Начало пути - Василий Баранов

— Это хорошо, сынок. Но сразу интенсивные занятия не на пользу. Спортсмены после травм, перерывов в занятиях в форму входят постепенно. Так как ты — нельзя.

— Я стул поднимал за ножку, — врал Данька. — Вначале одной рукой, потом другой. Теперь все болит.

— Даня, — мать укоризненно качала головой, — постарайся так больше не делать. Так ты двойку получишь.

— Да, мама, — соглашался Даня.

Мать ушла на работу. Подсознательный страх заползал в душу. Такого не бывает. Выдумки. Читать эти бредни интересно, а участвовать в этом дурдоме не хотелось. Пусть другим счастливчикам останется. По физике у него пять. В учебниках такого бреда нет. Он исчезает здесь, обращается в нуль, но при умножении на бесконечность появляется в другом мире, как единица в его задачке на лето. Маразм крепчал! Макс точно поставил диагноз. Но может, есть лекарство? Принять таблетку аспирина? Капли пустырника. Может у Нины Иосифовны есть. У нее в запасе много всего. Нет! Она всему городу расскажет:

— Сынок Марии Петровны с ума сошел. Хороший мальчик был. Ученье не пошло в прок. Голову перетрудил.

Данька решил, что клин выбивают клином. Одолеем ломоту в теле, возьмемся за остальное. Если заняться физическим трудом, размять мышцы, то… Он пытался пару раз поднять табуретку. Вскоре решил:

— Брошу это грязное дело. Передохну.

Весь день мучился болью в мышцах. Когда шел в соседний магазин, все болело. Шел, словно столетний старик. Идти в магазин с крыльцом не решился. Дело не только в боли. Он с ужасом вспоминал, как переходил там улицу вчера. А вдруг еще, какой лихач вывернет. Сейчас у него не хватит сил, что б отпрыгнуть.

Вернулся домой. Едва-едва протер пол. Прилег на диван и задремал.

В комнату вошел высокий молодой человек на костыле. Распахнутый белый халат. Остановился напротив дивана, где дремал парнишка. Недовольно проговорил: — Я, по-твоему, шиза? Ни какого почтения. Совсем страх потеряли. У одного опиум для народа, у другого — шиза. Кастеляном я работаю в госпитале, в хирургии. Психи в другом корпусе. Вам бабу с косой подавай. Мужик я. мужик с костылем. Накостылять бы вам. Мал ты еще. Умом не дорос. А про нуль и бесконечность, — кастелян рассмеялся. — Правильной дорогой идете, товарищи.

Опираясь на костыль, молодой человек вышел из комнаты, проговорив:

— Отдыхай. У нас еще много работы. Силы тебе пригодятся.

Даня не слышал, как мать вернулась домой. Мария Петровна вошла в квартиру, тихо подошла к сыну, прислушиваясь к его ровному дыханию. Она легонько коснулась плеча сына. Данька проснулся, открыл глаза:

— Мама, ты вернулась, — обрадовался он, как любой ребенок радуется приходу мамы.

— Да, Даня. Уже вечер. Как ты себя чувствуешь? — Еще расхворается ее птенчик. С виду большой. Будто вчера качала его на руках.

Данька встал, попробовал двинуть рукой… Ногой… Боль почти прошла.

— Вроде, нормально.

Не каждому доводится спать в колыбели вселенной. Вселенных. Слышать музыку сфер — это одно. Совсем другое — Все-Ничто оберегает твой сон.

— Видишь, я говорила: надо отдохнуть, — порадовалась за сына Мария Петровна.

— Пойдем, мама, я ужин приготовил.

И только седая ночь… Сон, ничтожный раб Сеятеля-Жнеца, того, что идет по свету, опираясь на костыль, опускается на землю, боясь потревожить сон Даньки, берет его как грудного ребенка и переносит из одного из миров другой.

Теперь у юнги началась череда дней и ночей. А может, ночей и дней. Каждую ночь он видел продолжение сна. Только сна ли? Сон? Ой, не сон. Данька догадывался, но не решался это признать. Упорно отгонял эту мысль. Если были сбои с головой, то — параноидальное отрицание фактов.

Тренировки стали для него обычным делом. Он появлялся то в одном мире, то в другом. Сейчас его заботило больше другое. Когда он выходил на палубу, матросы смотрели неприветливо. Если он подходил к парням, которые болтали между собой, те замолкали и смотрели в его сторону почти враждебно. Каждый взгляд говорил: не пошел бы ты куда подальше. Он отходил в сторону. Чувствовал среди этих ребят себя лишним. Обида жгла его. Хотелось крикнуть: " В чем я виноват?!" Его отшвырнули, словно старую ненужную галошу. Было обидно, но приходилось с этим мириться.

Нынче утром капитан сказал:

— Мне некогда сейчас с тобой заниматься. Приведи в порядок каюту.

Свен ушел. Дэн поискал в каюте тряпки и ведро. Шкафы и сундук — место не подходящее для ведра. Где же ты, дорогая пропажа? В каюте нет. Выползая на палубу, ворчал: вот и шарь тут по сусекам. Заглядывал под лестницы, совал голову в узкие щели, надеясь найти следы этого сосуда. Ведро играло в прятки. Даня вспомнил старинную присказку. Бродил по палубе и бормотал: черт, черт, поиграй и отдай.

Брайан был свободен. Небольшая передышка. Он не торопясь шел с бака на шкафут. Парни уже откачали воду из трюма, и грязные ручейки стекали по палубе к шпигатам и дальше за борт. Брайан корабельный плотник, чип. Среди парней с бака он — белая кость. Обычно чип кроме мастерства должен иметь немалый опыт моряка. Лет пять ходить под парусом. Такого стажа у него не было, но руки были золотыми. За это капитан Свен и назначил его корабельным плотником. Мастерством матроса он овладел быстро. Именоваться морским псом Брайан не мог, но давно не путал все эти названия. Легко различал каждую из более чем двухсот пятидесяти ручных талей. Топенанты, брасы, гордени, шкотовые. Без этого матросу не обойтись. Особенно в шторм. Тут некогда думать над названием, вопрос о жизни. Сол был вахтенным правого борта. Эта вахта отвечает за бизань мачту и грот мачту. Поэтому болтался сейчас на шкафуте возле грот мачты. Особых событий на "Скитальце" не было, поэтому новый юнга был притчей во языцех. Непременно обсуждали.

— Где прячется этот желторотый, Брайан? В каюте отсиживается. — Сол отличался неуживчивым характером. Заслужить доброе слово от него мог не каждый. Сол, коренастый подвижный парень, отличный боец. На борту драк не случалось. Свою вспыльчивость он проявлял во время абордажных схваток, да в стычках на берегу.

— Морские ноги отрастают не сразу. Может и ты стал матросом не за один день. Освоится. — Брайан отбросил со лба прядь своих огненно-рыжих волос и усмехнулся.

— Шкерт, от работы отлынивает. — Сол презрительно сплюнул. Засунул руки в карманы штанов, презрительно кивнул головой. Он своего мнения не изменит, парень никуда не годится.

— Свен сделает из него матроса, капитан свое слово держит. — Брайан пытался успокоить забияку. Этот парень может сделать жизнь юнги невыносимой.

— Если парнишка выживет. Капитан гоняет заморыша во всю. Сдохнет, до берега не дотянет. — Оттенок сожаления послышался в голосе Сола. При всей своей неуживчивости, он не был жестоким человеком.

— Думаю, каболкам рано шить для парня последнюю рубашку. — Каболками называли матросов, шьющих паруса. Эти парни считались хитрыми и ненадежными. Из остатков парусины они шили для команды одежду, но они же зашивали покойников в парусину. Это создавало не самое хорошее мнение о них. Морские гробовщики.

— Как знать. — Сол прищурил темно-синие глаза, вздохнул. Лениво пошел дальше.

Где тут хранят ведра? Все попрятали. Никакого порядка на корабле. Попользовался вещью — положи на место. Данька ворчал себе под нос. Заглядывал во все места, где могли спрятаться от него ведра. Повторял: черт, черт, поиграй, да отдай!

Рыжий черт сам выскочил на него. Рыжий черт был без хвоста, высокий сажень в плечах, голубые глаза. Улыбается:

— Ты что ищешь, юнга? — Пахло от него не серой, а потом и просолившей кожей.

— Я ведро ищу, — рога у черта, полагал Дэн, спрятаны в густой рыжей охапке волос.

— Зачем? — усмехнулся матрос, чертовски красивый.

— Капитан велел в каюте сделать, — Даня замялся, пытаясь сообразить, как объяснится по морскому, по пиратски, — влажную драйку.

Объяснил понятно. Настоящий матрос поймет. Это раскарякам на суше объяснять. Но мы другое дело. Даня считал себя настоящим морским волком.

— Кого? — Не понял парень. В аду влажную драйку не проводили сотни лет.

Как после это объяснить служителю ада, что ведро — это сковорода с очень высокими краями? Палубу точно драят. А каюту?

— Сделать влажную драйку, ну… уборку. — Данька растерялся.

Парень озорно смеялся:

— Так бы и сказал. Пойдем. — Он пошел вперед. Даня за ним.

— Тебя как зовут? — По дороге спросил матрос, не оборачиваясь.

— Дэн. А тебя? — Такого должны называть, как-то особо значимо. Беел Зебуб, в переводе, повелитель мух, у христиан Вельзевул. Важная в аду шишка. Другого парня в пекло не пошлют. Точнее, к нему, Дане, другого не пришлют.

Парень остановился, взглянул на Дэна немного свысока:

— Джереми О`Тул. Брайан Джереми О`Тул, корабельный плотник и матрос.

— Очень приятно, — промямлил Даня, но ответа не получил. Гордый дьявол.