Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря» - Алексей Евтушенко

Дверь подъезда хлопнула, и на улицу из дома вышел человек.

Чуть выше среднего роста, моих лет, блондин, одет в спортивный костюм, в зубах – сигарета.

Человек хлопнул себя по карманам, невнятно чертыхнулся и покосился в мою сторону.

– Прикурить не найдётся? – спросил он.

Этот голос… Или я его уже слышал, или это магия детских воспоминаний срабатывает? Кто у нас был ярко выраженным блондином? Только Женька Микулич. Мой одноклассник. Нет, не может быть…

– Найдётся, – сказал я, доставая сигареты и зажигалку.

Он опустился рядом на скамейку, и я высек огонь. Язычок газового пламени осветил склонившееся к моим ладоням лицо, и я заметил длинный характерный шрам от ожога в форме восклицательного знака на его левой щеке. У Женьки Микулича был такой же.

– Извини, – спросил я, прикурив в свою очередь. – тебя, случаем, не Евгением зовут?

– Им самым, – спокойно подтвердил он, оглядывая меня с ног до головы. – Где я тебя видел?

– Жека! – сказал я, чувствуя, что улыбка неудержимо растягивает мой рот. – Семнадцать-восемнадцать лет назад мы виделись с тобой каждый день. Здорово, дружище!

– Ч-черт, ни хрена себе…. Ленька?!

Мы обнялись.

– Ты… Ты как здесь оказался? – радостно спросил он.

– Хороший вопрос… – пробормотал я. – Даже не знаю, что тебе и ответить. И соврать не получится, и правду сказать – не поверишь.

– Ага, – сказал он и в две затяжки докурил сигарету. – Вижу, как всегда, без бутылки не разберёшься. Да и встречу все равно отметить надо, не говоря уже о твоём ночлеге. Пошли ко мне. Я здесь, на втором этаже. Вон, окна мои горят, видишь?

– Погоди… Это, кажется, квартира, где Галка Аничкина жила?

– Ты смотри, помнишь, – удивился Женька. – Теперь здесь я живу. Давно уже.

– Э-э, постой… там же у тебя, наверное, жена. Что она подумает? Вышел покурить и привёл в дом бродягу с улицы? Неудобно как-то…

– Задолбал, – покачал головой друг детства. – Ты, случаем, не в Москве сейчас живёшь?

– В Москве. А как ты догадался?

– Да тут и догадываться нечего. Все вы там, в Москве, свой и чужой покой слишком бережёте. Общаетесь по телефону, в гости ходите по договорённости и на строго ограниченное время, а уж для того, чтобы в гостях ночевать остаться, вообще мир перевернуться должен. Как минимум. Пошли, пошли. Тоже мне, стесняется он… Как дам сейчас по шее! – он шутливо ткнул меня в плечо кулаком. – Помнишь, как мы в детстве дрались? Из-за Оленьки? И кто кому тогда навалял, помнишь? То-то.

– Навалять-то ты мне навалял, – усмехнулся я. – Да только Оленька все равно со мной ходила, а не с тобой.

– Это верно, – вздохнул он. – Именно тогда я впервые понял, что сила – это не всегда аргумент.

Жекина жена Люба, немногословная и симпатичная, чуть полноватая молодая женщина, уже с полчаса, как пошла спать, прибрав со стола и оставив нам только водку, рюмки, немудрёную закуску в виде салата из свежих помидоров и огурцов и, уже ополовиненную трёхлитровую банку («трёхлитровый баллон», как говорили мы когда-то) с берёзовым квасом.

Именно этот квас (точно такой делала мама из сока, что я лично брал в марте месяце у трёх мощных берёз, росших возле нашего дома) странным образом примирил (не без помощи водки, конечно) меня с окружающей действительностью и окончательно убедил в том, что все происшедшее со мной за последние три часа не сон и бред, а самая, что ни на есть истинная реальность.

За распахнутым по случаю лета и непрерывного курения окном кухни дышала необъятным покоем украинская ночь. Та самая, воспетая Гоголем. Она себе дышала, а мы с Жекой пили холодную водку, запивали её не менее холодным берёзовым квасом, курили и разговаривали.

Сначала о том, что у нас с ним было общего – о нашем детстве, а потом уже, когда я после определённого количества водки вполне созрел, о моём здесь появлении.

– … вот, – закончил я свой рассказ. – А потом я сел на лавочку, и ты вышел покурить.

Над столом повисла пауза.

Жека протянул руку, взял бутылку, наполнил рюмки, и мы выпили. Молча.

– Да, – сказал товарищ моего детства, – ты всегда был выдумщиком. Фантастику, опять же, любил. Помнишь, мы были в пятом классе, а в четвёртый пришла какая-то новенькая? И ты утверждал, что она инопланетянка. Мол, видел своими глазами, как она летала над речкой.

Я помнил.

– То есть, ты мне не веришь? – спросил я.

– Верю, не верю… Какая разница? Это, дружище, не имеет никакого значения, поверь. Но, если ты хочешь об этом поговорить, – пожалуйста. Скажи, а ты бы поверил в такую историю, случись она, например, со мной?

– Чёрт его знает… – криво улыбнулся я, чувствуя, что начинаю трезветь. Нет, наверное. Да что там «наверное»… Самое забавное (теперь ты мне точно не поверишь), что там, в кафе, когда я пил пиво, ко мне подсел один мужик. И рассказал историю про своего деда и шаровую молнию. Мол, они были на рыбалке и спали в палатке. Началась гроза, и шаровая молния всосалась прямо в тело спящего деда. И мгновенно дед перенёсся вместе с одеялом на несколько десятков метров. А палатка при этом осталась совершенно цела.

– И что?

– И то, что я ему не поверил. Не поверил, а через двадцать минут то же само произошло со мной.

– А! – засмеялся Женька. – Ты хочешь сказать, что не нужно зарекаться от сумы и тюрьмы? Правильно-правильно, согласен. Судьбы – это штука такая. Хитрая. Стоит тебе посчитать, что ты её понял и вычислил, как она выкидывает такой фортель, что куда там женщине обуянной страстью! Со мной такое не раз бывало.

– Да ничего я такого не хочу сказать, – помотал я головой. – Ну, подумай сам. Вот я перед тобой сижу. Джинсы, рубашка, носки, кроссовки. В кармане пара сотен российских рублей и удостоверение российской газеты. Все. Спрашивается, если я живу в Москве, то как я сюда попал без денег и документов?

– Ну ты, блин, даёшь! – восхитился Женька. – Я балдею с твоей наивности. Тоже мне, журналист. Если бы ты знал, в какие места я попадал безо всяких денег и документов и вообще чуть ли не в одних трусах, ты бы меня о такой фигне не спрашивал. Документы… Подумаешь, проблема! А про деньги рассуждать – это вообще смешно. Не говоря уже о том, что они могли у тебя сначала быть, а потом их не стало, есть масса других вариантов.

– Например? – спросил я агрессивно.

– Например, ты отстал от поезда. Пьяный. И по пьянке решил навестить места боевой славы, так сказать. Сел в автобус и приехал. Потом, конечно, протрезвел и натурально охренел. А тут – бац! – я подвернулся. Что, неправдоподобно, скажешь?

– Я что, похож на алкоголика?

– Да не лезь, ты, Ленька, в бутылку, – отмахнулся Жека и разлил ещё под одной. – Ни на какого алкоголика ты не похож. Но, во-первых, такое не с одними алкоголиками может случиться, а, во-вторых, как я уже говорил, неважно это.

– А что же тогда важно? – спросил я.

– Важно то, что мы с тобой встретились, и я страшно рад тебя видеть.

Он подмигнул, мы чокнулись, осушили рюмки и запили водку вкуснейшим берёзовым квасом.

В Женькиной квартире было две комнаты, и мне постелили на диване в гостиной. Несмотря на выпитое, я ещё некоторое время не мог уснуть, глядя, как медленно тает за окном ночь, и на смену ей приходит бледный рассвет.

Очень хотелось пить. И, наоборот, совершенно не хотелось вставать. Некоторое время я лежал с закрытыми глазами и пытался решить, что же всё-таки делать: продолжать мучиться от жажды или преодолеть себя, подняться и эту самую жажду утолить.

Победила жажда.

Кое-как разлепив глаза, я вылез из-под одеяла и отправился на кухню. Помнится, в холодильнике стояла у меня початая бутылка нарзана…

Я открыл холодильник, цапнул с нижней полки пластиковую литровую бутыль, отвинтил крышку и сделал пару хороших глотков.

Холодный нарзан отозвался ломотой в висках и прочистил заспанную голову. Начиная что-то соображать, я огляделся и обнаружил, что нахожусь на своей кухне. В своей квартире. Город Москва. Россия.

Ещё не до конца доверяя собственным глазам, осторожно подошёл к окну и посмотрел. Все правильно. Внизу мой двор, а вверху – любимое московское небо.

На многострадальной левой руке появился новый синяк от хорошего щипка, но ни кухня, ни двор, ни Москва не исчезали. Я хлебнул ещё нарзану, закурил и стал думать.

Следуя известному принципу «бритвы Оккама», который учит нас не приумножать сущностей без нужды, нужно было предположить, что я просто-напросто напился в кафе до потери памяти, добрёл на автопилоте до дома, а встреча с бандитами-хулиганами, шаровая молния и всё остальное мне приснилось. Приснилось выпукло и ярко. Настолько ярко, что не помогли никакие щипки. А теперь я проснулся с похмелья, и всё встало на свои места. Правда никогда раньше мне подобные сны не снились, но ведь все когда-нибудь происходит впервые, верно? Раньше не снились, а теперь, вот, привиделись. Хорошо, но как это я умудрился напиться со ста двадцати пяти граммов водки и двух кружек пива? Я, конечно, никогда не мог похвастаться какой-то особой стойкостью к спиртному (как известно, нет молодца побороть винца), но и после бутылки водки мордой в салат не падал. А тут… Что, водка совсем уж палёная оказалась? Хм-м, вполне может быть. Как-никак в России живём. Ладно, допустим, траванулся я ста двадцатью пятью граммами палёной водки. До потери, как уже говорилось, сознания. А… Что «а»? Нужны материальные доказательства. Улики, так сказать. А где они? Кроме воспоминаний… Стоп. Одежда! И обувь! Я ведь сижу на кухне в одних трусах! Если на стуле висит моя одежда, значит…