Наэтэ. Роман на грани реальности - Сергей Аданин

– Я уведу тебя и спрячу, – продолжила она, – ото всех, и ты будешь только моим, и нас будут окружать только хорошие люди, – понял?

«Спрячет от всех, но их будут окружать, – понял, конечно».

– Наэтэ, – сказал он, – открою тебе секрет, – я принял точно такое же решение.

– Что я тебя уведу? – и она засмеялась почти наполную.

– Нет, насчёт хороших людей, которые нас будут окружать.

Она совсем рассмеялась…

– Анрэи, – мы с тобой одно целое, поэтому… я тебя уведу.

И как это у неё часто случается, светлый и нежный, обольщающий смех её тут же ушёл во влагу глаз, а губы она стала прикусывать – то верхнюю, то нижнюю, и сказала:

– И никто, никто тебя больше не увидит, не отберёт у меня тебя, ни кусочка, – даже взглядом! Будешь знать, как уводить меня!

И стала плакать, но быстро перестала, стала опять его гладить и целовать. А он – её.

– Да, Наэтэ, – так сделай, пожалуйста. Если хочешь моего счастья… Миленькая моя, я сегодня должен позвонить своему другу, и приятелю, – я почти уверен, что они выручат нас… Только ты, пожалуйста, потерпи, и не бойся, пока я вернусь… быстро… А после этого ты начнёшь меня уводить.

– Хорошо, – сказала она, заплакав, и не соглашаясь, на самом деле…

Её тело мелко задрожало – вот сейчас рыдательный приступ начнётся… Он её крепко-крепко обнял:

– Тихо, тихо! Всё будет хорошо…

– Хорошо… Хорошо… – она усилием воли заставила себя не плакать, не пускать себя в темноту безысходной тревоги…

– Только ты скорее, ладно?

– Да, моя хорошая, да…

Слёзы и смех, пока они были вдвоём, рождались из их глубин легко и естественно, беспрепятственно, не ограниченные никакими условностями. Как музыка у Моцарта… Их лица были ясными – жили, свободно отдаваясь игре чувств, словно никогда не носили масок с набором «механических выражений», соответствующих месту, обстоятельствам и целям…

…Анрэи вынужден был натянуть брюки, носки и какую-то рубаху – из болтавшихся на плечиках в платяном шкафу, впервые за долгое время побывав в «дальней», смежной комнатушке, где у него пылился рабочий стол с подержанным ноутбуком и где они ни разу не были с Наэтэ вместе, – зачем? Надел буцы свои… И… ощутил себя «отрезанным» от Наэтэ… В душе стало щемить, он будто снова оказался в своём офисе, среди всех этих людей и предметов, о существовании которых он уже забыл, забыл о той тоске, которая сидела внутри него притаившейся рысью, всегда готовой вырваться, прыгнуть, разодрать его душу и сознание в клочья, изнутри, превратив их в пьяные бессмысленные рыдания… Он остановился посреди большой комнаты перед Наэтэ… Она была босая, в его рубашке лёгкой только, которая едва прикрывала её бёдра, сливаясь с ними… Он встал на колени, обхватив её голые ноги руками, «запаянными» в рукава из плотной, показавшейся чужой и грубой материи… Но и через неё он сразу почувствовал тепло её ног. Уткнувшись носом ей в живот, он дышал ею, – тонкий, тёплый, родной аромат Наэтэ… Её дыхание стало дрожащим, она начала тихо постанывать, перебирать пальцами волосы на его голове…

– Наэтэ, говорил он в неё, – я сейчас приду, только позвоню от кого-нибудь, от соседей, – я быстро…

Затем встал с болезненной гримасой на лице, как будто его отдирали по живому, от собственного тела – от Наэтэ… У него в квартирке не было телефона, а свой карманный, мобильный, он бросил на работе…

Перед входной дверью, за которой начинался чужой и чуждый мир, то есть подъезд, он ещё раз крепко обнял тёплую, почти горячую Наэтэ – так, что её грудь на секунду стала его лёгкими… Она ласково, почти невесомо целовала его глаза – дыша аритмично носом, – как плакала почти. Он всего лишь выйдет в подъезд, чтобы найти какого-нибудь соседа с телефоном, а расставались они, будто он улетает надолго, за океан, на войну…

Закрыв дверь, за которой оставалась Наэтэ, он увидел почти «въяве», как она припала к этой двери с другой стороны, прижавшись к ней щекой и ухом, – как в её глазах загорячели слёзы…

«Я быстро, быстро, Наэтэ, – сейчас!» – заторопились в его голове слова… На своей площадке, где было ещё три квартирки, его не ожидал успех, никто ему не открыл. Поднимаясь на четвёртый этаж, он решил тупо биться в каждую дверь, обходя их «справа налево». И… ему сразу же повезло. Дверь «соседу» открыл мужик лет сорока, почти лысый, из квартирки пахнуло резким кошачьим духом, застарелой неприбранностью, – точно живёт один… И да, вот он кот, серо-полосатый, появился в прихожей, выгнул спину… Мужчина явно нещадно пил, периодически, и потому в лёгкую открывал двери «посетителям»… Общая «видуха» и хозяина – он был в классически грязных обвисших трико и майке, бывшей белой, – и его жилища резко контрастировала с благообразной вежливостью этого мужика.

– Да, пожалуйста, проходите, звоните…

Анрэи облегчённо вздохнул, и поблагодарил Бога за этого человека. Телефон аж дисковый! – к старьёвщику не ходи, – в прихожей, на тумбочке, цвета… бывшего бежевого… Боже! – неужели на свете есть Наэтэ? рай? – и он вот тут, этажом ниже!.. Два мира, два разных мира! Один – сияющий, полный любви, жизни, хрустальных надежд… А второй – тоска с не выветриваемым кошачьим запахом, запустение, жалкость… И он, Анрэи, мог бы стать таким мужиком – в будущем, и манеры благообразные сохранил бы, наверное, тоже…

«Наэтэ! Наэтэ!» – билась птица в клетке его сознания опять… «Для Наэтэ!»… Это становилось у него кодовым словом – «для Наэтэ!», которое заставляло его преодолевать себя, своё нежелание хоть на секунду остаться без неё, служило шифром, открывающим и соседские двери, и двери в мир. Мир теперь казался ему сном о злой чужбине… Или деревней – спившейся, выродившейся, умирающей, по которой катаются пьяные захватчики на подержанных тракторах-иномарках, как оборзевшие немецкие солдаты на мотоциклах, не ведающие, что Небо – близко, и оно падает, и раздавит их, перемешав с железом и грязью их «белий булька» тел… «Для Наэтэ!» – это команда, которой его воля, не считающаяся уже с собственной его жизнью, подчиняется беспрекословно. За Родину – за Наэтэ! Его Родина – Наэтэ…

Юра, его давний приятель, с которым они бок о бок работали – года два – в местной редакции федеральной газеты, в пору, когда Анрэи был женат и даже, казалось ему, счастлив, относился к нему с некоторой недоверчивой ехидцей, – впрочем, дружеской вполне. В те моменты особенно, когда Анрэи приходилось перехватывать у него мелкие суммы денег, до получки.

… – Привет! – и Юра начал:

– Андрюха, ты вообще где? ты знаешь, что тебя ищет полиция? Уже неделю ищет, – мне звонили… На работе тебя потеряли… Родителей твоих нашли, брата.., они тебя тоже ищут!.. Ты куда делся?.. Какая-то братва ко мне приезжала, всё как положено – глаза мутные, пальцы веером… Я им говорю – да я только что из командировки, две недели меня в городе не было, ничего не знаю, не видел, не слышал, здрасьте до свиданья! Ты чего вообще, что с тобой?!.. Чего натворил?

Анрэи был ошарашен… Но не тем, что его все ищут, а тем, что он – Андрюха, он даже не понял, что это – ему и о нём… Он от этого расстроился и заволновался настолько сильно, что потерял дар речи, – Юра что хочет сказать, что Наэтэ – это Наталья Викторовна?.. Он даже чуть не спросил его об этом… Братва… Всё хуже, чем он ожидал, даже «подготовленный» страхом и ужасом Наэтэ перед этим вурдалаком – «Сергеем Семёновичем», «братаном», Шипом… «Боже, Боже, – забилось у него – нет, не сердце, а вся грудная клетка, – не выдать Наэтэ, место, где они прячутся»… Как легко раствориться в большом городе! – просто снять квартиру на окраинном массиве – без телефона и в «чёрную» – и никому не сказать адреса… Но как же легко и обнаружить себя!..

– Слушай, Юр, – со мной всё в порядке. А почему меня ищут? – я вроде никому не должен, никого не убил…

– Ну, заявили на тебя, наверное, – пропал. Ушёл покурить и не вернулся… Говорят, с какой-то девушкой на руках, её тоже ищут… Что за девушка, – Лепов? – Он уже ехидничал. – Увёл у какого-то братана?

У Анрэи в голове началась лихорадка, тяжёлая малярийная: «О, Боже!». А от страха опустилось в буцы сердце: «Сформулировал, молодец, так и есть…». Анрэи стал соображать: «На руках, девушка… Почему на руках? – на ногах». Чуть не сказал: «Не на руках, а на ногах», – но вовремя прикусил язык… Ну да, верно, он носил Наэтэ на руках с первого взгляда… Нет, не то, – ну да, имеется в виду «на руках» – значит, опекал… Ну да… И кто такой «Лепов»?.. «Ах да, это же «Андрюха», – то бишь я, нет – не я.., а он… О, Боже!..». И тут в его мозгу прозвучала команда: «Для Наэтэ!», – и сознание быстро-быстро завертелось в нужную сторону.

– Юра, послушай меня внимательно. Никакой девушки я не знаю, что за чушь?.. Короче – я живой, здоровый и опять неженатый.