Агасфер - Стефан Гейм

Молодой проповедник почувствовал, что слова его тронули сердца слушателей и все они, а не только доктор Лютер, говорили сейчас про себя: да, он прав, аминь. Это воодушевило его, поэтому он решил добавить жару и продолжил: «С детских лет евреи исполняются столь ядовитой ненависти к гоям, что не удивительно читать исторические сообщения о том, как они отравляли колодцы или выкрадывали детей, чтобы мучить и терзать их; такое происходило, например, в Тренте и Вейсензе. Здороваясь с нами, добрыми христианами, они нарочно бормочут по-еврейски, чтобы мы не догадались, что они вовсе не приветствуют нас, а призывают сатану и проклинают нас, накликая на нашу голову всяческие беды и адский пламень. Иисуса нашего они называют байстрюком, а мать Его потаскухой, которая, дескать, прислала ребенка с заезжим молодцом».

Эйцен перевел дух. Ему казалось, будто слова приходят к нему сами собой, как во время экзамена, когда он рассказывал об ангелах, но на сей раз Лейхтентрагера нигде не было видно. Зато перед его глазами возник наглый молодой жид в грязных сапогах с Маргрит на коленях. Подобная картина не могла быть сатанинским наваждением, ибо сатане доступа в церковь нет, следовательно, то было знамение от Бога, поэтому Эйцен вновь возвысил голос: «Чем же заслужили мы такую ненависть евреев, такую злобу? Ведь мы не называем их женщин потаскухами, как они называют Марию, а их самих байстрюками, как они называют Иисуса Христа, мы не крадем, не терзаем, не мучаем их детей, не отравляем их воду, не жаждем их крови. Напротив, мы творим для них всяческое добро: живут они у нас словно дома, они находятся под нашей защитой, пользуются нашими дорогами, нашими рынками, государи наши и князья позволяют евреям брать из своей казны и сокровищниц столько, сколько тем заблагорассудится, зато из наших государей, князей и их подданных сосут кровь евреи-ростовщики».

Эйцен хорошо знает, что подобные слова нашли у его слушателей куда более сильный отклик, нежели Пилат, умывающий руки, или кичливость евреев своими далекими предками. Это известно ему по разговорам и в отцовском доме, и в доме аугсбургской тетушки. Поэтому, воздев руки, он воскликнул: «Возлюбленные мои! Видел ли хоть один из вас, чтобы еврей работал, в то время как мы трудимся с утра до ночи, в жару и стужу? Нет, не видел, ибо сами евреи говорят: мы никогда не работаем, нам и без работы хорошо, пусть за нас трудятся проклятые гои, а мы будем получать их денежки; мы будем господами, а гои – нашими рабами. Вот как говорят евреи, следуя своими заповедям из Второзакония 23, 30: „Иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост“. Они жаждут отобрать у христиан все злато и серебро, ибо нет народа более корыстного, нежели евреи; порой говорят, евреи ссужают, дескать, князей наших большими деньгами и тем полезны. Но позвольте спросить: откуда у них эти деньги? Да от тех же князей и их подданных, которые обобраны ростовщиками».

Оглянувшись по сторонам, он увидел глаза своих прихожан, которые буквально впитывали в себя каждое слово, и почувствовал, какая сила исходит от него, когда он стоит здесь наверху, на амвоне; главное, чтобы проповедник сказал нужное слово в нужное время, тогда люди поднимутся и пойдут исполнять то, к чему их призывали. Окрыленный этой мыслью, он привел в завершение проповеди самое существенное отличие добропорядочных христиан от проклятых евреев. «Евреи, – сказал он, – ждут своего Мессию из земли обетованной, который набил бы им брюхо, они ждут царя светского, который истребил бы нас, христиан, а мир поделил бы меж евреями и сделал их господами. Мы же, христиане, обрели Мессию, который позволил нам не страшиться смерти, не бояться гнева Божьего и не поддаваться сатане. Пусть не дарует Он нам золота, серебра и иных богатств, зато радует наши сердца, отчего земля наша становится раем. Возблагодарим же Господа, Отца милосердного, аминь».

Сказав это, он сошел с амвона, ступая осторожно, держась за стену, ибо внезапно почувствовал во всем теле слабость; так смело и прямо редко кто говорил в своей первой проповеди, редко кто показывал львиную хватку, в духовном смысле, разумеется. Он подошел к алтарю, преклонил колена, помолился всемогущему Господу; впрочем, он лишь произносил слова молитвы, не понимая их смысла, ибо душа его до сих пор была переполнена чувством откровения – теперь ему стало ясно, что такое проповедь, недаром великий Лютер учил: проповедник должен быть одновременно и воином, и пастырем, и это трудное искусство. Наконец, повернувшись к прихожанам, он вновь воздел руки, возвел очи к высоким сводам церкви и произнес благословение, сказанное в свое время еще священником Аароном: «Да благословит тебя Господь и сохранит тебя! Да призрит на тебя Господь светлым лицом Своим и помилует тебя! Да обратит Господь лицо Свое на тебя и даст тебе мир!» При этом он даже содрогнулся при мысли о том, что отныне вправе испрашивать благословение Божье и передавать его другим, то есть быть истинным посредником между теми, кто внизу, и самим Всевышним, а содрогнувшись, сказал «Аминь!» и тут же услышал, как на колокольне зазвонили колокола, чествуя нового пастора.

Когда, сняв в сакристии облачение, Эйцен вышел из церкви, он увидел, что у дверей его поджидает Лютер. «Молодой человек, – сказал Лютер, изучая его своим единственным глазом, который глядел и с сомнением, и с одобрением одновременно, – вы словно читали мои мысли, говоря об еврейском народе. Но когда я слушал вас, то подумал также: этот человек устроен так, что его непременно будет искушать дьявол. Вы уж мне поверьте, я знаю, о чем говорю. Поэтому вот мой совет: пребывайте в смирении да поглядывайте иногда через плечо, не подступился ли к вам лукавый. И возьмите от меня письмецо».

С этими словами великий Лютер наклонился, словно хотел обнять Эйцена, но, должно быть, передумал, только запах пива и лука еще остался витать над Эйценом после того, как доктор Лютер скрылся из виду.

Глава 10

в которого профессор Лейхтентрагер рассуждает о диалектике веры в Бога и представляет фрагмент, из Свитков Мертвого моря, свидетельствующий о том, что встреча Агасфера и Равви действительно состоялась, профессор же Байфус получает задание от вышестоящей инстанции.

Господину профессору

Dr.Dr.h.с. Зигфриду Байфусу

Институт научного атеизма

Беренштрассе, 39а

108 Берлин

Германская Демократическая Республика

29 февраля 1980

Дорогой коллега!

Меня весьма огорчает, что Вас, человека блестящего интеллекта и высокой идейной принципиальности (а сочетание обоих этих качеств встречается довольно редко), мучает жестокая дилемма. В своем любезном письме от 14 февраля сего года Вы говорите, что признание в качестве факта действительного долголетия Агасфера равносильно для Вас признанию существования Христа. Пусть это не сказано прямо, но поскольку последний тезис для Вас исключен, постольку Вы не можете принять и первого тезиса, что подразумевается в самой Вашей постановке вопроса.

Извините меня за прямоту, однако подобный вывод логически не обоснован, ибо, во-первых, Агасфер может быть признан и без Иисуса, а во-вторых, если исходить из реальности встречи Агасфера с Иисусом, как это делаю я, то отсюда не обязательно следует вера в Христа как Сына Божьего или иное божественное существо. Впрочем, с богами дело вообще обстоит далеко не лучшим образом – тут мне Вас переубеждать не надо. Человек выдумывал и выдумывает богов себе на потребу, однако, возникнув в качества удобного подсобного средства, они самообособляются, начинают собственную, причем весьма загадочную, жизнь. Здесь поистине нельзя отрицать известной диалектики, что должно порадовать Вас, диалектика по убеждению.

Теперь же, прежде чем перейти к важнейшей части моего письма, а именно к Кумранскому свитку, отвечу на некоторые из Ваших вопросов.

Я вполне разделяю Ваше мнение о том, что Агасфер из Книги Есфири не идентичен нашему долгожителю Агасферу; ведь тот персонаж не был иудеем, и его связь с иудейством ограничивалась наличием еврейской возлюбленной, вышеупомянутой Есфири. Агасфером из Книги Есфирь был, собственно, персидский царь Артаксеркс, точнее Артаксеркс I Макрохеир, или Долгорукий (464-424 до Р. X.), который заключил т. н. Каллиев мир и признал тем самым независимость греческих городов в Малой Азии. Насколько Артаксеркс Макрохеир действительно благоволил и покровительствовал иудейской диаспоре, об этом можно судить только по Книге Есфирь, однако что касается исторической достоверности отдельных библейских книг, то я нередко склонен разделять Ваши сомнения, во всяком случае критический взгляд тут весьма уместен.

Зато не могу согласиться с Вашим коллегой, господином доктором Вильгельмом Якшем, который, задавая, надо полагать, сочувственный вопрос относительно недостаточного интереса наших средств массовой информации к моему другу Агасферу и относительно его малоэнергичной рекламы собственного предприятия, пытается скептически отнестись к самому – пусть и впрямь феноменальному – существованию этого человека. Господин Агасфер не раз говорил мне, что шумиха вокруг его собственной персоны ему претит. Дело доходит, например, до отказа отмечать хотя бы день рождения, а ведь оснований для небольшого торжества по такому случаю у него предостаточно, особенно если учесть количество прожитых лет.