Хлеб и снег - Сергей Иванов

Уверенными шагами подошла Таня к длиннющей птицефабрике, но у дверей остановилась. Остановил её огромный восклицательный знак. Он краснел почти во всю дверь. И точка под ним была величиною с футбольный мяч!.. Если нарисован восклицательный знак, нужно соблюдать осторожность. Но что такого может быть за этой дверью? Там ведь просто куры…

Рядом с огромным знаком было написано что-то большими печатными буквами. Таня медленно прочитала: «Соблюдай тишину. Посторонним вход воспрещён». Надпись Таню очень удивила. Тишину надо соблюдать в больнице, в детском саду во время мёртвого часа, ещё в некоторых других строгих местах. Но в деревне нигде не надо было её соблюдать: разговаривай, кричи, пой сколько хочешь… А тут ещё и приказ про посторонних. Таня ходила и в кузницу, и в мастерские, и на конюшню. Даже в правлении ей никто не говорил, что она посторонняя.

Таня в нерешительности постояла у двери, ещё раз прочитала надпись, ещё раз осмотрела в самые глаза горящий восклицательный знак. Наверное, она так бы и не вошла, но её стало разбирать любопытство. И тогда она подумала: «Какая же я посторонняя, если у меня записка?»

Двумя руками она потянула к себе тяжёлую дверь и вошла внутрь. Она увидела длинные ряды клеток, загороженных редкой проволочной сеткой. Клетки стояли друг на друге в три этажа и тянулись вдаль до самого конца птицефабрики. Изо всех этих клеток торчали куриные головы. Они всё время двигались вверх-вниз, вверх-вниз: куры, не переставая, клевали и клевали из узкой кормушки, шедшей вдоль каждого этажа. Куры клевали торопливо, жадно, как будто у них сейчас отнимут… И кругом перестук, кудахтанье, квохт — сами куры, видно, не читали той надписи и не соблюдали тишины вовсе! То ли они переругивались друг с другом, то ли разговаривали так — не поймёшь.

Из людей никого кругом видно не было. Как же быть? Таня решила найти хоть кого-нибудь. Она сделала один только шаг и споткнулась — брякнуло стоявшее не у места ведро. Тотчас по рядам клеток ветром пронеслась тишина: кудахтанье и квохт прекратились, головы перестали клевать и все повернулись к Тане, одинаково свесив набок пунцовые гребешки. Сотни круглых испуганных глаз, не мигая, смотрели на Таню… Становилось страшновато…

Неизвестно, что бы случилось дальше, но вдруг из-за клеток вышла молодая женщина. Она строго посмотрела на Таню и спросила шёпотом:

— Что тебе здесь?

— Мне… — нечаянно громко сказала Таня.

Женщина сейчас же приложила палец к губам.

— Мне, — прошептала Таня, — нужна заведующая Анна Павловна… Вот записка от председателя… — Таня вынула из варежки записку.

— Во-он туда иди, — показала женщина в коридор между клетками, — только не шуми, не бегай!

Куры к тому времени успокоились, опять начали клевать и шуметь, словно Тани здесь и не было. У них было полно работы — целые кормушки еды.

Таня медленно пошла вдоль клеток, опасливо поглядывая по сторонам. Не то чтоб она кур боялась, но очень уж их было много!.. И так они усердно молотили, что зёрна брызгами разлетались в стороны, прыгали Тане под ноги.

Скоро Таня освоилась среди кур, и ей стало интересно. Она заглянула в одну из клеток… Вот так дела! Там, оказывается, пол был не пол, а железная решётка. Куры ходили по ней, загибая длинные острые пальцы вокруг прутьев.

— А зачем такой пол? — спросила Таня.

— Чтоб весь сор, куриный помёт вниз проваливались, на поддоны — так нам убираться-то проще! — ответила строгая женщина. — И в клетках всегда чисто.

Она вынула из-под клетки поддон — железный лист, похожий на противень, на каких в духовках пекут пироги, — стряхнула в ящик на колёсиках сор, ещё помела поддон веничком и сунула его на место.

— Ну что? Ловко?

— Ловко! — согласилась Таня.

— А это видела?

Под желобком-кормушкой тянулся ещё один жёлоб — пустой… Нет, не пустой! По всей огромной длине его — близко, подальше и совсем далеко — редкими пятнами белели яйца!

— Видишь в клетке гнездо? — спросила женщина.

Да, Таня видела в глубине клетки небольшой деревянный ящичек.

— Куры яйца несут только в гнезде — так уж они приучены. А в гнезде отверстие, дырка. Вот яйца и скатываются в сборник.

Таня увидела, что к этому сборнику, к главному жёлобу для яиц, сбегаются маленькие желобки из-под клеток — как ручейки в реку…

— Ну теперь иди! — опять строго сказала женщина. — Не надо им мешать.

Таня снова зашагала между трёхэтажными куриными домами. Куры всё так же колотили в кормушку носами, гребни их упруго подскакивали. Некоторые куры неподвижно и серьёзно сидели в гнёздах. Но кудахтали и кричали они так, будто на пожар созывали! Это они собирались снести яйцо. Тане очень хотелось увидеть, как хоть одно яичко скатится в главный сборник. Но этого она так и не увидела, потому что куриная улица уже кончилась. А перед Таней опять была дверь…

И опять кругом никого! Ну что было делать? Таня открыла эту вторую дверь, хоть на ней тоже было написано какое-то длинное слово — может, и «воспрещается». Вошла, увидела женщину в белом халате и догадалась, какое там было слово: «Заведующая»!

— Здравствуйте! — сказала Таня. — Вы заведующая Анна Павловна?

— Да, я. Здравствуй, — ответила женщина неожиданно громко. Таня даже вздрогнула. Заведующая улыбнулась. — Здесь можно. Куры не слышат.

— Вам записка… — Говорить своим обычным громким голосом было как-то непривычно, Таня даже закашляла. — А почему там надо шептать?

Заведующая дочитала записку.

— Почему шептать-то?.. Куры пугаются. И чужих людей пугаются. От этого есть хуже будут, яиц меньше дадут. Куры очень нервные!.. А если они спокойны, вон какие чудеса делают!

И тут Таня увидела: здесь же в комнате, за невысокой загородочкой, стояли большие плетёные корзины, полные нежных фарфоровых яиц — таких свеженьких, что каждое словно светилось изнутри.

— Красивые? — улыбнулась Анна Павловна.

— Очень!

— Ну вот то-то и оно!.. Выходит, курочек наших надо беречь!

Таня кивнула…

Из комнатки, где сидела заведующая, был, оказывается, выход прямо на улицу. «Вот и хорошо!» — подумала про себя Таня. Не хотелось ей снова идти по куриному городу…

То ли дело весенний лес!..

Теперь он изменился, стал веселее. Солнце припекало жарко, птицы проснулись, и ручьи проснулись, вся дорога растаяла.

Хорошо идти по весенним лужам, когда на ногах у тебя резиновые сапожки. В Москве бы за это уж, наверное, заругали. А здесь нет! Как же ещё пройти, если лужа во всю дорогу?

На душе у Тани спокойно: сделал дело — гуляй смело! Она идёт и думает о всякой всячине. Но больше всего, конечно, о птицефабрике, о курах. Таня спрашивает себя, какие же всё-таки куры — хорошие или плохие?.. Когда вспомнишь их злые круглые глаза, вспомнишь, как они клюют и клюют без передышки, выхватывая друг у друга зёрна из-под носа, — когда подумаешь обо всём этом, то, конечно, скажешь, что куры плохие. Вот лесные птицы — это другое дело. Поют во всё горло, хочешь и ты пой — нисколько их не испугаешь… Но зато куры яйца несут. Таня вспомнила огромные корзины нежно-фарфоровых розовых яичек. Конечно, куры нужней для колхоза — вообще для людей! — чем воробьи или синички… Куры полезные, вот в чём дело!.. А лесные птицы просто хорошие!