Наследник моего мужа - Елена Гром

подкатывал. — выкрикнула на одном дыхание. — Еб…

— Не зря. — совершенно спокойно ответил Борис и кожа моих рук заледенела. Он конечно знал. Он все всегда знает.

— Он живой?

— Конечно…За кого ты меня принимаешь.

— За чудовище, — с той же откровенностью сказала ему и упрямо посмотрела в глаза. — И я, наверное, глупо надеялась, что когда-нибудь ты станешь принцем, а ты только глубже погружаешься в свою яму. И даже я не могу тебе помочь. Но знай. Я согласилась терпеть твою жестокую сущность, но твой блядский нрав я не потерплю. Если я только узнаю, что ты с ней спал…

— И что ты сделаешь? — откинулся он в кресле, насмешливо приподнимая брови. — Устроишь истерику? Так это уже сродни прелюдии? Не будешь разговаривать? Долго не выдержишь. Может быть попытаешься меня убить? Рука не поднимется.

— Подам на развод, — резко так, надрывно сказала и отвернулась к двери, чтобы открыть и выйти. Здесь душно стало. Но пальцы на ручке до острой боли сжала рука. И я сквозь пелену слез заметила вздувшиеся вены, сильные пальцы, до побелевших костяшек, стискивающих меня. Щеку царапает щетина, а в ухо обжигая ухо и сдавливая нервные клетки, донеслось.

— Я уже говорил и повторю. Я своего не отдаю. Ты сама села в эту лодку, будь добра пристегиваться, когда на нее обрушивается очередная волна, а не трясти того, кто держит весла.

— Просто скажи…

— Нет, я не буду с ней спать. И ты должна это помнить, чтобы не произошло… — А что должно произойти, — хочется спросить, то его тело, прижимавшее меня к двери не дает вдохнуть воздух, чтобы выдохнуть несколько простых слогов. По коже бегут мурашки, быстро скапливаясь ниже живота, где уже приятно тянет, где рождается извержение вулкана.

— Спасибо, — только и приваливаюсь лбом к прохладной древесине, дрожа всем телом и чувствуя, как по ногам скользит ласковый ветер. И совсем неласковая рука. Борис не торопится, сегодня мы уже занимались сексом. Сегодня мы уже выместили страсть и злость друг на друге. Так что сейчас скорее ленивый обмен жидкостями, который не дает нам возможности еще очень долго сказать хоть слово.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я конечно корю себя за такую потерю силы воли и сдачу на милость победителя, но даже это чувство вины стремительно вылетает, когда ракета Бориса находит место состыковки.

Глава 12

Ночь давно заняла свой пост, затянув небо черной дымкой, а звезды в этой части дома были особенно хорошо видны. Поэтому я сидела и пыталась рассмотреть созвездие Льва, под которым родилась Мирослова. Я назвала ее мир, потому что именно ее зачатие принесло мир в наши с Борисом отношения. После всего пережитого я была уверена, что смогу уйти. Рассталась с ним, вернулась в театр и была крайне возмущена, когда планы нарушила беременность.

Я не хотела ее. Не хотела быть мамой и жить в тени Бориса. А именно это бы произошло, потому что Борис мог отпустить меня, но он вряд ли бы отпустил меня беременную его ребенком. Но все изменилось, когда мне сказали, что моя мечта может сбыться, что я должна сделать аборт ради своего здоровье. В один миг что-то во мне перевернулось, словно у маленькой девочки, которая на нет, всегда отвечает «да» и наоборот. Я твердо стояла на своем и не жалею об этом и по сей день. Одна мысль, что я могла остаться без своей Миры лишает меня рассудка. С ней и весь этот ад сносить легче. Даже вечером, когда в душе царило цунами, одно ее объятие и трепетный вопрос «любишь меня» выместил все тревоги.

Пока малышка счастлива, пока она улыбается я готова на все.

И понятно, что собственная мечта о покорении сцены осталась за бортом, что скорее всего, если я и сыграю еще раз свою любимую бесприданницу, то будет это любительская постановка.

Но я не жалею. Ведь рядом живет та, кто любит тебя без условий и никогда не предаст.

— Женщинам вредно много думать, — за шкирку вырвал меня из комфорта мыслей Борис и закрыл окно. Ветер действительно сильный. Но эта его забота на фоне всего происходящего, кажется, насмешкой.

— Это очень удобная позиция, так думать. Окружи женщину богатством, всучи ей член в рот, только чтобы она не мешала тебе жить и мозг не выносила.

— Я был уверен, что секс тебя успокоил.

— Ты ошибся, — пробурчала я устало. На крики и ссоры сегодня я свой лимит исчерпала. — У меня порой впечатление, что все наши конфликты решаются сексом. Но ведь так нельзя! — повернула к нему лицо и подняла его, чтобы в глаза посмотреть. Очертить взглядом жесткие черты лица, которые на фоне льющегося от луны света делали его пугающим. Я была уверена, что он спит, даже свет везде выключила, чтобы думать было комфортнее. И сказать, что мне приятно, что ему, как и мне не спится, ничего не сказать. Пусть не я одна в эту ночь беспокоюсь за будущее. Хотя по лицу Бориса и не скажешь, что его хоть что-то сейчас волнует. Я никогда не смогу его раскусить. Даже когда он зол, он держит моську. И только в постели становится собой. Настоящим. Стонет в голос. Говорит грязные словечки, иногда даже признается в любви. Там он не сдерживается, но стоит завести диалог, и каждое слово приходится вытягивать как нитку из вязаного шарфа.

— Хочешь поговорить? — коснулся он моего лица костяшками пальцев и погладил. Но потом спустился ниже, обхватил грудь и словно взвесил на ладони. Они с беременности почти не изменились. Это и не удивительно, учитывая какой короткой она была.

— Я хочу именно поговорить, — отодвинула его руку, чтобы дать понять, что на сегодня секс-марафон закончился. Мне нравится с ним заниматься сексом. Очень нравится. Ведь он знает, как именно нужно доставлять мне удовольствие. Потому что у меня пот по спине, когда он рядом. Потому что я всем своим существом принадлежу этому человеку.

— Давай поговорим, — только и ответил Борис, усаживаясь рядом со мной на широкий подоконник.

— Как вы с ней познакомились, — сразу вылетел вопрос, и я вряд ли бы сумела его поймать. Проще поймать муху. — Ты любил ее? Тебе нравилось заниматься с ней сексом? Ты хотел от нее детей? Почему ты не выселишь ее отсюда!?

Последний вопрос был криком души, очень ревниво и глупо спрашивать такое, но лучше так, чем крадущиеся в тени мысли о разводе.

Борис берет мои ноги и кладет себе на колени, легонько разминая, создавая в моем теле