Пионерский гамбит (СИ) - Саша Фишер

придуривайся, Мамонов, какой из тебя председатель? — взвился пронзительной нотой голос Самцовой. — Товарищи, я предлагаю свою кандидатуру! — все снова заржали, теперь уже довольно зло. — Между прочим, не вижу ничего смешного.

— Товарищи, давайте не будем ссориться, — неуверенно попыталась вклиниться в спор вожатая. Но остановить гвалт у нее не получилось. Все заголосили разом, принялись размахивать руками и я почти сразу же запутался в том, кто и что доказывает. Елена Евгеньевна беспомощно посмотрела на Анну Сергеевну, но та молчала и загадочно улыбалась.

Тут поднялся высоченный Прохоров и грохнул об пол какой-то книгой. Гвалт сразу же стих. Все уставились на него.

— У нас в этом году олимпиада, между прочим, — сказал он авторитетно. — Значит спорт должен стать очень важной частью нашего отряда. Тем более, что у нас первый отряд... такой... Надо не только не ударить в грязь лицом перед этими выскочками, которые наше место заняли, но и посрамить их. Так что председателем буду я. За, против, воздержались? Вопрос решен, продолжайте, Елена Евгеньевна.

— Эй, ты обнаглел что ли?! — заорала Коровина.

— А Шарабарина твоя, как приедет, будет моим замом по воспитательной работе, — веско возразил Прохоров. — Ее же все равно нет, кто рапорт на линейке пойдет сдавать? Кентервильское привидение?

Коровина сжала зубы и замолчала.

— Молодец, Прохоров, — сказала Анна Сергеевна. И снова вернулась к созерцанию потолка.

— Ребята, кто за кандидатуру Артема Прохорова? — сказала вожатая.

— Ой, ну и зачем вот эта вся чепухня? — опять встряла Коровина. — Понятно же, что Прохор председатель, проехали!

— И все-таки давайте проголосуем! — чуть громче сказала вожатая. — Может кто-то еще хочет высказаться или у кого-то есть возражения...

— Ой, да лааадно! — Коровина скривилась. — Ну давайте проголосуем! Кто за Прохорова?

Она первой подняла руку. Большая часть остальных подняли вслед за ней. Даже Мамонов из своей позиции полулежа приподнял руку в знак, так сказать, всеобщего единства.

— Крамской, а ты чего не голосуешь? — развернула в мою сторону главный калибр Коровина. — Тебе особое приглашение надо? Быстро поднял руку!

— А можно всех посмотреть? — пробормотал я, злясь на себя, что влез в дурацкий конфликт на ровном месте.

— Что ты там бормочешь? — Коровина угрожающе подалась вперед.

— Я только хотел сказать, Коровина, что принцип выборов не в том, чтобы угрозами заставить всех поднять руки, — сказал я. — А в том, чтобы каждый мог выразить свою позицию.

— Ой, еще один умник, вроде Цицероны! — Коровина бросила злой взгляд на мою соседку по автобусу.

— Между прочим, Оксана, он совершенно прав, — сказала вдруг Анна Сергеевна. — Молодец, Крамской. Ты хочешь предложить другую кандидатуру председателя совета отряда.

— Нет, Анна Сергеевна, — сказал я. — Я за Прохорова. Но это не потому что Коровина так приказала.

Я поднял руку и показал Коровиной язык. Она дернулась, отвернулась и принялась что-то шептать на ухо своей соседке. Да уж, выпендрился. Умею я заводить себе друзей...

Не очень тихий час покатился дальше. Нам нужно было выбрать людей еще на пару должностей и придумать название отряда с девизом. Совершенно неожиданно, взрослые пионеры довольно ловко справились с обсуждением. На рабочих совещаниях иногда больше бреда творилось, чем в этой разношерстной компании подростков. Больше я не встревал, только слушал. К обсуждению названия подключилось больше ребят, предложений выдали около десятка, включая приколы, вроде «Мамонтов» (Олег Марчуков, это рыжий подпевала Мамонова) и «Рваных кед» (белобрысый парень со сломанным зубом, фамилию его я не запомнил). В качестве девиза «Мамонтов» записной отрядный хохмач предложил «Гром гремит, кусты трясутся — это мамонты несутся!» А для рваных кед девиз придумал Прохоров — «Даже если дырка в кеде, все равно бежим к победе!»

Но в финал вышли два названия, между которым разгорелась нешуточная баталия. «Апельсин» и «Прометей». Прометей, кажется, предложила Чичерина.

Проголосовали, «Прометей» победил с перевесом на пару голосов. Снова поспорили, но уже скорее убеждая несогласных, что «Апельсин» — это для самого старшего отряда как-то неавторитетно. А вот «Прометей» звучит стильно, сильно и серьезно. И оригинально, вряд ли кто-то еще так назовется. А то были бы, мол, как инкубаторские, «Миру мир, войны не нужно, вот девиз отряда дружба».

Честно, я даже ушам своим не верил. Буквально в самом начале сбора все выглядело так, будто договориться эти подростки никогда не смогут. Будут гнуть свою линию, или прогнуться под напором какой-нибудь Коровиной или Прохорова. Ну, то есть может кто-то и прогнулся и отсиделся, но активных участников обсуждения хватало, точки зрения аргументировали, и аргументы были вполне достойные, а не уровня «дурак — сам дурак». Интересно, это мне так повезло, или пионерская организация и правда как-то ловко дрессировала из подростков договороспособных людей?

Правда, как только все организационные решения были приняты, все вернулось на круги своя.

Марчуков отобрал у Самцовой панаму, напялил ее на голову и принялся ходить, виляя задом. Коровина зло сверкала глазами то на вожатую, которая вроде приободрилась и больше не выглядела испуганным кроликом перед стаей удавов, то на меня. И активно шепталась с подружками.

А я пытался запомнить соотрядников, но лица их пока никак не укладывались в голове. Коренастый очкарик со скобкой на зубах, кажется, Кузин. А рыжая девчонка с двумя хвостиками и щелью между передними зубами — Аникина. Они сидели рядом, не то сложившаяся парочка, не то друзья с детского сада. Белобрысый толстячок, рядом с которым я стоял на построении — Сережа Татьянин. У него довольно противный писклявый голос.

К моменту торжественной линейки ощущение шпиона в чужой стране достигло какого-то критического значения. В форме я чувствовал себя как в маскарадном костюме, девушки в коротеньких юбочках, белых рубашках, галстуках и пилотках смотрелись, будто чья-то ожившая эротическая фантазия. В форме как по мановению какой-то волшебной палочки (барабанной, не иначе!) даже вальяжные разгильдяи, вроде Мамонова со свитой, как-то приосанились и перестали ходить как авторитеты «на раене». Прохоров деловито ткнул пальцем в кудрявого высокого парня и скомандовал ему бежать в ленинскую комнату за знаменем. Тот отсалютовал и умчался. Кажется, что все, кроме меня, точно знали, что нужно делать.

Так что я старался просто не путаться под ногами, стоять с одухотворенным лицом и думал о коллективном разуме.

Когда первая паническая волна «Я шпион! Сейчас меня разоблачат и сдадут в КГБ» отпустила, и я