Две дамы на гвинейской диете - Наталья Александрова

— Рекламная фирма «Алекс», — с готовностью сообщил молодой человек и протянул Надежде визитку, — всегда к вашим услугам! Презентации новых кафе и ресторанов — это, можно сказать, наша специальность…

— Спасибо, — Надежда спрятала визитную карточку в сумку, — я непременно с вами свяжусь в самое ближайшее время.

Она вывернулась из толпы и снова отыскала подругу. Алка за время ее отсутствия успела отловить официантку и запастись еще одной порцией бутербродов.

— Ну что, — проговорила она с полным ртом, что тебе удалось узнать?

— Ну-ка, еще раз напряги извилины! Не помнишь, как называется та рекламная фирма, в которой работал Люська?

— Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? — спросила Алка, прожевывая последний бутерброд.

— Ну, не знаю.., так как она называется?

— Ой, как-то на "А".., то ли «Адвекс», то ли «Апекс».., нет, кажется «Алекс»!

— Точно — «Алекс»! — и Надежда с победоносным видом протянула подруге визитку, на которой золотыми буквами было вытиснено:

«Рекламное агентство Алекс».

— И что это нам дает? — с кислой миной протянула Алла.

— Ну, как — что? По крайней мере, какая-то связь. Мы теперь знаем, что Люськина рекламная фирма работала.., то есть, и сейчас работает на этого самого господина Самородного с его малыми народами.

Алка скривилась.

— Ну и чем ты так недовольна? — обиделась Надежда. — Согласна, это не бог весть какой след, но все же лучше, чем ничего…

— Да я вовсе не потому.., просто мне что-то поплохело. Кажется, они тут подают несвежую рыбу…

— А мне кажется, — не без злорадства ответила Надежда, — что ты просто слишком налегла на дармовые бутерброды!

— Когда тебе будет плохо, я это припомню! — сквозь зубы проговорила Алла и двинулась сквозь толпу в поисках туалета.

Надежда Николаевна огляделась, думая, чем бы заняться в ожидании подруги. В это время с ней поравнялись те две разряженные особы, с которыми она столкнулась в самом начале — беловолосая жердь и низенькая толстушка. Тощая, склонившись к приятельнице, говорила:

— Какое платье у Каринки — это свихнуться можно! Говорят, она на той неделе специально летала за ним в Милан…

— Это что! — отвечала ей толстушка. — А ты помнишь те изумруды? Ну, те сережки, по полкило каждая, в которых она была у Илоны?

— Забудь! — захихикала долговязая. — С теми серьгами Каринке пришлось распрощаться!

Бывший муж отобрал их при разводе!

— Да ты что? — толстушка запрыгала от нетерпения. — Как это возможно? Чтобы Карина и что-то отдала!

— Ой, это такая история — просто детектив… ты просто не поверишь! Этот ее муж, он оказывается…

Надежда вся превратилась в слух, но информированная особа пригнулась к уху своей приятельницы и перешла на шепот, к тому же они медленно дрейфовали к центру зала, постепенно удаляясь, так что больше не удалось разобрать ни слова. Оглядевшись, Надежда увидела, что ее снова прибило к стене с вышивками. Тут же стояла сама представительница малого народа, совершенно забытая организаторами и гостями презентации. Старушка растерянно оглядывалась по сторонам и теребила свой вышитый передник. Надежда приветливо улыбнулась ей и проговорила:

— Очень симпатичное полотенчико! А вы давно вышиваете?

— Ой, доченька, давно! — Степанида очень обрадовалась собеседнице. — Годов десять! Как внучка в школу пошла, да как я на пенсию вышла, так и вышиваю! А что еще в деревне делать? Ну, корову покормлю, курочек покормлю, и сижу, вышиваю., а научила меня женщина одна, мы с ней вместе в этой.., в санатории отдыхали, мне в совхозе путевку дали. Хорошая женщина, в школе учительницей работает… Ой, вот она-то вышивает, не мне чета!

— А как ее зовут? — заинтересовалась Надежда. — Наверное, уж не помните?

— Отчего же не помню? — удивилась Степанида. — У меня память-то хорошая! И зубы, доченька, все свои! — в подтверждение своих слов она пощелкала крепкими, слегка выступающими вперед желтыми зубами.

— Ну, так и как же ее зовут? — спросила Надежда, не дождавшись ответа.

— Кого? — удивленно спросила Степанида, уставившись на собеседницу выцветшими голубыми глазками.

— Ну, ту женщину, учительницу, что вас вышивать приохотила?

— А, ее-то! Так Варвара, Варвара Ивановна ее зовут!

В это время к хранительнице древнего искусства народа ухти протолкались несколько журналистов.

— Скажите, — начал один из них, выставив перед собой диктофон, — каковы концептуальные корни вашего творчества?

Степанида растерянно захлопала белесыми ресницами, завертела головой и едва слышно проговорила:

— Ой, корова-то у меня недоена… Нюська обещалась выдоить, да уж знаю я, как она доит…

Тут же, рассекая толпу, как ледокол рассекает весенние подтаявшие льды, на помощь Степаниде примчался рекламный юноша с горящими энтузиазмом глазами. Развернув к себе нахального журналиста, он сходу затараторил.

— Концепция древнего искусства народа ухти, последней хранительницей которого является Степанида Лопатина, заключается в том, что его актуальность…

Надежда Николаевна перехватила испуганный взгляд Степаниды и поспешно смешалась с толпой. Ей было, конечно, жаль старушку, но от слов «концепция» и «актуальность» у нее начиналась аллергическая реакция, и она уже чувствовала знакомое щекотание в носу.

* * *

Алла вымыла руки, оглядела себя в зеркале и осталась в общих чертах довольна. Глаза снова горели боевым задором, на щеках выступил здоровый румянец, так хорошо сочетавшийся с замечательным китайским платьем в иероглифах сюнь. И что Надежда ее постоянно пилит? Разве важно, сколько женщина весит? Важно, как она себя оценивает, и какими глазами смотрят на нее встречные мужчины.

А они смотрят на Аллу очень заинтересованно. По крайней мере, иногда. По крайней мере, некоторые. А другими она и сама совершенно не интересуется. То есть на самом деле она никакими не интересуется, у нее есть собственный замечательный муж Петюнчик, но ведь женщине, чтобы чувствовать себя в тонусе, нужно иногда ловить на себе заинтересованные мужские взгляды…

На этой мажорной ноте Алла распрямилась, закрыла кран и хотела вернуться в зал, но неожиданно замерла на месте. В коридоре, возле двери туалета, разговаривали двое — мужчина и женщина.

— Возьми себя в руки! — резким, неприятным голосом говорила женщина. — На тебя невозможно смотреть! Ты совершенно раскис!

— Тебе легко говорить, — отвечал мужской голос, — все опасности достались на мою долю!

Ты вообще в стороне!

— Но хомячок, — на этот раз женщина заговорила с мягкими, мурлыкающими интонациями, — не забывай, мы с тобой — компаньоны, и должны делить все трудности, как потом поделим всю прибыль…

— Что-то я не замечаю, чтобы ты делила со мной трудности! Я так рискую.., меня могли видеть…

— Но ты говорил мне, что там все прошло гладко! Говорил, что там тебя никто не заметил! Или ты меня обманул?

— Как можно быть в чем-то уверенным? мужчина понизил голос. — Но пойми, я просто больше не могу выносить это напряжение…

— Хомячок, возьми себя в руки! — с нажимом произнесла женщина. — Не забывай, что ты мужчина! — и она засмеялась тихим грудным смехом. — Самое трудное позади, осталось совсем немного, и мы с тобой улетим далеко-далеко.., там будем только мы с тобой, мы с тобой и море…

Последние слова женщина проговорила низким волнующим голосом. Затем выдержала небольшую, выразительную паузу и совсем другим тоном, жестким и властным, закончила:

— А теперь немедленно вернись в зал! Никто не должен обратить внимание на наше отсутствие! Кое-кому это может очень не понравиться! И ты знаешь, чего это может стоить!

Дверь туалета начала медленно открываться. Алла с удивительной для ее габаритов подвижностью юркнула в дальнюю кабинку и бесшумно закрыла за собой дверь. Затем она прильнула к щелке, чтобы разглядеть вошедшую женщину.

Смотреть было очень неудобно, и ей не сразу удалось найти подходящий угол зрения. Наконец, она разглядела женщину в длинном, очень открытом зеленом платье, с пышной гривой рыжих волос. Ту самую женщину, которую незадолго до того представляли как главу благотворительного фонда «Ухти-ой». Однако Алла готова была дать голову на отсечение, что разговаривал с ней в коридоре вовсе не господин Самородный. У криминального авторитета не могло быть такого растерянного, безвольного голоса. И со своим господином и повелителем Карина не разговаривала бы так властно и самоуверенно.

Остановившись перед зеркалом, госпожа Карина Лисицкая внимательным, придирчивым взглядом окинула свое отражение, слегка поправила волосы, открыла золотистый тюбик губной помады и легким движением прошлась по губам. Бросив на себя еще один взгляд, осталась удовлетворена и удалилась спокойной, грациозной походкой уверенной в себе женщины.