По следам неведомого - Ариадна Громова

Впереди расстилалась зеленая цветущая долина Катманду.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Шестнадцать дней шли мы к горной стране шерпов, Соло-Кхумбу, лежащей среди величайших в мире вершин.

Сначала мы проходили долину Катманду, со всех сторон окруженную ледяным частоколом горных пиков. Дорога эта не из легких, но места чудесные. Караванная тропа, ведущая в Тибет, то опускалась в долины бесчисленных горных речек, над которыми висели шаткие деревянные мостики, то, снова поднимаясь, вилась среди полей и садов, среди нарядных белых и темно-желтых домиков с соломенными крышами и величественных храмов. Кругом цвели бесчисленные, сказочно прекрасные цветы и летали птицы, похожие на ожившие цветы, — ярко-алые, светло-голубые, красно-зеленые. Мы купались в ледяных прозрачных реках, бегущих со склонов великих гор, много фотографировали, и, в общем, можно сказать, наслаждались жизнью. Я почти забыл или старался забыть о мрачных предчувствиях, с такой силой охвативших меня при выходе из города, и даже избегал Анга и Милфорда, чтоб не нарушать то блаженное состояние, в котором находился все эти дни.

Но Милфорд не спускал с меня глаз. Я понимал, что ему нужна моя помощь, и меня это не радовало. Как это льстило бы мне в начале нашего знакомства! А сейчас мне иной раз и глядеть на Милфорда не хотелось. Но отказаться от участия в его затее я не решался — было жалко и его, и особенно Анга.

На одном из привалов Милфорд, видимо обеспокоенный моим отчуждением, подсел ко мне и стал опять, как в начале нашего пути, рассказывать удивительные истории, случавшиеся с ним в Индии. Но меня и эти истории не так увлекали, как раньше, — слишком уж понятно было, чего добивается Милфорд.

Я смотрел на поля, засеянные озимой рожью и пшеницей. Невдалеке была деревушка. Невысокие смуглолицые мужчины в светло-серых одеждах и женщины, украшенные большими серьгами и цветными стеклянными бусами, трудились, согнувшись, на своих клочках земли: коротенькой мотыгой и граблями вместо бороны разрыхляли землю, потом засевали ее вручную; на других полях убирали картофель. Милфорд увидел, что я смотрю на крестьян, и решил переменить тему разговора:

— Сейчас кончается период «байсак», - сказал он. — Сеют перец, горох, кукурузу; потом — в периоде «зайста» — будут убирать рожь, потом рис посеют. Труд нелегкий, а урожаи не бог знает какие. Да ведь при такой агротехнике чего и ждать…

— Эх, скорей бы все это кончилось! — с тоской сказал я, и Милфорд сразу понял меня.

— Да, разумеется, — согласился он, вздохнув. — Но вот Анг никак не хочет идти сейчас в храм, — уверен, что боги покажут ему на ледопаде тело отца… Ну да, я знаю, вы думаете, что я бессовестно мучаю Анга… Потом вы поймете меня!

После разговора мне опять стало не по себе. Я пошел к деревне. На выпасах бродили коровы, тощие и маленькие; около одного из домов я увидел свинью, худую, как собака; на хребте ее дыбом стояла черная щетина — вид был устрашающий. Свиней тут вообще очень мало и откармливать их не умеют. Я побродил немного среди беспорядочно разбросанных домов, окруженных абрикосовыми деревьями, миндалем, сливами, бананами. Дома тут в деревнях двухэтажные, из необожженного кирпича, обмазанные глиной и известкой. Окна только на втором этаже, и то они заслонены навесом галереи — от солнца и дождя; стекол в них нет. Внизу — кухня, мастерские, зимние помещение для скота и кур; вверху — жилые комнаты и склад провизии. Топят шишками, хвоей, навозом, «по-черному», как когда-то в России — без трубы, дым уходит в окна. Мебели никакой нет спят на циновках, днем их свертывают.

Меня обступила толпа черноголовых смуглых ребятишек, почти голых. Я вынул из кармана горсть леденцов в ярких бумажках и раздал им — они замерли от восторга и недоверчиво смотрели на конфеты, не решаясь их съесть. Я заметил, что один из них очень похож на Анга — только года на три моложе его — и мне стало еще грустнее…

Я вернулся в лагерь, разыскал Анга — он сидел на корточках у палатки — и сказал ему:

— Анг, если ты думаешь, что тебе грозит опасность, лучше бросим все.

Но Анг только безнадежно покачал головой.

Наконец, перейдя у Джубинга ревущую Молочную реку Дуд-Коси, собирающую свои воды у подножия Эвереста, мы повернули вверх по ее течению, прямо на север. Пройдя перевал на высоте 2750 метров, мы вступили в страну шерпов — Соло-Кхумбу.

Это была опять совсем новая страна. Горы тут стали круче и грознее; деревни лепились на их скалистых склонах, как птичьи гнезда; полей было меньше; на альпийских лугах паслись яки, овцы и козы. Мы шли тропой по склону ущелья, прорезанного Дуд-Коси, среди густого леса. Вокруг теснились гигантские кедры и ели вперемежку с цветущими рододендронами и магнолиями; внизу шумела река.

Похолодало; мы оделись теплее. Идти стало трудней; многие уже чувствовали первые признаки горной болезни: звенело в ушах, тошнило, начались головные боли. Но мы все время то спускались, то поднимались, постепенно забирая все выше, и большинство наших спутников понемногу привыкало к разреженному воздуху.

Жители деревень, расположенных вблизи от караванной тропы, по которой мы шли, встречали нас очень приветливо: почти в каждой деревне были родственники наших носильщиков-шерпов. Нас тут же начинали потчевать уже известным нам с Милфордом чангом, а также тибетским чаем — с солью и яковым маслом: проглотить его, надо, сказать, трудновато, а выплевывать, разумеется, крайне невежливо. Мы морщились и стоически глотали это удивительное питье, а столпившиеся кругом шерпы одобрительно цокали и бормотали: «Чилинанга!». (Чужеземцы!). Некоторые из местных шерпов отправлялись с нами дальше, чтоб помочь своим родственникам. Мы с трудом шли налегке, а шерпы тащили за плечами груз по 20–30 килограммов, укрепив его на широком ремне, протянутом через лоб.

У шерпов нет ни городов, ни больших сел; мы шли в самое большое из местных селений — Намче-Базар, расположенное поблизости от монастыря Тьянгбоче.

Шерпов всего около ста тысяч; они монгольского происхождения, и название их племени означает «человек с востока». Хотя из Тибета они переселились сюда очень давно, многие из них принадлежат к приходу большого тибетского монастыря Ронгбук, находящегося по ту сторону Эвереста, и ходят туда молиться через высочайший снежный перевал; из Тибета идет сюда соль, вяленое мясо яков, некоторые товары. Шерпы вообще сами производят почти все, что им нужно, и только кое-какие мелочи покупают в проходящих караванах, — на территории шерпов нет ни рынков, ни торговых складов. Но они ни в чем не терпят недостатка и питаются, хоть грубо и однообразно, но сытно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});