Если ты простишь (СИ) - Шнайдер Анна

Сашка опять глотнул виски и прокашлялся. Во время этой паузы я погрузился в свои мысли, невольно примерив на себя роль Марины. Супруг, который простил не прощая.

— То есть понимаете, что она сделала? — тяжело вздохнул Сашка. — Она вроде как простила, да, живёт со мной физически, но эмоционально, или как это назвать, хер знает, она вообще не со мной! Забила на меня болт! Занимается своими делами, работает, детей воспитывает, а я где-то рядом болтаюсь, и *уй со мной. И знаете, что я вам скажу, друзья? Это охренеть как обидно! Я ж эту дуру люблю!

Всё-таки, при всей Сашкиной болтливости, слово «любовь» я от него слышал только подшофе.

— Если бы не любил, то не вернулся бы. Что мне, сложно бабу найти? Нет, жил бы как Витёк, и всё.

— Жить как я не так-то просто и безмятежно, как тебе кажется, — сказал Виктор, как будто подтвердив мои мысли о том, что я никогда не видел его по-настоящему счастливым.

— Ой, Вить, я тебя умоляю! Ты просто грустный душнила, тебя хлебом не корми, дай в депрессию впасть. А я не такой, я кайфую от жизни, и всякую меланхолию я в рот е**, если уж откровенно. Так что я бы справился, если бы захотел! Но я хочу быть с Мариной, понимаешь? — теперь Сашка смотрел уже на Виктора. — А все те бабы — ну, это же ерунда, это же просто секс, а не любовь. А Марина так ведёт себя, будто я сжёг её родную деревню и меч ей в спину воткнул! Ну зачем настолько всё усложнять и драматизировать? И вообще, раз уж она решила семью сохранять, ну так надо по-честному сохранять, а не эти вот полуфабрикаты херовы — вроде бы внешне всё в порядке, идеальная семья, и ребёночка ещё одного заделали, а на самом деле как чужие друг другу люди живём. Да между врагами больше уважения, чем у неё ко мне. И как её встряхнуть — непонятно; что и как делать в этой ситуации — неясно. А? Что делать-то, друзья? Ладно, Виктор, тебя не спрашиваю, ты ещё не дорос до серьёзных отношений, может, в доме престарелых когда окажешься, найдёшь себе цыпочку со вставной челюстью…

Мы вновь хором заржали.

— Артур, прости, но ты тоже не авторитет. Жить с женой, которую не хочется…

— Без грубостей! — всерьёз и одновременно шутя погрозил ему Артур.

— Да я со всем уважением, Артур! У тебя прекрасная жена, лучи добра ей, и вообще, ты знаешь, как я к твоей семье отношусь. Но!

— Всегда есть «но»…

— Но! Я бы так не смог. — Сашка сделал многозначительную паузу. — Честно скажу, я сбежал бы к первой попавшейся крале, если бы понял, что не хочу свою жену. Ладно, если жена не пускает в постель, но я должен её хотеть, иначе никак! Я, конечно, охренею, на стену буду лезть, яйца будут болеть, а кулак стёрт от дроч…

— Избавь от подробностей, — перебил его я, поморщившись.

— Ладно-ладно! Мистер Вадим Нежные Ушки. В общем, Артур, у тебя достаточно херово обстоят дела, чтобы я слушал твои семейные советы. Без обид.

— Я и не претендовал, — пожал плечами Артур.

— Ну, а что скажешь ты? — Сашка пристально посмотрел на меня, затягивающегося сигарой. — Какой совет даст мистер идеальный муж из идеальной семьи с идеальной женой? А? Что мне делать, гуру?

Я закашлялся и поднял бокал виски.

— За наших жён, — просто сказал я.

Артур поднял бокал.

Виктор тоже, но добавил, что пьёт за наших жён и за то, что у него, к счастью, нет супруги.

Саша недовольно развёл руками, поняв, что я ушёл от ответа на вопрос, но присоединился к тосту.

Разъехались мы около часа ночи.

Надо ли говорить, что монолог Сашки произвёл на меня самое глубокое впечатление?

Несмотря на то, что я много выпил в этот вечер, я, как и всегда, оставался в здравом уме и отлично всё осознавал, отчего поездка на такси по ночному городу оказалась полной размышлений о правильности моего решения развестись с Лидой. При всей экспрессивности и эпатажности Сашки, я не мог с ним не согласиться. Если уж сохранять семью, то по-настоящему. А для этого нужно быть уверенным, что простил человека. В противном случае будет не семья, а полуфабрикат, как сказал Сашка.

Полуфабрикат. Я вспомнил эту метафору и усмехнулся, глядя на мелькающие огни ночного города.

Дома было темно. Я тихо разулся, снял куртку и прошёл на кухню, чтобы вымыть руки и попить воды.

В кино часто используется такой сюжетный ход. Персонаж заходит к себе домой или в номер отеля и не замечает, что в тёмном углу, на стуле или в кресле, сидит кто-то и поджидает его.

Почти так же получилось и у меня.

В темноте кухни, подсвеченной лишь огнями города, пробивающимися сквозь прозрачные шторы, за столом сидела женщина, подарившая мне семью. И сама же её и убившая.

20

Лида

«Это же не было командировкой, да?»

Последняя фраза Арины эхом отдавалась у меня в ушах, заставляя сердце биться в бешеном ритме. Перед глазами медленно темнело, и мне казалось, что я умру прямо там, перед входной дверью, глядя на то, как дочь снимает свою яркую осеннюю куртку, не отрывая от меня взгляда. Глаза Арины были такими же, как у Ромки и у меня, — насыщенно-голубыми, — но смотрели иначе. Удивительно, но именно сейчас, в это самое мгновение, когда я задыхалась от отчаяния и чувства вины перед своей семьёй, Арина как никогда казалась мне похожей на Вадима.

Так было всегда. Всегда, сколько я помнила их обоих. Будто там, на небе, плевать хотели на генетику.

— Не было, — сказала я сипло и сглотнула горький комок в горле. — Ариш… пойдём на кухню, поговорим. И, может, пиццу закажем? Я, по правде говоря, очень голодная…

— Давай, — кивнула дочь, впрыгивая в тапочки. Она вроде бы улыбалась — но глаза смотрели серьёзно, настороженно и вдумчиво. С точно таким же выражением лица Аришка обычно решала задачи по математике. — Пойду помою руки, а ты пока сделай заказ, мам. Мне «Четыре сыра»!

Даже любимая пицца у них с Вадимом была одна и та же.

— Я помню, — откликнулась я негромко и вновь перестала дышать, услышав в ответ небрежное:

— Ну мало ли.

Нет, это не было желанием уколоть. Так же, как и у Вадима сегодня с утра, когда он говорил про мусор в доме. Однако, как и он где-то в глубине души считал, что я притащила сюда грязь вместе с собой, так же и Арина думала, что я могла забыть о том, какую пиццу она любит.

И увы, но это отчасти было правдой. Я действительно часто не держала в голове такие мелочи. Для меня это было сродни ведению хозяйства — в принципе, я могла заниматься домом, но недолго и некачественно. Так же и здесь: что-то я помнила, но частенько и забывала. Хотя всё же чаще я забывала то, что касалось Вадима…

Пока Аришка мыла руки, меня обожгло воспоминанием.

Это было почти перед самым моим… пусть будет отъездом. Мне всё ещё было сложно думать про свой поступок как про побег или предательство.

Так вот, за несколько дней до этого я умудрилась подняться к завтраку. Подобное для меня огромная редкость — обычно я сплю как минимум до девяти, а то и дольше.

В общем, я выползла на кухню, напоминая сонную муху, села рядом с оживлённо обсуждающими что-то Вадимом и Ариной — они-то жаворонки и оба с утра всегда возмутительно бодры — и решила сделать себе кофе.

— Сделай и мне, — попросил Вадим, я кивнула, взяла с полки чашку… и замерла, глупо хлопая глазами, когда муж с улыбкой заметил: — Лида, я не пью кофе из таких больших кружек. Да она и не поместится в кофемашину. На полке ниже есть чашки специально под кофе. Стеклянные.

— А-а-а, точно, — пробурчала я, вздохнув, и поменяла чашку.

Я тогда даже внимания не обратила на этот эпизод — для Лиды-из-прошлого он ровным счётом ничего не значил. Подобное происходило постоянно. Я частенько забывала, что Вадим, например, не любит зелёный чай, а чёрный всегда пьёт без сахара (в отличие от меня), терпеть не может песочное печенье и сушки с маком. Каждый раз я словно открывала всё заново…

Однако теперь, после двухнедельного отсутствия, я начала смотреть на такие моменты другими глазами. Наверное, потому что сама столкнулась с подобным отношением — Ромке было совершенно, абсолютно, бесконечно плевать на то, что я там люблю или нет, нравится мне что-то или не нравится. Его это вообще не колыхало. И от такого отношения неожиданно повеяло пренебрежением…