Сказки старого Вильнюса IV - Макс Фрай

«Хорошо, что я отдала Жанне тети Идину конфету, – думаю я. – Ни капельки ее не… Ой!»

«Ой» – это значит, что на Жаннином равновесии, на ее любимом месте сидит зеленая жаба, такая огромная, что если бы захотела, могла бы, наверное, проглотить целого кота. И меня… Нет, проглотить не смогла бы, но откусить руку и ногу – запросто.

Вот все-таки не надо было Жанну заколдовывать! Жанна и так ужасно вредная, а теперь, когда превратилась в гигантскую жабу, даже подумать страшно, что она может натворить.

На этом месте мужество окончательно оставляет меня, и я бегу домой. Без ведра, зато с такими воплями, что мама выскакивает мне навстречу. Ловит, обнимает, подхватывает на руки, целует, шепчет горячо в самое ухо: «Что случилось, зайчонок? Кто тебя обидел? Все хорошо?»

– Жаба, – говорю я, обессиленно повисая на маме. – Там на равновесии сидит жаба.

– Что?! Какая еще жаба? – растерянно переспрашивает она.

– Зеленая. Огромная-преогромная. Наверное она людоед.

И тут же прикусываю язык. Не надо было говорить про людоеда, теперь мама перепугается еще больше, чем я. А папа еще на работе. И кто нас с ней защитит?

Но мама почему-то наоборот как-то сразу успокаивается. И даже, похоже, радуется. Словно всю жизнь училась сражаться с жабами-людоедами, и теперь точно знает, что делать.

– Ладно, – говорит она, – сейчас мы с ней разберемся.

И идет прямо к жабе, в смысле к равновесию, а меня при этом по-прежнему держит на руках. То есть получается, мы вдвоем туда идем. К жабе! Больше всего на свете мне хочется вырваться и убежать, но наверное нельзя бросать маму одну. Может быть ей только со мной не страшно, а без меня мама сразу испугается, и жаба ее победит? Не знаю. Но лучше не рисковать.

Поэтому я просто закрываю глаза. Будь что будет.

Мы идем, потом останавливаемся. А потом мама вдруг начинает смеяться, и я от удивления открываю не только глаза, но и рот.

– Пластмассовая! – сквозь смех говорит мама. – Твоя жаба-людоед пластмассовая! Солнышко мое, бедный мой заяц, это же просто лейка!

И ставит меня на землю. На земле тоже вполне можно жить – при условии, что ужасная жаба не притворилась пластмассовой лейкой, чтобы нас обмануть. Подманить поближе, а потом кааак…

Но мама уже держит жабу в руках, и ничего страшного не происходит. По крайней мере, никто у нее ничего так и не откусил.

– Дырявая, к тому же, – объявляет мама и сует жабу мне под нос. – Смотри, какая большая дырка!

Я отворачиваюсь и зажмуриваюсь. Это невежливо, но лучше я пока на эту жабу не буду смотреть. А то вдруг от моего взгляда она превратится в настоящую? Мне почему-то кажется, что мой взгляд может все изменить. Раньше мне такое даже в голову не приходило. А вдруг я сама теперь ведьма? Наверное, когда даешь кому-то заколдованную конфету, от этого становишься ведьмой. Жалко, что я раньше не подумала. Ведьмой я быть не очень хочу. Я бы лучше все-таки превратилась в принцессу. Но теперь наверное ничего не исправить.

– Сейчас мы ее выкинем, – говорит мама. – И ведро заберем. И пойдем домой. И знаешь, что будем там делать? Нажарим много-много гренок. И будем их есть с клубничным вареньем. Хочешь?

Я киваю, хотя на самом деле не знаю, чего я сейчас хочу. Но пока мама несет пластмассовую зеленую жабу к помойке, понемногу начинаю понимать: больше всего на свете я хочу, чтобы Жанна превратилась обратно. Если бы она стала живой жабой, тогда еще ладно, даже интересно. Но быть мертвой дырявой пластмассовой лейкой – это как-то чересчур. Живой человек не должен превращаться в мертвое, даже такой вредный как Жанна. Тем более, не такая уж она вредная. Только иногда. И с ней интересно… было.

Было.

Это слово крутится у меня в голове, круглое, темное, гладкое, как каштан. «Было». Оказывается, это очень страшное слово. Оно означает, что кого-то уже больше нет.

Например, Жанны.

Я больше не хочу идти в ее подъезд и подслушивать под дверью, как плачет Жаннина мама. Или не плачет, а ругается? Не знаю. Ничего не хочу об этом знать. Было бы здорово вообще больше никогда не видеть Жаннину маму. Это непросто, когда живешь с человеком в одном дворе, но все-таки может повезти. Например, она будет очень рано уходить на работу. А возвращаться когда мы сидим дома и обедаем. Или наоборот, уходить во время нашего обеда, а приходить поздно ночью, когда все спят. А в выходные пусть куда-нибудь уезжает. Или еще лучше, пусть переезжает отсюда совсем, навсегда! Тогда мне не придется на нее смотреть и вспоминать, что я натворила. А если не вспоминать, то наверное и не считается? Как будто не было ничего.

«И вообще, – думаю я, пока мама за руку ведет меня к дому, – никто никогда не узнает, что это сделала я. Никто не видел, как я давала Жанне ведьмину конфету. А тетя Ида сама будет молчать, такими вещами ведьмы не хвастаются. Они вообще все время притворяются нормальными людьми, чтобы их не поймали. И я теперь тоже буду притворяться. Я научусь».

К тому моменту, когда мы приходим домой и мама начинает резать хлеб на гренки, я уже почти торжествую, убедив себя в собственной неуязвимости. Никто не догадается, что это я дала Жанне конфету. Никогда!

Ночью я просыпаюсь от того, что совсем рядом кто-то плачет. И только потом понимаю, что это плачу я. Подушка уже совсем мокрая. Хорошо, что мама с папой спят, а то стали бы спрашивать, что случилось. А я сама не знаю. Никогда раньше не плакала во сне. Во сне у меня обычно все хорошо.

Вообще-то я не очень люблю просыпаться ночью. Ночью в квартире совсем темно, только на стенах пятна света уличных фонарей и тени, такие густые, черные, плотные, что лучше бы мне их не видеть, а то как потом в одной с ними комнате спать? Но теперь я ведьма. Хоть и нечаянно ею стала, а все равно, должна буду жить как ведьма. И наверное мне придется полюбить темноту. Ведьмы же ее вроде бы любят? Или не обязательно?

Все вдруг стало так сложно. И посоветоваться не с кем.

Я вылезаю из постели, подхожу к окну и смотрю во двор. Мусорных баков отсюда не видно. Наверное, это хорошо. Потому что там сейчас лежит Жанна. То есть, бывшая Жанна, пластмассовая лейка-жаба. Наверное страшно ночью лежать на помойке? Или когда ты пластмассовая, тебе уже все равно?

Я смотрю в окно и плачу, потому что мне жалко Жанну. Оказывается, заколдовать кого-то совсем не так весело и интересно, как я думала. То есть, вообще ни капельки не весело, а наоборот грустно. Я хочу, чтобы Жанна превратилась обратно. И пусть потом дразнится, пусть командует и дерется, пусть вообще никогда со мной не дружит, мне все равно. Лишь бы она опять была.

Жалко, что я не умею расколдовывать заколдованных. Зато тетя Ида наверное умеет. Надо будет ее попросить. Но что делать, если она не согласится? Скажет: «Сама дала ей конфету, сама теперь и расколдовывай». Засмеется, превратится в сову и улетит.

Или не в сову, а в ворону.

В этот момент мимо окна, совсем близко пролетает какая-то большая ночная птица, и я отпрыгиваю назад, обеими руками зажимая рот, чтобы не заорать. На самом деле мне очень хочется заорать, разбудить родителей, нажаловаться им на тетю Иду, птицу и темноту, но нельзя. Я теперь ведьма, у меня свои секреты и свои дела. Их не касается.

От этих мыслей я снова ощущаю себя самым одиноким человеком в мире, как днем, когда думала, что мама может стать людоедом. Только теперь мама не при чем. Теперь все из-за меня.

Я снова подхожу к окну. Птица уже улетела. Наверное, это была тетя Ида. Я о ней только подумала, а она сразу превратилась и прилетела, чтобы сказать мне: «Расколдовывай свою подружку сама». Наверное, так и сказала, просто я не расслышала. Окно же закрыто.

«Но я же не знаю никаких заклинаний, – думаю я. – Вообще ни одного! Какая-то глупая из меня получилась ведьма, только и умею, что чужие заколдованные конфеты другим детям раздавать».

А потом вспоминаю, что одно заклинание я все-таки знаю. Из книжки про волшебника Изумрудного Города. Мама мне ее на ночь читала зимой, по кусочкам, пока не засну. Это очень длинная сказка, почти на весь январь ее хватило. И там было заклинание: «Бамбара, чуфара, лорики, ёрики». Я еще спросила: «А ничего плохого не случится от того, что ты заклинание вслух говоришь?» – а мама тогда сказала: «Случится что-нибудь хорошее, в этой книжке все заклинания добрые, потому что она для детей».

Я тогда решила, что такое полезное заклинание, от которого случается что-то хорошее, обязательно надо запомнить. Лишнее хорошее никогда не повредит! Но потом уснула, а утром уже все забыла. Зато сейчас вспомнила. Какая я молодец!

Осталось придумать, что бы такое сделать, чтобы хорошее случилось не какое попало, а какое мне надо. Чтобы дырявая пластмассовая жаба снова превратилась в настоящую Жанну. Вот как бы это заклинанию объяснить?