с Андреем в то время, как в кастрюльке мирно варился больной.

– Нет. Эта система классифицирована как надежная…

– А ваши мозги как классифицированы? – не дал договорить Хейль. – Если бы вы присмотрелись к таблице составляющих веществ, то увидели бы, что чуждое в этом ряде – вода. Вы привыкли, что в химическом составе почти всего живого во вселенной есть вода. Но это не всегда так. Что вы знаете о планете Макрос? Проштудировав целые горы информации, разве вы не заметили полное отсутствие влажной среды и воды в целом на этой планете? Но более того, как вы не заметили, что температура тела больного критически низка?

– Я в основном исследовал возможные обстоятельства, которые могли причинить такие последствия. И, видно, пропустил, а в анализе видел только то, что система посчитала неверным.

– Отсутствие любознательности – первый ваш недостаток. Ведь вы бросились исследовать обстоятельства только потому, что вынуждены были, – тем временем больной закипал, Хейль засек время кипения, заглянул в кастрюльку, кивнул. По его выражению лица Андрей не понял, одобрение это или нет. Он не знал вообще, чего можно ожидать от такого, так сказать, метода. Прошло три минуты. – Помогите снять его с нагрева, – скомандовал профессор. Они сняли кастрюлю с плиты, и Андрей увидел внутри гуманоида в позе человеческого зародыша. Из него испарилась вода, и тело приобрело форму, как на картинке из справочника. Больной, то есть выздоравливающий, был горячий и непрозрачный.

– Он живой? – тихо спросил Андрей.

– Еще бы. Надо дать ему время прийти в себя. Оставим его в покое пока, – доктор устало плюхнулся в кресло. До Андрея, как из темноты на свет, стало доходить, что он читал что-то о среде и об отсутствии влаги. Но вот система определила диагноз неверно, и его поиск лечения с самого начала пошел не в том направлении. «А всего-то и надо было сварить пациента вкрутую, как яйцо. Хейлю одного взгляда хватило, чтобы понять, в чем дело».