Свои чужие - Ольга Джокер

шанса решить проблему с сестрой. Нового Кирилла я совершенно не знаю. Вдруг он пошлёт меня куда подальше с моими просьбами?

Спустя час автомобиль останавливается у ворот из профнастила. Лёля прерывает рассказ о том, как младшая первый раз пошла в сад, а я с осторожностью оглядываю незнакомую местность. В голове столько ненужной информации!

Этот район мало похож на тот, где мы жили с Кириллом. Он значительно проще, без специализированной охраны, но очень уютный и цветущий.

Я выхожу на улицу, поправляю платье. На улице сегодня не жарко, прохладно даже. Собираются тучи, и дует сильный, порывистый ветер.

У калитки Лёля берёт меня за руку, словно боится, что я вот-вот развернусь и сбегу. При других обстоятельствах, вполне возможно, так бы и сделала. Но мне нужна помощь Кирилла, поэтому о побеге не может быть и речи.

Дом у Риммы Львовны кирпичный, одноэтажный. Территория небольшая, но густо усажена цветами и деревьями. Красиво так, что в глазах рябит от обилия красок.

— Сюда, девочки! — машет рукой мама Кирилла, выглядывая из деревянной беседки.

На столе стоят контейнеры с едой, и сочный аромат жареного мяса улавливается даже издалека. Желудок сводит от голода. Утром я безумно волновалась из-за предстоящей встречи с опекой. Поесть, конечно же, не смогла, хотя бабушка ругалась и устраивала истерику. По её мнению, я чуть ли не анорексичка со своими пятьюдесятью килограммами при росте сто шестьдесят пять сантиметров. А в обед навалилось слишком много работы. Галина Николаевна глаз с меня не сводила!

— Так-так-так, значит, доставка из ресторана уже прибыла, — потирает руки Лёля. — Вы сидите, тётя Римма, мы с Витой сами накроем на стол. Правда?

— Конечно, — поддакиваю следом.

Римма Львовна поднимает взгляд и дружелюбно улыбается, а меня начинает душить совесть. Она пригласила к себе, потому что не хотела прощаться, а я согласилась с корыстными намерениями. Становится стыдно за своё поведение, поэтому опускаю глаза и принимаюсь раскладывать столовые приборы.

— Виточка! Расскажи, почему именно медицина? — спрашивает Римма Львовна, неотрывно за мной наблюдая. — Это сто процентов твоё, но всё же? Что побудило тебя поступить в медицинский вуз?

— Мама была медсестрой, — поясняю я. — Обучение в вузе она продолжить не смогла, потому что забеременела мной. Я всегда восхищалась тем, как она помогала людям. Мы жили в небольшом посёлке. Скорую можно было ждать по три часа и больше. Так вот, местные жители всегда знали, что моя мама придёт на помощь! Поставит капельницу или укол. Поможет человеку продержаться до приезда неотложки. Я часто ходила вместе с ней на вызовы и наблюдала, как умело она справляется. Как поддерживает, помогает, спасает.

Даже Лёля заслушивается моим рассказом. О маме я могу говорить часами. Помню, когда Владимир Степанович сделал ей предложение и позвал в столицу, некоторые жители посёлка буквально плакали, провожая нас в новую жизнь.

Римме Львовне звонят, и я прерываюсь. Довольно. Следом могут посыпаться вопросы, каким образом из далёкого забытого посёлка я оказалась в Москве. А врать не хочется.

— Чёрт, салфетки забыла! — ворчит Лёля, рассматривая свои грязные руки. — Вита, если тебе не сложно, сходи на кухню, пожалуйста! Упаковка на кухонном столе лежит.

Римма Львовна продолжает разговаривать по телефону. Не знаю, нормально ли то, что я, посторонняя девушка, стану расхаживать по её дому?

Немного подумав, всё же откладываю вилки в сторону и иду к дому, неспешно захожу внутрь.

Меня удивляет немного странная и непривычная планировка. Где тут кухня, сразу и не разберёшь. Сняв балетки, ставлю их на полочку с остальной обувью. Ступаю по паркету тихо, почти беззвучно.

Повернув вправо, меньше всего ожидаю, что увижу Кирилла. Он стоит в спальне ко мне спиной и меняет белоснежную футболку на чёрную. Горло окольцовывает спазм, меня начинает мутить, потому что на его широкой спине «красуются» уродливые рубцы насыщенно-бордового оттенка. У него и раньше были шрамы, я точно помню. Трогала их в те моменты, когда он лежал на мне сверху и долго любил. Но они были светлыми, небольшими и зажившими. А эти… выглядят устрашающе! Так, будто какой-то голодный хищник впился в кожу Самсонова и терзал его зубами.

Он резко оборачивается, почувствовав моё присутствие. Я вздрагиваю и пячусь назад.

— Потерялась? — спрашивает Кирилл, склонив голову набок.

— Я… кухню ищу. Не подскажешь? Нужно найти салфетки.

Кирилл кивает и выходит из спальни, чтобы показать мне дорогу на кухню. Едва не задевает плечом. Я вовремя отшатываюсь и направляюсь за ним. Взять салфетки и уйти. И всё? А как же сестра? Сейчас прекрасный момент!

Мы с Самсоновым в этом пустом доме вдвоём. Пока вдвоём. Можно вкратце обрисовать ситуацию и попросить о помощи. Только поймёт ли он? Или осудит, как остальные? Как Серёжа, директор детдома или женщина из опеки?

Кирилл знает обо мне очень много. Помнит, как сложно я вливалась в этот мир без мамы. Делала ошибки, спотыкалась и падала. Порой на самое дно. Самсонов может сказать, что с ребёнком, пусть и таким взрослым, как Майя, я не справлюсь. Сама с трудом выживаю. И будет чертовски прав.

— У твоей мамы интересная планировка, — подаю голос. — Заблудиться можно.

Непроизвольно скольжу глазами по его фигуре. Чёрная футболка облепила крепкие, жилистые руки с выступающими венами, широкую грудь и рельефный живот. И скрыла отметины на коже. Никак не могу отойти от его шрамов! Потому что никогда в своей жизни подобного не видела.

Я будущий врач, меня ничего в этом мире пугать не должно. Но пугает. Возможно, потому что это случилось с ним. С моим первым мужчиной. Я искреннее любила Кирилла и сгорала в его сильных объятиях заживо. И пусть он хоть трижды мудак, потому что бросил меня, не получается оставаться равнодушной и кровожадно потирать при этом руки.

Хочется подойти к Кириллу поближе, поднять футболку и внимательно всё рассмотреть. Превозмогая тошноту и отвращение. В голове не укладывается, откуда у него взялись такие жуткие шрамы! Дикие, нечеловеческие.

Кирилл притормаживает, и я едва не врезаюсь ему в спину. Резко отшатываюсь, чтобы не прикоснуться. Вдруг ему всё ещё больно?

Кухня. Да, точно, передо мной кухня. Мы пришли.