Всё прекрасно. Всё чудесно - Ирина Бондарук

Грейнджер. Я бы убил тебя, чтобы знать точно, что между нами больше ничего не будет возможно. Ничего и никогда. Так разреши мне быть там, где ты. Верить в тебя, любить, быть с тобой. Вокруг тебя и внутри тебя. Теперь, когда ты носишь нашего малыша, мое место рядом с тобой. И всё будет прекрасно. Всё будет чудесно.

* * *

Она сидела за столом. Перед ней лежало письмо с довольно скверным содержанием. Глаза уже в который раз бегали по строкам, пытаясь понять, что так сильно изменило ход событий. Она прикоснулась пальцами к переносице и слегка сжала кожу. Они убивают её. Прощай, здравый смысл. Кто-нибудь, дайте мне ромашку погадать — идти в дурдом или остаться здесь?

— Всё в порядке, Минерва? — послышался голос Альбуса из портрета. МакГонагалл опустила руку и прикрыла глаза. Вся школа сходит с ума, и в первую очередь — Грейнджер и Малфой.

Минерва подняла рукой пергамент и, не открывая глаз, подергала письмом в воздухе. Положила на стол и вздохнула.

— От кого это? — спросил Дамблдор.

— Джинни принесла. Её не пустили по моему приказу в больничное крыло и она решила отдать его мне, — тихо произнесла Минерва, разворачиваясь в сторону бывшего директора. Альбус смотрел на неё исподлобья. На крючковатом носу вновь отсутствовали очки. Он выглядел спокойным, но Минерва знала, что его терзает любопытство.

— Это родители Грейнджер, — сдалась МакГонагалл. Встала из-за стола, подошла к окну. Пред глазами предстало Чёрное озеро. Гладь воды была спокойной, словно ветер не касался его. — Они не хотят брать на себя участь родителей или бабушки с дедушкой. Просят разбираться её с отцом самостоятельно.

— Ты уже выяснила, кто отец? — спросил Дамблдор, рассматривая спину Минервы со своего портрета насколько это было возможно.

— Конечно, выяснила. И вся школа знает, что между Грейнджер и Малфоем что-то происходит.

— Малфой, значит, — потянул Альбус. И слегка улыбнулся.

Он помнил этого мальчика, который должен был его убить. Но так и не смог. Драко был слишком скрытным. Он без проблем менял маски. Директору было сложно разгадать его тайны. Но тогда, когда он стоял перед ним, протягивая палочку и показывая Метку Пожирателя Смерти, Дамблдору удалось увидеть настоящего Малфоя.

Хрупкого, отказывающего себе в таком чувстве, как любовь, сломленного ребенка без нормального детства. Глаза, внутри которых было столько боли, что могла бы заполнить всю Астрономическую Башню, мертвой хваткой впились в Альбуса. Он нуждался в помощи. Он требовал её. И Дамблдор пытался ему подсказать, что нужно делать. Говорил, что он не убийца. Но Драко был уверен, что делает всё правильно. Он без проблем подтвердил догадки Альбуса про ожерелье, отравленную медовуху и рассказал о том, как Пожиратели могут попасть в Хогвартс через шкаф в Выручай-комнате.

Но делал это он не из хвастовства. А потому, что, возможно, ожидал, что Дамблдор сбежит, отправится к кому-то, кто способен защитить Хогвартс от нападения. Он отходил назад, возможно, думая, что сумеет сбежать от своей участи. Что Альбус ему поможет.

Но Пожиратели не выпускали Малфоя из виду. Подначивали его прикончить директора. И, когда в Астрономической Башне появился Снейп, Драко словно вздохнул от облегчения.

О, этот малый прекрасно умел скрывать свои чувства под разными масками. Выставлял те тени своего чёрного нутра тогда, когда это было нужно. Мальчик, которому не дали сделать выбор. И только сейчас он смог вздохнуть спокойно. Ведь война была завершена. Тёмный Лорд повержен. И он выбрал светлую сторону, которая казалась Дамблдору такой маленькой и беззащитной. Которую чуть было не захлестнула тьма. Но он отыскал в себе силы, чтобы выбрать добрую сторону.

— Альбус, что мне следует предпринять? — спросила Минерва, перебив мысли бывшего директора.

— Оставь это на них. Они слишком быстро повзрослели и в праве решать свои проблемы самостоятельно. Конечно, мы не будем бросать их на произвол судьбы. Я рекомендую тебе предупредить всех учителей о состоянии Грейнджер. Так будет лучше для её безопасности. Было бы конечно лучше, если бы она проводила больше времени с Драко, но, зная настойчивый характер Гермионы и отношения между ними, оставь все, как есть. Они придут к правильному решению очень скоро.

— Но ведь она была уверена, что избавится от ребенка.

— Это было несколько дней назад. Поверь, решение может поменяться в течение нескольких секунд. Просто сделай так, как я посоветовал тебе.

* * *

Гарри знал, что такое любовь. Это напоминало ему падение с огромной высоты прямо в воду. Когда ты не успеваешь задержать дыхание и камнем идешь на дно, покрытое илом. Глотаешь мерзкую воду, вперемешку с мутным илом. Легкие горят изнутри, а черепная коробка вот-вот взорвется. И тебе становится плевать — умеешь ты плавать или хорошо видишь под водой. Эта вода, что проникала в лёгкие, заставляя их гореть, и была любовь. Что пожирает тебя изнутри. Бросает на необдуманные поступки.

Он почувствовал это тогда, когда впервые поцеловал Джинни. Вода захлестнула его с головой настолько, что он не мог вдохнуть. Его бросало то в холод, то в жар. И только одно чувство давало ему понять, что он жив. Это любовь. Но было ли всё так между Гермионой и Малфоем? Хоть кто-то из них чувствует что-то подобное по отношению к другому?

Он не знал ответа на этот вопрос. Всё катилось в пропасть. Вместо чистой воды, в которую они падали, вокруг была морская пена. Вместо ила — белые личинки, которые пожирали их изнутри.

Гарри любил Грейнджер, но по-другому. Как солнце зимним и плохим утром. Как холодную воду в знойный день. Она была его поддержкой, а он — её. Гарри был неспособен предать её сейчас. Не способен был отвернуться, когда она находится в таком положении. Но он так боялся, что весь мир вновь перевернется. Что Малфой причинит ей боль. В очередной раз.

Он до сих пор вспоминал первый раз, когда этот хорёк позволил себе назвать ее грязнокровкой. Помнил её слёзы и с каким трудом она боролась с собой, чтобы не дать Малфою по роже, когда он повторял это слово при ней.

Карма интересная штука. Можно ли считает её шлюхой? Конечно. Но чертовски красивой шлюхой с идеально подстроенными планами.

Только вот почему всё то зло, что причинил Малфой, должно отразиться на Гермионе? Ведь он не делал ничего такого хорошего, чтобы в будущем заслужить её внимание.

Конечно, можно считать, что Грейнджер видела в нем какого-то другого Малфоя, но когда она успела? Она ведь ненавидела его, презирала всем своим нутром. А тут вдруг —