Вальс одиноких - Галина Врублевская

– Куда это вы намылились? – сквозь зубы процедил он.

– На художественную выставку. Хочешь с нами?

– Что я, псих, всякую мутотень смотреть?

– Ладно, Валя, если останешься дома, сделай доброе дело: натяни леску для белья в ванной. Наши провисшие веревки – стыд для городской квартиры!

– Не знаю. Надо купить дюбели и шурупы подходящего диаметра. Съезжу в магазин, посмотрю.

– У тебя же целая банка этих шурупов. Подбери что-нибудь из имеющихся.

– Ты ничего не понимаешь. Тут надо особого типа.

Все как всегда. У Валентина любые приготовления затягиваются на месяцы, а дело так и остается несделанным. Он занимается исключительно тем, что нравится ему. А ему нравится только резать овощи. Иветта прекратила препирательства.

Дети тоже потрепали нервы. Сережка размахивал игрушечным ружьем, ехать желал непременно с ним Еле удалось уговорить сына сменить оружие: взять компактный пистолет. Анечка упорствовала в одежде: ни за что не хотела надевать приготовленное Иветтой платье, требовала вельветовые джинсы бра та. Она ревновала родителей к Сергею и добивалась равенства во всем, включая одежду. Все костюмчики брата хорошо сидели и на ней: дети были одного роста и со стороны казались близнецами.

Иветта попыталась отнять у дочки брюки, одновременно протягивая ей голубое платьице:

– Ну, посмотри, котенок, какое красивое. Бантик у ворота тебе нравится?

Но Анечка плюхнулась на пол и, дрыгая в воздухе ногами, заверещала:

– Брюки! Брюки! Хочу брюки!

Иветта уступила натиску дочки, убрала платье в шкаф и устало сказала:

– Хорошо. Одевайся побыстрее.

Аня вмиг стала тихой и послушной: споро натянула брючки с джемпером и подошла к маме, чтобы та заплела ей тощие косички. Еще десять минут суетных и шумных сборов – шапки, шубки, сапожки, – и дети готовы к выходу. Иветта торопливо накинула пальто, и семейство вывалилось из квартиры.

* * *

Вход на выставку был свободный. Посетителей собралось немного. Дети Иветты тотчас оторвались от мамы и разбежались по залу: их больше привлекал интерьер, чем картины. Огромные белые скульптуры римских богов были нестрогими смотрителями и на шалости малышни внимания не обращали. Роман степенно шел с женщинами, умело поддерживая разговор о живописи. Мало того, он оказался главным говорилыциком. Одна картина, абсолютно бессюжетная – нагромождение пятен и линий, – особенно понравилась Роману. По-видимому, бунтарский экстаз, выраженный в большинстве абстрактных картин, был близок духу подростка. Тот метнулся к табличке и со значением сказал:

– Уважаемые мамы, запомните имя художника – Глеб Четвергов.

Жанна рассмеялась, захлопала в ладоши:

– Браво, браво! Наш Глебчик завоевал сердце моего сына.

Иветта же не могла скрыть удивления. Глеб всего-навсего слушатель подготовительных курсов, но его картина висит в ряду выпускников академии! Хорошо или плохо полотно, сказать было трудно. Картина называлась «Человек», но даже при большой фантазии выделить среди какофонии красок человеческую фигуру было невозможно. Красные, желтые, ядовито-зеленые пятна нарушали общепринятые законы цветовых сочетаний. Иветта чувствовала одно: эта картина будит в ней агрессию, даже ярость. Возможно, Глеб пытался показать человека внутреннего. Тогда почему такого ожесточенного?

– Как вам моя работа? – услышали женщины за спиной знакомый голос.

Обе одновременно обернулись. Позади стояли автор картины и его новый друг Владимир Амосов. Приветствия, возгласы удивления, ожидание радости взаимного общения наполнили зал. Больше всех радовался Ромка, ведь его познакомили с таким классным художником! Он в цветистых выражениях высказался о полотне. Похвала Владимира была более сдержанной – он отметил новаторский дух картины, не счел композицию недостаточно выстроенной. В заключение добавил, что Глеб, несомненно, талантлив и его ждет большое будущее. Глеб старался выглядеть равнодушным, но радость так и выпирала из него. Он встряхнул длинной гривой, как бы умаляя излишние восторг критика – или свой собственный.

Иветта дипломатично сказала, что картина не оставляет зрителя равнодушным, однако яркие краски слишком возбуждают. Роман восторженно под твердил:

– Классно! Я чувствую то же самое. Мне хочется разбомбить все эти бабочки-цветочки, висящие рядом. И оставить только картину Глеба!

Жанна покачала головой:

– Рома, Рома… Я же тебе объясняла, что не надо поддаваться порыву при взгляде на абстрактные работы. В этой картине агрессия красок лишь на поверхности. Более глубокий взгляд показывает борьбу добра и зла в душе человека. – Повернулась к автору. – Глеб, я правильно поняла твою концепцию?

Глеб чуть усмехнулся, выслушав пояснение Жанны и отзывы остальных. Когда он писал картину, то пытался выразить только внутреннюю боль, боль одиночества, непонимания со стороны остального мира. И что в итоге? Боль осталась при нем, а люди как не понимали, так и не понимают его. Возможно, Владимир преувеличивает его талант? И все-таки дискуссия вокруг картины была приятна Глебу.

– Я вам всем очень благодарен, – искренне отозвался он. – Зритель всегда прав. А художнику негоже разъяснять замысел другими средствами, кроме изобразительных. А сейчас, друзья, если вы уже закончили осмотр, я предлагаю вам присоединиться к нашей с Владимиром экскурсии. Я обещал показать ему мастерские академии. Приглашаю и вас.

Иветта окликнула ребят. Анечка подбежала сразу, но Сережка носился по залу кругами, не слушая мать. Тогда Глеб, смеясь, поймал мальчишку и посадил себе на плечи. Вся группа направилась на осмотр художественной кухни. Они зашли в гончарную и скульптурную мастерские, посмотрели, как работают студенты, походившие на древних мастеровых. В заляпанных глиной халатах, они мяли, лепили и стачивали неподатливый материал. Незаконченные скульптуры напоминали не столько произведения искусства, сколько поделки, слепленные детьми из песочка: такие угловато-бесформенные и непрочные. Затем компания направилась в живописную мастерскую – Глеб обещал показать несколько своих учебных работ.

В коридорах было малолюдно – по воскресеньям занимались только самые отъявленные энтузиасты. И опять общий разговор закрутился вокруг Романа. Тот охотно отвечал на привычные вопросы взрослых – кем хочет стать, чем увлекается.

– Да, я твердо решил: буду дипломатом в капстране!

– А чем тебя не устраивают дружественные страны?

– Ежу понятно. Негритосы только сосут наши ресурсы. Китайцы хитрят, в свою игру играют. Только свободные люди западного мира истинно дружелюбны.

Головы присутствующих повернулись в сторону Жанны Эдуардовны. Двенадцатилетний мальчик не мог сам до такого додуматься. Жанна порозовела, но постаралась обратить разговор в шутку: