Кровавый ветер - Раймонд Чэндлер

Он поклонился и направился к двери. На пороге я остановил его вопросом:

— Кстати, мистер Фуллер, кто вас ко мне направил? Кто-нибудь из удовлетворенных клиентов?

Он слегка улыбнулся, лукаво и несколько самодовольно:

— Не совсем… Видите ли, мы с Джорджем — это мой кузен — открыли адресную книгу розыскных бюро наугад и просто ткнули пальцем в список. Попали на вашу фамилию.

Он смущенно хохотнул, поклонился и вышел.

Выждав, пока он выйдет на улицу, я схватил шляпу и тоже покинул свою контору. Заскочил в забегаловку на углу, где, как и обещал Колману Фуллеру, «закончил кое-что» — расправился с легким завтраком. В те дни я не предавался греху чревоугодия. Через четверть часа я уже прыгнул в свою лихую колымагу неопределенной марки, которая, пройдя через руки трех владельцев, все еще была способна выжать из себя добрых шестьдесят миль. Еще через десять минут я уже с достоинством вступил в готический холл храма древнего бога Мамоны. Молодой профессор Фуллер беседовал у лифтов с какой-то сногсшибательной блондинкой. Выглядел господин ученый несколько взволнованно.

— Вы точны, мистер Уоррен, — пробормотал он едва разборчиво мне и добавил что-то совершенно неразборчивое, адресуясь к блондинке.

Та мгновенно зашагала прочь, покачивая всем, чем можно было покачивать, и я едва ускользнул от гильотины лифтовых дверей, следя за колебаниями и колыханиями ее рельефов.

— Очаровательное создание, — вздохнул после продолжительной паузы мистер студент. — Просто знакомая.

— Понимаю, — кивнул я. — Но если бы я имел счастье быть ее знакомым, она быстро стала бы мне другом или врагом.

Прогулка по коридору — и вот мы предстали перед Харли Бондом, одним из самых зубастых волков городской адвокатуры.

Конечно, видел я его не раз, в суде и вне суда. Мелкая собачонка с виду, пузанчик лет сорока пяти. На столе его можно было бы сыграть в крикет, но я все же заметил на его лице детали, которые не бросались в глаза раньше. Мешочки под глазами, очевидно, регулярно заливались напитками с высоким процентным содержанием алкоголя. Приятная улыбка, неожиданно длинная рука вытягивается через весь стол.

— Рад знакомству, мистер Уоррен, — гнусавит он знакомым по судебным заседаниям голосом. — Должен признать, что, если бы семья проконсультировалась со мной, я бы порекомендовал более известное агентство, однако…

— У нас на счету ни одного нераскрытого случая! — перебил я решительно. И не соврал.

Харли Бонд от такой наглости даже сморгнул. И тут же улыбнулся. Понравилось, что я выступил в его манере. Улыбка, однако, быстро улетучилась, и он перешел к делу:

— Поскольку семья вас уже ангажировала, первым делом следует…

— Обсудить условия, — услужливо подсказал я.

Губы Бонда сложились в трубочку. Дунь он сейчас — послышался бы свист щегла.

— Полагаю, вас ожидает успешная карьера, мистер Уоррен. — Вместо свиста мы услышали довольное мурлыканье сытого кота. — Условия, однако, определены однозначно мистером Карлом Фуллером, старшим братом мистера Генри. Десять тысяч долларов тому, кто обнаружит убийцу и докажет его вину. Выплата по вынесении приговора.

Я молча обозначил энергичный кивок и молча же распрощался с надеждами на сытный обед.

Перешли к менее интересным деталям.

Уж во всяком случае, ничем новым Бонд меня не порадовал. Газеты знали не меньше. Генри Фуллер отбыл в свои апартаменты на Брэдфорд-стрит, 38, в половине восьмого. Цель — переодеться к ужину. В полдевятого вернулся слуга (алиби с дюжиной свидетелей) и обнаружил хозяина с простреленным сердцем. Вызвали врача, который определил время смерти около восьми. Покойный не был женат. Явных врагов не отмечено.

— А завещание?

Мистер Бонд кашлянул.

— Завещание распределяет имущество покойного в равных долях между двумя сестрами и двумя из трех братьев. С третьим братом, Джоном, у покойного отношения не сложились. Мистер Джон… э-э… — Бонд снова прочистил горло, — отец присутствующего здесь мистера Колмана.

Я повернул голову к молчавшему до сих пор студенту. Тот тоже прокашлялся.

— Совершенно верно. Но я, с моей стороны, был в наилучших отношениях с дядей Генри, вот уже более года. Если бы он прожил подольше, он бы… э-э…

— Понимаю, — милостиво избавил я его от необходимости продолжать. — И сочувствую. А сейчас, мистер Бонд, я хотел бы ознакомиться с обстановкой. Снабдите меня адресами осиротевшей родни.

Посетил я разнесчастных родственников, озабоченных разделом двадцати миллионов старого Фуллера. Ничего обнаружить не ожидал, ничего и не обнаружил. На следующий день добрался до слуги.

Звали его Джобсон. С согласия наследников он выжимал из квартиры покойного последние дни истекающего срока аренды, прежде чем перебраться в более подобающее его скромному статусу обиталище.

Дом отличался типичным для миллионеров всех времен и народов пошлым никчемным размахом. Протяженный, четырехэтажный, на старой «аристократической» улице. Найти лифтера оказалось задачей не из легких. На него возлагалась еще куча функций, в том числе и обслуживание коммутатора, в нише которого парень и был обнаружен мирно посапывающим на пятом по счету сне. Лифт медленно вполз на самый верх, я прошелся по длинному темному коридору, нашел нужную дверь и предстал перед мистером Джобсоном, великим и ужасным.

Узнав, кто я такой и что мне нужно, он весьма вежливо усадил мои сто семьдесят фунтов в самое хрупкое золоченое кресло в антикварной гостиной и навис надо мною тучей, готовой разразиться скорбным ливнем.

— Ужасно, сэр, ужасно… — горестно возвестил он. — Чего бы я не дал, чтобы изловить этого мерзавца, но, к сожалению, ничем не смогу вам помочь…

— Глядя на вас, не скажешь, что вы такой уж беспомощный.

Он встрепенулся:

— У меня железное алиби, сэр! Никак не меньше десятка свидетелей…

— Алиби оставьте для тех, кто вас будет обвинять, я же просто хотел с вами побеседовать.

И мы побеседовали. О жизни, об искусстве и литературе, и мне уже надоело толочь воду в ступе, когда я, следя за его физиономией, заметил взгляд, брошенный на часы.

На часы можно смотреть по-разному.

Мне его взгляд понравился, захотелось увидеть еще один на бис, и я поудобнее устроился в неудобном креслице.

Промариновав мистера Джобсона еще минут двадцать, я уловил достаточное количество направленных на часы взглядов разной степени интенсивности. Он потел и пыхтел, как тенор-дебютант, обнаруживший перед выходом, что у него пропал голос.

Наконец он не выдержал:

— Извините, мистер Уоррен, но я вынужден прервать беседу. Может быть, продолжим в другой раз? У меня, видите ли, договоренность… — Еще взгляд на часы.

Я вскочил:

— Конечно, разумеется! У меня у самого куча дел… Приятно было побеседовать.

Рукопожатие, сердечное прощание, дверь за мной затворилась — и я понесся по коридору к лифту. Нажав на звонок, я удерживал кнопку, пока не услышал снизу лязг лифтовой решетки.

— Кто-нибудь, кроме тебя, есть внизу на коммутаторе?

— Нет, сэр. Я один.

Вот и хорошо. И если Джобсон выйдет или кто-нибудь войдет, мимо меня они не проскользнут незамеченными.

— Послушай, сынок, — нежно обратился я к лифтеру, пока лифт полз вниз, — у тебя тут, как видно, куча работы. Чего они на тебя только не навесили.

— И не говорите, сэр! — вздохнул парень.

Он открыл дверь, я вышел и остановился:

— Я так думаю, сынок, лишних десять баксов ты нашел бы на что потратить.

Он недоуменно уставился на меня.

— А-а-а… — опасливо протянул он.

Я похлопал его по плечу:

— Не бойся, ничего незаконного. Просто помогу тебе немного на коммутаторе. — Я лихо надвинул шляпу на один глаз и выпятил челюсть.

— Коп! — прошептал он и тут же перевел взгляд к вынырнувшему из моего кармана кончику бумажника. Я занял его место за панелью коммутатора, натянул на голову наушники. Хороший сыщик должен управляться и с коммутатором, и с множеством других вещей и профессий. Даже ремесло мойщика окон может пригодиться, потому что… впрочем, вы, конечно, читали об этом.

А вот и первый звонок. Служанка миссис Уинслоу требует ускорить доставку заказанных телячьих котлет, пышет жаром негодования, а потом намного тише и нежнее добавляет:

— Тони, доставь их сам, милый, если сможешь.

Не прошло и минуты — второй звонок. Мы с Хэтти Как-ее-там узнали, что доктор думает о почках Джесси… Нет, о почках-сотэ в ресторанчике «У Джесси». Я уже начинаю жалеть о зря растраченных усилиях и десятке, думаю, что Джобсон собирается выйти или ждет кого-то — в этом случае я услышал бы звонок у лифта, — как вдруг последовал третий вызов:

— Дюваль 8390.

Голос Джобсона я запомнил хорошо.