Малыш (СИ) - Градов Игорь

Но в опытных руках и на близком расстоянии это достаточно грозное оружие. Глаз не промахнулся — пуля попала нашему противнику точно между глаз. Тот охнул и тяжело повалился на пол.

— Готов, — констатировал Глаз, снова пряча пистолет под куртку. — Спасибо, Малыш, выручил. Видишь, что этот урод для нас приготовил?

И показал на ружье.

— Хорошее, охотничье, с таким раньше на крупную дичь ходили, — определил Глаз. — И патроны с картечью. Нас с тобой одним выстрелом бы уложил, даже особо целиться не пришлось. И охнуть не успели бы…

Глаз с ненавистью пнул тело. Я присмотрелся — это был здоровый мужик в изрядно поношенной, грязной униформе со множеством карманов.

— Случайно, это не тот «дикий», что твой брат у моста караулит? — поинтересовался я.

— Похоже, — кивнул Глаз, — очень даже. Хм, странное дело. Если этот «дикий» ждал нас здесь, так кто сидит в засаде там, на станции? Еще один? Больно много… «Дикие» толпами не ходят и загоны не устраивают. Значит, кто-то еще… Ладно, разберемся, а теперь давай двигать, пока еще кто-нибудь не появился.

Глаз обыскал «дикого» и нашел в карманах пять патронов, складной нож и полупустую пачку сигарет. Все это он взял себе — боевые трофеи. Взял и ружье — пригодится.

Я полностью одобрил его действия — оружие нам не помешает, тем более что добыли мы его в честном бою. На выходе из города его можно продать подручным господина Линя (бандиты охотно покупают найденное в Старом городе оружие) или обменять на еду.

Через пару минут мы шли по туннелю в восточном направлении. Туда, где нас ждал бункер. Глаз сказал, что до него осталось километра два-три. Значит, скоро будем на месте.

Глава шестая

Бункер

Если долго идти по темному туннелю, то начинает казаться, будто ничего, кроме него, не существует. Ни света, ни людей, ни шумного рынка с крикливыми торговцами… Есть только эта мрачная, давящая темнота и ватная тишина туннеля. Жуткое место!

И еще под ногами противно хлюпала какая-то жижа. Как пояснил Глаз, дожди и талые воды постепенно заполняют подземку, подтачивают бетонные стены и разрушают стальные опоры. И не далек тот день, когда перекрытия рухнут и навсегда погребут под собой все станции и туннели. Завалят тоннами земли, кирпича и бетона…

Глаз освещал путь, и мы потихоньку двигались вперед. На одной из станций пришлось обходить какие-то ржавые остовы.

— Это вагоны, — пояснил Глаз, — точнее то, что от них осталось.

Внутри полусгнивших железных скелетов было еще страшнее, чем снаружи. Вырванные с мясом панели, разбитые окна и двери, свисающая проводка… Кое-где еще остались сиденья и даже кресла с ошметками черной обивки. «Это вагоны первого класса, — кивнул на них Глаз, — в них ездили особо важные чиновники и военные». Под одним из кресел я, к своей огромной радости, обнаружил толстый научный журнал. Редкая находка!

— Наверное, кто-то из ученых забыл, — кивнул Глаз, — тут институты рядом находились, они часто ездили. Когда война началась, паника большая была, все вещи побросали. И не только книги с журналами… Бери, твоя добыча! Как и договаривались.

Я тут же спрятал журнал в свой рюкзак. Если даже больше ничего мы не найдем, это одно уже окупало все мои старания. Примерно через час мы свернули в один из малоприметных проходов и уперлись в стальную дверь.

— Пришли, — удовлетворенно произнес Глаз, — дальше будет бункер и исследовательские лаборатории. Но здесь нам не пройти, дверь намертво заварена, придется в обход.

И он повел меня по какой-то узкой, едва державшейся на ржавых болтах металлической лестнице, которая винтом уходила куда-то вниз, в темноту, в самую Преисподню. По таким старым, истертым ступенькам, представил я себе, люди спускались в ад…

Путешествие вниз было долгим и крайне неприятным. Казалось, еще шаг — и рухнешь в мрачную бездну. Ступени буквально ходили ходуном под ногами, а за перила было вообще страшно взяться — настолько они проржавели. Наконец мы достигли конца и вышли на меленькую бетонную площадку, своеобразное преддверие ада. Здесь было относительно сухо и прохладно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Уф, самое страшное позади, — с явным облегчением произнес Глаз. — Каждый раз, когда спускаюсь по этой лестнице, просто душа замирает. Так и кажется, что еще мгновение — и сорвусь вниз.

Я признался, что испытывал похожие чувства.

— Дальше будет легче, — заверил напарник.

Как оказалось, мы стояли перед входом в исследовательский центр. Наверху, над нами, располагались административные и лабораторные корпуса, но в них никакие серьезные научные работы не велись — слишком легкая и очевидная мишень. Наиболее важные исследования были глубоко под землей, в бункере. С поверхностью помещения связывали скоростнее лифты и служебные лестницы, по одной из которых мы только что спустились.

— Будь внимателен и от меня ни на шаг, — предупредил Глаз, — свернешь куда-нибудь не туда и заплутаешь. Здесь, в бункере, целая система научных лабораторий, помещений и жилых модулей. Для ученых, говорят, были даже свои гостиницы, кафе, спортивные залы и бассейны. Теперь все завалено или затоплено. Во время войны на институт сбросили мощные бомбы, здания наверху сравняли с землей, да и здесь многое повредили. Но кое-что уцелело. Держись за мной и на всякий случай запоминай дорогу — мало ли что…

Мы углубились в темные, запутанные коридоры. То и дело приходилось пробираться сквозь завалы, протискиваться между рухнувшими балками и бетонными плитами. Глаз говорил чистую правду — неподготовленный человек здесь сразу затерялся бы. Хорошо, что у меня отличная память, и я легко запоминал многочисленные повороты, спуски и подъемы.

Иногда напарник останавливался, сверялся со своей картой, а потом уверено показывал направление. Шли мы, по моим прикидкам, больше часа и уже изрядно устали. Наконец Глаз решил сделать небольшой привал. Он выбрал относительно хорошо сохранившуюся комнату (скорее всего, бывшую лабораторию) и сказал:

— Отдых, перекур пять минуть.

Тут же достал свою трубку и закурил, а я с любопытством начал осматривать обстановку. Все-таки это была настоящая научная лаборатория! Я в ней раньше никогда не бывал. На длинных железных столах стояли судом сохранившиеся стеклянные колбы с остатками химических веществ, в шкафах лежали какие-то папки, правда, сильно обкусанные крысами. И многолетний слой пыли вокруг…

— Уже недалеко до цели, — приободрил меня Глаз, — минут десять ходу. Потом самое главное — хранилище с сейфом. Лишь бы нам не помешали…

— Да кто помешает? — удивился я. — Мы здесь совершенно одни.

— Нехорошее у меня предчувствие, Малыш, — вздохнул Глаз. — Все с самого начала как-то неправильно пошло. На площади мне показалось, что за нами следят, потом засада у нашей комнаты и этот «дикий»… Конечно, можно предположить, что это простое совпадение, но что-то мне подсказывает, что это не так. Шестое чувство меня никогда не подводило.

Он помолчал, пососал трубку, потом продолжил:

— Сам посуди, Малыш. Почему, спрашивается, «дикий» сидел в засаде именно у нас на пути, а не где-нибудь еще? Как будто знал, что мы по переходу пойдем… В сторону бункера.

Я пожал плечами — может, случайность. Надо же было ему где-то сидеть, вот он и выбрал подходящее место. В конце концов, если рассуждать логически, место для засады очень неплохое: единственный переход на крупном транспортном узле, любой, кто спускается в подземку, рано или поздно очутился бы в нем…

— Возможно, — согласился с моими рассуждениями Глаз, — но почему он не стрелял? Свет от лампы видно издалека, у него было достаточно времени, чтобы прицелиться и убить нас. Но он чего-то ждал. У меня такое ощущение, что он вообще не собирался нас убивать, была другая цель — проследить. Узнать, куда и зачем мы идем…

— Правильно, — кивнул я, — зачем убивать «крыс» пустыми? Разумнее подождать, пока они набьют доверху свои мешки. А потом, на обратном пути, ограбить и пристрелить. Люди после большой удачи часто дуреют, теряют бдительность, на них легче напасть. Вот он и ждал…