Расчёт по-королевски - Хизер Лайонс

усмехнулся, потому что это было вполне возможно.

Он допил свой бокал в четыре быстрых глотка.

— Хотя, нет. Она, скорее всего, распродаёт нашу королевскую сперму.

Одна из принцесс Иордании, беседовавшая неподалёку с другом, побледнела от слов брата и поспешила удалиться.

Я тряхнул головой, зато он нисколько не смутился от того, что был услышан на вечеринке за обсуждением семенной жидкости.

— Жаль, убийство матери считается в штатах преступлением.

На его лице нарисовалась кривая ухмылка, очаровавшая слишком многих женщин Эйболенда.

— И всё же, давай рискнём и тут же покинем страну. Наши договорённости с Вашингтоном касательно экстрадиции в силе?

Если подумать, то я не мог вспомнить случая, когда кто-то был экстрадирован из Эйболенда обратно в Соединенные Штаты. Я собирался ему сказать это, когда он еле слышно зашипел, а его лицо стало абсолютно серьёзным:

— Черт, какого хрена?!

Ему не пришлось объяснять свой разворот на сто восемьдесят градусов. Только одна вещь могла вызвать у моего брата столько отвращения. И прямо сейчас она плавно направлялась к нам в облегающем чёрном платье, больше подходящем для кого-то моложе её лет на сорок.

— Не смей, — пригрозил я.

Но Лукас, разумеется, посмел. Он сбежал в противоположном направлении так элегантно, насколько это было возможно. Теперь только мне предстояло встречать единственного человека, способного подчинить себе нас обоих.

Когда мать подошла ко мне совсем близко, то выдала — лучше всего было бы описать это как — счастливый, но совершенно зловещий выдох:

— Что это, виртуальный буфет? — и как минимум в двадцатый раз за вечер я спросил себя, почему все другие, присутствовавшие здесь женщины за шестьдесят, одетые в скромные, но элегантные инкрустированные платья, хотели подчеркнуть этим свой высокий статус, а моя мать выбрала то, что подчеркивало её отчаянные старания выглядеть молодой.

Я прекрасно понимал, на что она намекала. Но, чёрт, это был даже не намёк, потому что почти половина из того, что она весь день говорила Лукасу и мне, было вульгарными замечаниями о присутствующих женщинах. Тем не менее, я не хотел, чтобы она видела, как меня всего передёргивало в этот момент. Почему моя мать не феминистка, а королевская сутенёрша?

— Ужин был превосходным.

Волчица выразила своё неодобрение, трогая свою корону, как будто та могла упасть и утонуть в воде лазурного бассейна, пока она прохаживалась среди гостей. Словно она не могла полностью контролировать всё вокруг себя с тех пор, как ей было три года.

— Я хотела хорошенько рассмотреть девушку, выбранную для тебя, прежде чем сделать окончательный выбор, и у неё, похоже, достаточно широкие бёдра, чтобы успешно рожать самой, также мне сообщили, что с циклом у неё всё в порядке.

Я подавил знакомое передёргивание, которое, чуть было не стало заметным от этой последней информации. Было крайне сложно не позволять пальцам свернуться в кулаки или завыть в ярости от её омерзительных планов.

Какого чёрта?! Мне нужно ещё выпить, сейчас же. Совершенно очевидно, мать хотела, чтобы я спросил, о ком она говорила. Что это за девушка с бёдрами, достаточно широкими для родов, которая заслужила её одобрение? И теперь она могла наслаждаться моим дискомфортом, но я не собирался доставлять ей это удовольствие. Может, предложить ей высосать мой мозг и дать соломинку. К тому же, я ведь уже знал. Это та грёбаная младшая принцесса Ваттенголдии. Итак, я глянул на бассейн, втянул больше воздуха вместе с мыслями о чём-то весёлом, к примеру, о хождении под парусом, хорошем стауте, даже об удушении матери, пока она не перестанет всё решать за меня, или хотя бы утверждать обратное.

Я убью Лукаса за то, что он вот так оставил меня с Волчицей. Никакой братской преданности не осталось? Говоря о… а где Паркер? Помощникам было разрешено прийти на послетрапезное торжество.

Быстро и осторожно оглядевшись, я увидел его рядом со столом для десертов. Счастливчик.

Около двух с половиной минут ушло на холодные, пустые, но вежливые, любезности, не связанные с её насмешками, прежде чем она смирилась с тем, что сегодня я не буду играть по её правилам. К счастью, узрев Лукаса по другую сторону бассейна, я устремился в противоположном направлении.

Я люблю своего брата, но сейчас каждый принц — сам за себя.

Пройдя опасный отрезок пути, я направился к Паркеру и столу с десертами, молясь об обретении защиты среди вкусностей. Моя мать скорее умрёт, чем положит их себе в рот, боясь набрать хотя бы одну лишнюю унцию.

— Эклер? — спросил Паркер, передавая его мне раньше, чем я успел ответить.

Я хотел его, но отмахнулся, выбрав шампанское.

— Так плохо? — спросил он сочувственно.

— Если под «плохо» ты имеешь в виду, что она уже обсуждает мой скорый брак, то да.

Он тихо присвистнул. И в тот же момент я увидел её, смотревшую на меня так, будто я был самым противным человеком, когда-либо почтившим планету своим присутствием. Или, более вероятно, как будто она ела лимоны.

Нет, это не Волчица. Это Валькирия. То есть Наследная Принцесса Ваттенголдии. Довольно иронично, не так ли?

Как бы сказал мой красноречивый брат: «Какого хрена?!»

Глава 11

Эльза

А вот и он, снова слишком хорош.

Наследный Великий Принц Эйболенда тоже смотрел на меня, и это означало, что мне стоит быть готовой к неизбежному.

По правде говоря, я бы предпочла отгрызть себе ноги, чем идти туда. Хотя, это он должен быть тем, кто сгрыз бы себе ноги, и я не могла винить его за это. Если бы я могла делать то, что хотела, то была бы у себя и работала, а не здесь, наряженная, как кукла Барби, готовая быть сметённой с ног принцем Кеном (или, как минимум, извиняться перед ним). Но никто не спрашивал, чего хочет Эльза, поэтому я здесь, готовая к разоблачению ради правил приличия.

Видимо, там, дома, моя мать приносит в жертву ягнят, или телят, или что-то ещё ежечасно, чтобы обеспечить моё надлежащее поведение на эту неделю, потому что я больше ничем не могла объяснить своего желания извиниться.

Я глубоко вдохнула (или точнее сделала небольшой вдох, от которого чуть не треснули швы серебристого платья с бисером, что было на мне), расправила плечи, и, прогуливаясь, направилась к принцу Эйболенда Кристиану.

Боже, ну почему ему нужно быть таким красивым?!

Великолепным, но напряжённым, потому что в момент, когда он заметил меня, идущую в его сторону, он снова выглядел как олень на дороге, освещённый фарами огромного грузовика. О нет,