Досье без названия - Н. Черняк

заговорил с ним по-китайски.

– Это ваш первый вопрос?

– Ну да. Если это был его сознательный выбор, это очень важно.

– Моисей – вождь, который не дошел до земли обетованной со своим народом.

– Травма была связана с работой?

– Вовсе нет, он упал с лошади и сломал ногу в двадцати трех местах. Врачи даже думали ее ампутировать, но он рискнул и после десятка операций и двух лет восстановления всего лишь хромает.

– Мм, как бы это спросить… Травма изменила характер его работы?

– Не слишком.

– Как он относится к своей инвалидности?

– Как ко многому другому: «неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?»

– Что-то знакомое. Книга Иова?

– Да, она.

– Он сам выбрал этот текст или это вы так иллюстрируете ситуацию?

– Он сам, но я тоже так иногда делаю.

– Он верующий или Библия – это рабочий инструмент?

– Скажем, Библия – это и рабочий инструмент тоже.

– А для вас?

– И для меня.

– Я уже пропустила какие-то цитаты?

– Да.

– Очень впечатляет. И Новый Завет тоже?

– Бывает.

– Он участвует в операциях, которые могут увеличить число его личных врагов?

– Очень маловероятно, потому что практически невозможно установить прямую связь.

– А его… работа до травмы?

– Точно так же.

– Почему вы так в этом уверены?

– Я уже говорил – характер его работы не изменился.

Камилль слушала и одновременно внимательно его изучала. Рафаэль только передавал ей нужные сведения; он как будто надел броню. Невозможно было догадаться, какие отношения связывают его с отцом. Гордится ли он им? Может быть, именно восхищение привело к тому, что он выбрал ту же профессию? Но по нему ничего нельзя было понять.

Ей вдруг захотелось изучить до малейших деталей жизнь этих людей иной породы. Знали ли братья, что работают на одну организацию? Были ли родители в курсе, чем занимаются дети? Имеют ли право знать правду их подружки, если они у них вообще есть? Тысячи вопросов крутились у нее в голове. Ей хотелось понять их мир до конца, удовлетворить свое обычное любопытство при виде незнакомых сюжетов, но приходилось задать себе прямой вопрос: действительно ли ей нужно знать столько подробностей, чтобы сделать то, о чем они просят?

– Такая редкость – иметь возможность взглянуть на совершенно незнакомый мир, – сказала Камилль. – Я не очень контролирую себя, когда кого-то исследую. Если вам кажется, что я увлеклась, сразу скажите.

– Хорошо. По-моему, я и так уже сказал больше, чем нужно.

– Нет-нет, подождите, не так быстро. Предположим, в профессиональном прошлом вашего отца и правда нет ничего, что связывало бы его с этой историей. Каков его… иерархический уровень сейчас?

– Очень высокий.

– У него могут быть враги внутри?.. Нет, это звучит как-то глупо, зачем тогда убивать Грэга? Забудьте или делайте, что считаете нужным, проверяйте эту версию, меня она не интересует. А чем занимается ваша мама? Она тоже сотрудник секретных служб?

– Моя мать – врач-педиатр.

– Невероятно…

Она подумала, что однажды, если вдруг представится случай, захочет расспросить его об отношениях Грэга с матерью. Углубляться в это сейчас не было совершенно никаких причин.

В таком состоянии она выглядела безумной и знала об этом. Женщина, которая всё время хватается за голову, трет руками лицо, держит себя за руки, чтобы не спрашивать еще и еще… Рафаэль смотрел на нее, как зоолог, изучающий поведение странной зверюшки. И сказал, не дожидаясь вопроса:

– Моя мать обожала Грэга. Врачи убедили ее, что у нее никогда не будет детей, поэтому пока не появился я, она обрушивала на него всю свою любовь.

– А потом?

– Потом у нее было два сына. Один – дар Божий, а другой – чудо Господне.

– А когда вы узнали, что Грэг ее приемный сын?

– Они никогда и не скрывали, просто мне это было совсем не интересно. Наверное, мне было лет десять, когда я всё понял. Предвосхищая ваш вопрос: нет, я никогда не ревновал и никогда не думал, что его она любит больше.

– Как она сейчас?

– Плохо.

– А ваш отец?

– Вы его видели.

– Нет, я видела Моисея, предположительно высокого представителя израильских секретных служб.

– У вас есть основания в этом сомневаться?

– У меня нет никакой возможности проверить, с кем именно я разговаривала. Но это точно не был отец, только что похоронивший сына. Поэтому я и спрашиваю, как он?

– Жаждет справедливости.

Камилль ненадолго задумалась. Два персонажа постепенно формировались в ее голове, и ей надо было дать им отлежаться.

– Мне нужно подумать, о чем еще вас спросить. Мы можем прерваться?

– Если хотите. Сколько вам нужно времени?

– Час, например?

– Конечно. Я подожду вас здесь.

– Что бы вы хотели на обед?

– В этом нет никакой необходимости.

– Для меня есть, я не смогу работать, если буду считать, что вы голодны.

– Вы об этом не узнаете.

– От вас, конечно, не узнаю, но буду судить по себе. Я, например, ничего не могу, когда голодна. Когда я вернусь, мы пообедаем.

Не дожидаясь ответа, она поднялась наверх и сразу начала опять собирать мусор. Методичная работа позволяла успокоиться и переварить скудную информацию. Когда мешков набралось слишком много, она решила выйти и избавиться хотя бы от нескольких. Для этого пришлось сначала найти консьержку, а заодно познакомиться и выяснить, где находятся ближайшая булочная и супермаркет.

По дороге она не думала ни о погоде, ни о том, что купить к обеду, и только уже возвращаясь, сообразила, что, возможно, Рафаэль не ест свинины или у него аллергия на шоколад. Впрочем, вряд ли секретные агенты могли себе позволить иметь ярко выраженные пищевые привычки.

Час, отпущенный ей, пока не закончился, и она использовала его, чтобы навести порядок в маленькой прачечной. Выкинула еще несколько мешков с мусором, освободила и снова наполнила стиральную машину, знакомые шумы которой, как и собственные привычные движения, помогали сосредоточиться.

Когда она вернулась в комнату для игр, Рафаэль спросил:

– Вы что, действительно убираете квартиру?

– Конечно, она же меня попросила.

– Но вы не обязаны этого делать.

– Как это не обязана? Она наняла меня, и вы сказали, что она ничего не знает о наших делах. Значит, я должна выполнить свою работу, и я ее выполняю.

– Самое позднее через две недели вы соберете нужную информацию и больше не будет никакой необходимости продолжать здесь встречаться. Можно будет просто уволиться и уйти.

– За кого вы меня принимаете? Я вам не секретный агент с сотней личностей в кармане. Я же не исчезну через две недели. Как сказал Гедеон, я буду продолжать жить своей обычной