Миры Клиффорда Саймака. Книга 16 - Клиффорд Саймак

— Никодим! Ты что, что-то знаешь?

— Дело в деревьях, — сказал Никодим. — Музыка изменяет тебя, и ты становишься не таким, каким был раньше. Уэйд уже изменился, хотя и не подозревает о том.

— Если вы хотите сказать, что музыка завораживает, я согласен с вами, — проговорил Уэйд. — Я не могу жить без нее, не могу покинуть Чашу. Возможно, вы, джентльмены, полагали, что я отправлюсь с вами. К сожалению, ничего не получится. Я не могу уйти отсюда. Подобное может произойти с любым человеком. У Александера, когда он был здесь, неожиданно закончилась сыворотка. Врачи поставили его на ноги, однако он вернулся, потому что должен был вернуться, просто-напросто должен.

— Перемена заключается не только в этом, — возразил Никодим. — Музыка подчиняет человека настолько, что изменяет образ мышления, переиначивает жизненные ценности.

— Ложь! — вскричал Уэйд, делая шаг вперед. — Я остался таким, каким был!

— Вы слушаете музыку, — сказал Никодим, — улавливаете в ней то, чего не передать словами, то, что стремитесь, но не можете постичь. Вас томят неосознанные желания, вам в голову приходят странные мысли.

Уэйд замер с раскрытым ртом и вытаращился на Макензи.

— Так и есть, — прошептал он, — ей-богу, так и есть. — Он принялся озираться по сторонам с видом загнанного животного. — Но я не чувствую в себе никаких перемен. Я человек, я мыслю как человек, веду себя как человек!

— Разумеется, — подтвердил Никодим. — Они боялись вас спугнуть. Ощути вы, что с вами творится что-то неладное, вы наверняка постарались бы выяснить, что тому причиной. И потом, вы провели тут меньше года. Через пять лет вы отвернулись бы от людей, а через десять начали бы мало-помалу превращаться в нечто совершенно иное.

— А мы-то собирались везти деревья на Землю! — воскликнул Смит. — Целых пять штук! Помнишь, Дон? Чтобы земляне слушали их музыку, вечер за вечером, вживую и по радио. Ничего себе положеньице: семь деревьев изменяют мир!

— Но зачем? — проговорил потрясенный Уэйд.

— А зачем люди одомашнивают животных? — ответил вопросом на вопрос Макензи. — У животных о том спрашивать бесполезно, они не знают. Справляться у собаки, почему ее одомашнили, все равно, что интересоваться тем, с какой стати деревьям вздумалось приручить нас. Несомненно, они преследуют какую-то цель, и она для них вполне ясна и логична. Для нас же она, скорее всего, не станет таковой никогда.

— Никодим, — от мысли Энциклопедии веяло могильным холодом, — ты предал своих сородичей.

— Ты снова ошибаешься, — заметил Макензи с коротким смешком. — Никодим уже не растение, он — человек. С ним случилось то самое, что ты прочил для нас. Он стал человеком во всем, кроме разве что внешнего вида. Он мыслит как человек, разделяет не ваши, а наши убеждения.

— Правильно, — сказал Никодим. — Я человек. Внезапно из зарослей кустарника в сотне ярдах от вездехода вырвалось ослепительное пламя, раздался треск раздираемой материи. Смит издал нечленораздельный вопль. На глазах у пораженного Макензи он пошатнулся, прижал руку к животу, словно переломился пополам и рухнул на землю. Лицо его исказила гримаса боли.

Нелли устремилась к зарослям. Макензи нагнулся над Смитом.

Смит криво усмехнулся. Губы его зашевелились, но слов слышно не было. Неожиданно он весь обмяк, дыхание сделалось замедленным и прерывистым. Живое одеяло накрыло собой рану. Макензи выпрямился и вынул из кобуры пистолет. Засевший в кустарнике стрелок, завидев несущегося на него робота, вскочил и вскинул винтовку. Макензи страшно закричал и выстрелил не целясь. Он промахнулся, зато чуть ли не половину зарослей охватило пламя. Стрелок пригнулся, и тут подоспела Нелли. Она подхватила его на руки и с размаху швырнула на землю, остальное скрыл дым. Макензи, уронив руку с пистолетом, тупо прислушивался к доносившимся из зарослей глухим ударам, сопровождавшим отход в мир иной человеческой души.

К горлу подкатила тошнота, и Макензи отвернулся. Рядом со Смитом на коленях стоял Уэйд.

— Похоже, он без сознания, — проговорил композитор.

Макензи кивнул.

— Одеяло держит его под наркозом. Не волнуйтесь, оно прекрасно справится.

Послышался шелест травы. Энциклопедия воспользовался тем, что остался без присмотра, и улепетывал без оглядки, направляясь к ближайшей роще ружейных деревьев.

— Это был Александер, — сказала Нелли за спиной Макензи. — Больше он нас не потревожит.

Фактор Нельсон Харпер раскуривал трубку, когда прозвучал сигнал видеофона. Испуганно вздрогнув, он щелкнул переключателем. На экране появилось лицо Макензи — грязное, потное, искаженное страхом. Не тратя времени на приветствия, Макензи заговорил:

— Отменяется, шеф. Сделка не состоится. Я не могу забрать деревья.

— Ты должен их забрать! — рявкнул Харпер. — Я уже связался с Землей, и дело закрутилось. Они себя не помнят от радости и пообещали, что корабль вылетит к нам в течение часа.

— Ну так свяжитесь снова и скажите, что все сорвалось, — буркнул Макензи.

— Ты же уверял, что все на мази, никаких осложнений не предвидится! Или не ты клялся доставить их, даже если тебе придется ползти всю дорогу на четвереньках?

— Я, я, — отозвался Макензи, — кто же еще? Но тогда я не знал того, что знаю сейчас.

— Компания сообщила о нашей удаче всей Солнечной системе, — простонал Харпер. — Радио Земли ведет через Меркурий передачу на Плутон. Какой-нибудь час спустя все мужчины, женщины и дети узнают, что на Землю везут музыкальные деревья. Мы ничего не можем поделать, понимаешь, Макензи? Мы должны забрать их!

— Я не могу, шеф, — упорствовал Макензи.

— Но почему? — возопил Харпер. — Ради всего святого, почему? Если ты не…

— Потому что Нелли сжигает их. Она отправилась в Чашу с огнеметом в руках. Скоро на планете не останется ни одного музыкального дерева.

— Останови ее! — взвизгнул Харпер. — Чего ты ждешь, беги и останови ее! Как угодно, хоть расплавь на месте, я разрешаю. Эта дура…

— Я сам приказал ей, — перебил Макензи. — Вот закончу с вами и пойду помогать.

— Ты что, спятил? — вконец разъярился Харпер. — Идиот полоумный! Да тебя съедят живьем! Скажешь спасибо, если…

На экране мелькнули две руки. Они сомкнулись на горле Макензи и поволокли того прочь. Экран опустел, но не совсем, на нем что-то мельтешило. Впечатление было такое, будто прямо перед видеофоном идет жестокая драка.

— Макензи! — закричал Харпер. — Макензи! Внезапно экран словно разлетелся вдребезги.

— Макензи! — надрывался фактор. — Макензи, что происходит?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});