Территория нелюбви - Алиса Перова

он был в стране, вместе летали к морю и в горы, путешествовали по разным странам. Подаркам, полученным от моего отца, завидовали все пацаны. Впервые я задался вопросом, почему же он не живёт с нами лишь годам к шести. Мама наверняка ждала и боялась моих расспросов, но не отмахнулась, не обманула — обняла меня крепко и сказала: «Иногда так бывает, Кирюш, что папа и мама не живут вместе… Но зато у тебя самый лучший папа! Ты ведь знаешь это?» На тот момент в моей голове всплыл самый памятный пример для сравнения — наши шумные соседи — регулярно и нещадно битые главой семейства. И я безоговорочно согласился с мамой — однозначно мой папа самый лучший!

Позднее, конечно, всплыли и другие примеры, и самый яркий — старший брат отца, Женькин батя. В детстве я даже завидовал Жеке, ведь в отличие от моего, его отец всегда был рядом со своей семьёй и уходить никуда не думал. Впрочем, мой — тоже не уходил. Он никогда и не приходил к нам. Просто, будучи женатым на другой женщине, встретил мою маму и, как водится, потерял голову. Позднее нашёл, конечно, и на место водрузил, и с холодным разумом вернулся в семью. Но осадочек остался. И прижился. И вот он я — продукт случайной встречи. Ненарочно зачатый в безумстве страстей.

Невыносимо было жаль маму. Как же я злился и мечтал бросить отцу в лицо, что он мне на хрен не нужен со своими подарками, со своим грёбаным альпинизмом, со своей скалолазкой женой — дурой набитой. И мечтал, чтобы она замёрзла где-нибудь в горах. И дочь их ненавидел. Долгожданный поздний ребёнок — маленькая отвратительная пиявка Маргоша!

Хорошо, что не успел всё это высказать — дурной был, мелкий ещё. Мама тогда меня быстро остудила и всё терпеливо объяснила, как взрослому. Я не сразу понял — доходил постепенно, продолжая злиться и ненавидеть жену отца. Пока не познакомился с ней. Отличная тётка — добрая, весёлая и очень мудрая. Она приняла меня с такой искренней добротой, что мне стало стыдно и за мою ненависть, и за мысли недостойные. И как-то сразу мозги на место встали — никто не виноват. И отец мой реально лучший!.. И мама самая замечательная!.. Просто так бывает.

* * *

Рёв Геныча из динамика едва не лишает меня слуха:

— Эй, укротитель дикобразов, ты где там потерялся?! Или Жека и с тобой лечебным бальзамом поделился?

— Каким бальзамом? — не понимаю я.

— О! Так ты не знаешь?! Хо-хо! Тогда советую поторопиться, чтобы почерпнуть информацию из первых честных уст, как говорится! А то нашему Максимке обидно, знаешь ли — он к нам спешил, как мог, а друзья в пассивном рассосе. Кстати, брат, мы в «Колокольчике».

— Еду уже.

6.3

Сейчас я даже не вспомню, в какой момент детское кафе «Колокольчик» превратилось в излюбленное место отдыха отвязной молодёжи. Интерьер, меню и график работы перестроили, а название оставили неизменным.

Мои пацаны уже здесь. Максу я очень рад и понимаю, что мне действительно его не хватало. Несмотря на то что мне по-настоящему дороги все мои друзья, Макс по духу оказался ближе остальных. И дело даже не в том, что он тоже альпинист… Малыш — самый молодой из нашей четвёрки, но в отличие от безбашенных Жеки и Геныча, давно знает цену деньгам и умеет грамотно расставлять приоритеты. Жека пока научился только тратить. Зато Геныч, хотя и зарабатывает с малолетства, легко может просадить огромный гонорар за один день, в том числе и на своих друзей.

А вообще, мне повезло с ними со всеми. НО… по закону подлости в тот самый момент, когда нас снова четверо, кто-то непременно должен выбыть. На сей раз это я. Но сегодня мы вместе, а впереди у нас вечер и целая ночь. А отоспаться я успею и в самолёте.

— Так что с Жекой-то случилось, где он? — спрашиваю Геныча, когда с приветствиями покончено.

— Беда случилась с Жекой, — хохотнул Макс.

— Вот ни хрена не смешно! — рявкнул на Малыша Геныч и повернулся ко мне. — Есть предположение, что Жека сейчас сидит в тазике со льдом. Он же мышцы на ноге потянул… помнишь?

Я киваю, но пока не вижу связи с тазиком.

— Во-от! А эта его сучка пучеглазая мазь посоветовала — «Финалгон» называется. Ну, Жека и возрадовался! Ногу-то он намазал… И даже руки помыл!.. А потом писать пошёл… Ну и всё! — припечатал Геныч. — Теперь он свой нефритовый столб замораживает. Так я ж ему говорю — ты к нему курицу замороженную привяжи и давай к нам. Но чтоб по пути к этой марамойке заскочил и отблагодарил как следует за совет. Как зовут-то её, Кир?

— Света?

— Вот да — Света! Звезда… японского балета! — лютует Геныч. — Ишь, чего удумала, советчица!

В это же время я с удовольствием наблюдаю, как мой брат входит в «Колокольчик» и, облизанный плотоядными женскими взглядами, пробирается к нам. Прихрамывает, морщится слегка, но живой. И улыбается.

— Здорово, бандиты! Макс, ну ты лысый, как урод!

— Жека, сокол мой! — радуется Геныч, бросаясь ему навстречу. — Ты как, детомёт себе не отморозил?

— Ну ты ещё пощупай, придурок! Разберёмся лет через… дцать… — отмахивается Жека. — Ну что, за встречу и за проводы? Предлагаю начать здесь, а догонимся потом в «Саламандре».

— А это где? — интересуется Макс.

— А это, Малыш, — загадочно вещает Жека, — то, что доктор прописал от мозолей на руках! Там самое щедрое крейзи-меню — можно всех!

Геныч радостно кивает и добавляет:

— И в «Саламандре» ты точно не встретишь вот такие тонкие и кривые чулочки, — он кивает на приближающуюся стайку девчонок, среди которых в тонконогой юной брюнеточке я узнаю свою двоюродную сестрёнку Наташку. И, между прочим, родную сестру Жеки…

Шестнадцатилетняя Наташка со своими огромными синими глазами и тоненькими ножками похожа на трогательного оленёнка. Когда-то я был предметом вовсе не тайных грёз моей маленькой сестрёнки, но однажды в её изменчивое сердечко ворвался брутальный и громкоголосый Геныч и вытеснил всех конкурентов.