Мальчики Винсент - Эбби Глайнз

— Доброе утро, милая. Прости меня, что разбудила, но я хочу поговорить с тобой, до того, как папа вернется домой.

Сразу же у меня схватило живот.

— Эштон, милая, Бабуля скончалась.

Все другие мысли покинули мой мозг.

— Что?

Мама всхлипнула и потянулась к моей руке. Ее нежное прикосновение не успокоило меня. Вместо этого оно вызвало во мне ужас. Это было реальностью. Она была настоящей. Ох, Боже, нет.

— Прошлой ночью Бабуля отправилась спать. Когда папа этим утром поехал сменить ее водный нагреватель, до того, как поехать в церковь, он нашел ее в постели. У нее случился сердечный приступ.

Я трясла головой, я не хотела верить в то, что говорила моя мама. Возможно, я все еще сплю. Этого не могло случиться. У нас были планы, у Бабули и у меня.

— Сладенькая, я знаю, ты была близка с Бабулей. Это тяжело пережить всем нам, но я знаю, как это тяжело для тебя. Поплачь, это нормально. Я здесь и я рядом.

Я никогда не думала о том, что моя Бабуля умрет. Она была частью моей жизни. Моим побегом от мира, в котором я жила каждый день. Она понимала меня так, как не понимали меня родители. Бабуля никогда не ожидала от меня, что я буду идеальной, такой, как мои родители и Сойер. Рядом с ней я чувствовала себя свободной. Это было так, как если бы я была с Бо. Я могла быть собой, и я знала, что она меня любит.

Пустота поселилась внутри меня, а слезы катились по щекам. Я по-прежнему нуждалась в ней. Как она могла исчезнуть? Я только что ее видела. Она только что рассказывала мне, как никто не может сравниться с Бо в его совершенстве, когда он без рубашки. Мы вместе смеялись.

Она только что сделала педикюр. Как она могла быть мертва? Она не была готова к смерти. Ее ногти были ярко-розового цвета. Она была готова веселиться. Мы вдвоем хотели организовать шоппинг.

— У нас были планы, — выдавила я. Я не могла больше ничего сказать. Все было бессмысленно.

Руки моей матери сомкнулись вокруг меня, прижимая к себе. Всю мою жизнь я искала комфорта в ее руках, но сейчас я чувствовала онемение. Моей Бабули не будет на моей свадьбе. Мы никогда не совершим вместе круиз и не займемся дайвингом на Багамах.

Она не приготовит в один из дней сахарные печенья для моих детей. Куда я буду сбегать от тягостей моей жизни? Как я смогу жить без нее?

«Эштон,

Прости, снова за то, что долго не отвечал. После целого дня пешего путешествия, когда мы вернулись в палатку, я был полностью разбит. Я боролся с истощением, поэтому я могу написать тебе. Сегодня Кейд и я в зяли специальный маршрут, котор ый моя мама и сестра не хотели опробовать.

Так что, папа остался с ними. Было довольно круто в некоторых районах. Это было здорово. Вид, который, в конце-концов, открылся перед нами, был удивительным и Кейд впервые увидел своего черного медведя. Я думаю, он сделал около дюжины его фото графий.

Держись. Твоя скука уже на половине пути. Я буду дома через двадцать дней. Люблю тебя.

Сойер»

«Сойер, привет….»

Я не хотела отвечать ему через компьютер, о том, что моя Бабуля умерла. Я не могла сказать ему о том, что я мыла машину Бо вместе с ним и играла в бильярд. Мое зрение расплывалось от плача и разговор с компьютером, последнее, что я хотела делать.

Я стерла свой ответ, схватила сумочку и направилась к машине. Я могла лгать самой себе, и говорить, что я не знаю, куда я иду, что мне просто нужно убраться и сесть за руль. Но в глубине души я знала, куда я направляюсь.

Я припарковала свою Джетту в сарае Мистера Барнса. Бо не было дома, а его мать взглянула на меня с обезумевшим выражением и сказала, где я смогу его найти.

Я услышала трактор до того, как увидела. Мои ноги сами пошли на звук. Мне нужен был кто-то, кто поможет мне забыть ужасную правду. Мне не нужны были глупые электронные письма с содержанием о водопадах и медведях. Мне нужен был кто-то здесь и первый, кто мне пришел на ум, был Бо. Он не будет говорить, что все хорошо. Он не будет успокаивать меня. Я нуждалась в нем.

В ту минуту, когда он увидел, что я иду через поле, трактор заглох. Его глаза остановились на мне, и я побежала. Я чувствовала влагу на лице от слез, когда я подбежала к нему. Он спрыгнул с трактора, как раз в тот момент, когда я приблизилась.

Бо поймал меня, когда я бросилась в его объятия. Тихие слезы превратились в громкие рыдания впервые с того раза, когда моя мать сказала, что Бабуля ушла. Он не стал спрашивать. Я знала, что он не захотел бы. Он подождет, пока я буду готова.

Бо

Сам я сел под старым дубом, а Эштон усадил себе на колени. Ее руки сомкнулись вокруг моей шеи, когда она жалобно всхлипывала у меня на груди. Я боялся спрашивать ее, что случилось. Вместо этого я держал ее и ждал. Моя грудь болела с каждым рыданием, что даже делать глубокие вдохи было трудно. Я сидел и ждал, пока она успокоится, чтобы рассказать мне, из кого я должен был пойти выбить дерьмо, кто заставил ее так рыдать. Рыдания сотрясали ее тело, поэтому я прижал ее сильнее. Мое сердце сжималось с каждой дрожью ее тела.

Даже, тогда, когда мы были детьми, я не видел ее расстроенной. В детстве, однажды, кто-то из детей на игровой площадке обидел ее, и я отреагировал, толкнул его лицом в грязь. Меня отчислили на два дня, но это того стоило. Никто не побеспокоил ее снова. Они стали лучше понимать.

Ее рыдания становились все легче, медленнее и нежнее. Я посмотрел на нее, когда она подняла голову от моей мокрой груди. Ее большие зеленые глаза смотрели на меня и, напряжение в моей груди пульсировало болью. Если бы кто-то причинил ей боль, я бы убил их. Если бы причиной этого был Сойер, я бы удавил его. Двоюродный брат он мне или нет, но я никому не позволю заставлять Эштон плакать.

— У моей Бабули сегодня ночью случился сердечный приступ, — прошептала она.

Я этого не ожидал.

— Мне жаль, детка.

— Просто, обними меня, — ответила она

Я бы обнимал ее вечность, если бы мог.

Я осторожно убрал волосы, облепившие ее мокрое от слез лицо и заправил их за уши. Она посмотрела вниз и напряглась, когда наконец, заметила отсутствие на мне рубашки. Теперь моя грудь была пропитана не только потом, но и ее слезами. Я хотел, было что-то сказать, но слова застряли в горле, когда ее рука поднялась к моей груди, и она начала нежно стирать с меня капли влаги.

Я перестал дышать. Я знал, что это было неправильно позволять ей делать это, но я не мог себя заставить беспокоиться об этом. Она поерзала на моих коленях, оседлав меня. Я позволил рукам опуститься до ее талии, когда она продолжала прикасаться к моей груди. Мое сердце начало ухать за ребрами так, что я знал, она должна была это чувствовать. Мне нужно было остановить это.