Благословение небес (История любви леди Элизабет) - Макнот Джудит

Два обстоятельства поразили Элизабет: во-первых, то, что Яна назвали Торном, а во-вторых, – что его светлость герцог Хаммондский, первый герцог королевства, обращался к нему так, словно они были приятелями. Однако другие мужчины держались с Яном довольно холодно – они молча достали свои фишки и присоединили их к кучке в центре стола.

Когда очередь дошла до Яна, Элизабет с ужасом увидела, что у него вовсе не осталось фишек, если не считать пяти одиноких белых кружков. С упавшим сердцем она смотрела, как он собрал эти фишки и выдвинул на середину. Она бессознательно затаила дыхание, поражаясь, как может нормальный, здравомыслящий человек поставить все, что у него есть, на такую бессмысленную вещь, как карты.

Последняя ставка была сделана, и герцог Хаммондский показал свои карты – пара тузов. У двух других игроков карты явно были хуже – они вышли из игры.

– Я вас бью! – воскликнул лорд Эверли и, оскалившись в победной улыбке, выложил трех королей. Наклонившись вперед, он собрался подгрести к себе фишки, как вдруг его остановил ленивый, медлительный голос Яна:

– Полагаю, эта партия моя, – сказал он и выложил свои карты – три девятки и две четверки. При этом Элизабет издала такой облегченный вздох, что он быстро обернулся и увидел ее беспокойные зеленые глаза и радостную улыбку. С затаенной улыбкой в уголках рта он повернулся к своим партнерам: – Возможно, присутствие таких очаровательных дам склонило наконец фортуну на мою сторону, – сказал он улыбаясь.

К несчастью, его замечание о перемене фортуны оказалось преждевременным. Следующие полчаса Элизабет с падающим сердцем напряженно следила за тем, как он терял выигранные деньги. За все это время он ни разу не изменил своей расслабленной позы, лицо его оставалось бесстрастным, как маска. Чувствуя, что больше не в силах выносить эту муку, Элизабет собралась уйти, но, боясь побеспокоить игроков, решила дождаться конца очередной партии. Как только партия закончилась, герцог Хаммондский объявил:

– Думаю, неплохо было бы освежиться.

Он кивнул проходившему слуге, и тот проворно собрал со стола пустые бокалы и заменил их полными. Элизабет порывисто обернулась к лорду Ховарду.

– Простите, – сказала она тихим, взволнованным голосом, поворачиваясь, чтобы уйти. Ян больше ни разу не взглянул на нее после той фразы о перемене фортуны, и она решила, что он забыл о ее присутствии. Однако, услышав ее голос, он поднял голову и заглянул ей в лицо.

– Боитесь стать свидетелем печального конца? – легкомысленным тоном спросил он, и трое мужчин, которые уже выиграли почти все его деньги, от души рассмеялись; но Элизабет отметила про себя, что смеху их недоставало теплоты.

Она в нерешительности остановилась. Ей показалось, что она сходит с ума, так явственно ей почудилась в его голосе просьба остаться. Так и не решив, померещилось ей это или нет, она храбро улыбнулась и ответила:

– Я только хотела взять вина. И я совершенно уверена, что вы… – она порылась в памяти в поисках нужного слова, – непременно ляжете на верный галс, – заявила она, припомнив карточный жаргон Роберта.

Лакей услышал ее слова и поспешил подать ей бокал с вином.

В эту минуту в карточную комнату вплыла хозяйка дома и обратила укоризненный взгляд на столпившихся возле стола. Затем с ослепительной улыбкой, противоречившей строгости ее слов, обратилась к Яну:

– В самом деле, Торн, это уже длится слишком долго. Заканчивайте игру и присоединяйтесь к нам в бальной зале. – Она с видимым усилием отвела от него взгляд и оглядела остальных гостей. – Джентльмены, – со смехом предупредила она, – через двадцать минут я распоряжусь не подавать вам сигары и бренди.

Кое-кто последовал за ней в зал – одни из чувства вины, что пренебрегли светскими обязанностями, другие из нежелания наблюдать, как Ян проигрывается в пух и прах.

– Пожалуй, с меня на сегодня хватит, – объявил герцог Хаммондский.

– Я тоже пас, – отозвался еще один игрок.

– Еще одну партию, – стал уговаривать лорд Эверли. – У Торнтона еще остались мои деньги, и я хочу вернуть их.

Мужчины за столом обменялись вопросительными взглядами, и герцог Хаммондский кивнул:

– Хорошо, Эверли, еще одну партию, и возвращаемся в залу.

– Раз мы играем последнюю партию, ставки не ограничены? – спросил раскрасневшийся от возбуждения лорд Эверли.

Все кивнули в знак того, что это само собой разумелось, и Ян сдал карты.

Начали с тысячи фунтов. В последующие пять минут в центре стола образовалась целая груда фишек, и ставка составляла двадцать пять тысяч фунтов. Один за одним из игры вышли все игроки, кроме лорда Эверли и Яна, и Ян сдал Эверли последнюю карту. В комнате повисла мертвая тишина. Элизабет нервно стиснула руки, когда лорд Эверли взял свою четвертую карту.

Он взглянул на нее, потом на Яна, и его глаза загорелись от радости. Сердце Элизабет упало, когда она услышала его слова:

– Эта карта обойдется вам в десять тысяч фунтов, Торнтон, если вы останетесь в игре достаточно долго, чтобы посмотреть на нее.

Элизабет почувствовала страстное желание задушить этого богатенького лорда и не менее страстное желание дать как следует Яну Торнтону по ноге, которая находилась в пределах досягаемости мыска ее туфли, когда услышала, что он принимает вызов и поднимает ставку еще на пять тысяч фунтов!

Ей просто не верилось, что можно быть таким слепым: даже она поняла по лицу Эверли, что его карты не побить! Не в силах больше выносить этого, она оглядела напряженно застывших зрителей, которые ждали, что ответит на вызов Эверли, и приподняла юбки, намереваясь уйти. Ее движение отвлекло внимание Яна от противника, и в третий раз за вечер он посмотрел на нее, будто испытывал ее взглядом. Увидев расстроенное лицо Элизабет, он едва заметно повернул свои карты так, чтобы она смогла их увидеть.

Он держал четыре десятки.

Воспарив от радости и облегчения, она тут же испугалась, что своим лицом выдаст его. Круто повернувшись и чуть не свалив лорда Ховарда, она поторопилась покинуть свое место у стола.

– Хочется немного подышать, – сказала она лорду Ховарду, но он был так поглощен игрой, что с отсутствующим видом пропустил ее. Элизабет понимала, что, показав ей свои карты, чтобы успокоить, Ян страшно рисковал, ведь она могла сказать или сделать какую-нибудь глупость и тем самым выдать его, и терялась в догадках, почему он сделал это. Кроме того, девушка чувствовала, что на протяжении всей игры он ни на минуту не забывал о ее присутствии, и ему было приятно сознавать, что она стоит рядом с ним.

Теперь, вырвавшись из толпы вокруг стола, Элизабет стала искать предлог остаться в карточной комнате, не приближаясь к столу. Наконец ее внимание привлекла картина с охотничьей сценкой, и она с притворным восторгом задержалась возле нее.

– Ваше решение, Эверли, – услышала она голос Яна.

Ответ лорда Эверли заставил ее вздрогнуть.

– Двадцать пять тысяч фунтов, – медленно процедил он.

– Не будьте дураком, – сказал ему герцог. – Для одной партии это слишком много, даже для вас.

Элизабет уже в достаточной степени взяла себя в руки, чтобы контролировать выражение своего лица, и потихоньку вернулась на место.

– Я в состоянии позволить себе такую ставку, – резко напомнил ему и всем остальным Эверли, – но вот что меня беспокоит, Торнтон: сможете ли вы в случае проигрыша расплатиться.

Элизабет вспыхнула, словно оскорбление было нанесено лично ей, но Ян только откинулся на стуле и ледяным взглядом уставился на Эверли. После долгого напряженного молчания он произнес опасно мягким голосом:

– Я в состоянии поднять ставку еще на десять тысяч фунтов.

– Какие к черту десять тысяч, у вас их нет и в помине! – взорвался Эверли. – Я не собираюсь ставить свои деньги против вашей жалкой, ничего не стоящей расписки!

– Довольно, Эверли! – оборвал его герцог Хаммондский. – Вы заходите слишком далеко. Я ручаюсь за его кредитоспособность. А теперь, или принимайте вызов, или выходите из игры.