Последний парень (ЛП) - Мэдден-Миллс Ильза

— Что случилось потом?

— Она послушалась моего совета и осталась с тем, кто не имел её в задницу. — Чес смеётся. — И они были женаты двадцать лет.

Я хмурюсь.

— Не могу поверить, что она рассказала это тебе. Сколько лет тебе было?

— Ох, детка, не делай такое лицо. С такой задницей Марв не станет брать тебя в продюсеры.

Ударив по подушке, я сажусь.

— Я не хочу быть продюсером! Я хочу своё собственное шоу!

— «Коронованные детки»! — кричит Чес, испуганно прикрывая рот рукой. — Кто-то пропускает свой репортаж!

— Прости, — вздыхаю я, устраиваясь поудобнее. — Сложно принять, что всем твоим мечтам пришёл конец.

В комнате воцаряется тишина. Венди красуется в пончо на экране нашего большого телевизора. Мне хочется пошутить, но я не в настроении смеяться. Чего я действительно хочу, так это хорошенько поплакать.

Когда Чес в очередной раз начинает говорить, её голос серьёзен, но мягок:

— Почему ты мне об этом раньше не рассказала?

— О чём? — спрашиваю я грустным голосом.

— Если твоя мечта — это вести собственное шоу, то нужно следовать за ней. Идти вперёд шаг за шагом к ее осуществлению.

— Слишком поздно. — Я не ною, просто констатирую факты. — Марв думает, что я слишком старая и толстая, а я не хочу уходить на другой канал.

Звонит телефон, и я поднимаю его. Это с канала. Я не хочу говорить ни с Викки, ни с Марвом, поэтому отправляю их на голосовую почту.

— Я пойду и прилягу, неважно себя чувствую.

— У меня сегодня шоу в «Тик-Ток», так что я снова буду поздно. Справишься одна?

— Думаю, да, — отвечаю я, встав с дивана.

Я плетусь в свою комнату, думая о выскочке Саванне, в надежде, что на фоне тех маленьких принцесс она будет выглядеть на все свои двадцать пять.

Чесси хмурится.

— Не грусти, пчёлка. Если ты сама себя не любишь, то как ты сможешь полюбить кого-то еще? Верно?

Я выдавливаю улыбку.

— Верно.

***

Когда я открываю глаза, стоит тишина. Моя голова признательна чудесам обезболивающих, но ощущение все же такое, словно я проглотила галлон песка. Выбравшись из-под одеяла, нащупываю на стуле накидку Чес, там же, где оставила её утром. Я не обращаю внимания на перья, щекотавшие мне нос. Ткань приятна к телу, которое, к слову сказать, ноет. Говоря о боли, с каждым шагом мои щеки горят от ощущений там внизу.

— Боже! — хнычу я, сгорая от стыда.

Я обхватываю голову руками. Я переспала с Кейдом прямо здесь, у себя дома… много раз… и мне было та-а-ак хорошо. Нахожу свой телефон и открываю приложение по доставке еды. Я даже представить не могу, как проживу без тако, оставшись одна в квартире.

Завтра начнётся революция Новой Ребекки. А сегодня будут тако от «Доритос Локос Такос»!

Я выбираю еду и добавляю в корзину. Задерживаю взгляд на тако с аппетитным названием «Сырная хрустящая гордита», но оформляю заказ прежде, чем вредная Ребекка успевает вырваться наружу. Полезно знать, что с испанского «гордита» переводится как «толстушка».

Может, новая Ребекка и начнётся завтра, но я не смогу насладиться «толстушкой-тако», думая о том, как Марв отдаёт работу моей мечты Саванне. А вот «доритос» на стадии прощания со старой Ребеккой позволены.

Моя любимая еда прибывает менее чем за пятнадцать минут. Мне нравится жить в наши дни. И даже не волнует, какой меня увидит парень из доставки еды, спасший мне жизнь, когда я предстану перед ним словно слабоумная Норма Десмонд2 в атласном халате Чес с перьями. Забрав еду, я отправляюсь прямиком на диван и начинаю распаковывать свой небольшой, но райский ужин.

— Завтра, — заверяю я себя, — я заведу будильник на семь утра и перед работой отправлюсь на пробежку по району.

Похмелье и вредная пища делают мой живот хорошеньким и круглым. Я принимаю быстрый душ и отправляюсь спать в положенное время. Под струями воды я совсем не думаю о том, как еще совсем недавно наносила лавандовый гель на его идеальные кубики пресса.

«Я слишком много думаю».

И я определённо не обнимаю подушку, на которой спал Кейд, и не вдыхаю оставшийся на ней его запах.

«Еще как, и не раз».

Я ответственно завожу будильник на более раннее время, выключаю свет и закрываю глаза. Я вовсе не опускаю руку между бёдер, не поглаживаю себя, еще разок фантазируя о том, как он хватал мою задницу, или о том, как его член проникал внутрь меня самым эротичным образом, о вибрациях его низкого голоса, мягких губах, блуждающих по всему моему телу, и его бороде, царапающей кожу.

Мечтая о большем, я получаю лишь лёгкий оргазм, совсем не такой грандиозный, что накрывал меня вчера, когда рядом был сексуальный партнёр.

После этого я моментально погружаюсь в сон.

***

Общеизвестно, что мелодии на будильнике айфона звучат как адский звон колоколов.

— Почему? По-че-му? — хнычу я, пытаясь остановить этот ужасный звук.

Не открывая глаза, я выталкиваю новую Ребекку из постели и направляю к комоду, чтобы достать спортивную одежду. Если бы Бог хотел, чтобы мы бегали по утрам, он бы никогда не создал блинчики.

Спортивный лиф, очень удобные и утягивающие спортивные штаны, поддерживающие зад, и слишком плотный топ, в котором я выгляжу как сосиска — все надето. Мотивация для пробежки… Она осталась в постели и предположительно обнюхивает подушку в поисках остатков вкусного запаха Кейда.

Я заставляю себя вспомнить мотивирующие слова, которые всегда цитировала Нэнси, а не думать «Если видите, что я бегу, звоните 911».

— Пот — это плачущий жир, — говорю я себе и направляюсь к двери, даже не посмотрев на себя в зеркало.

Мой старый двухкилометровый маршрут с Нэнси начинался от нашего лофта до Техас-авеню на восток и к Минут-Мейд-парк. Мы пробегали пару кругов на стадионе и направлялись обратно. По необъяснимой причине мне не хочется сегодня бежать по этому маршруту. Возможно, потому что бег в одиночестве кажется мне депрессивным занятием.

Вместо этого я бегу в сторону Дискавери Грин по беговым дорожкам. Это самая элитная часть города, и я провожу на тротуарах больше времени, чем следовало бы на обратном пути. На этом маршруте по утрам куда больше народу.

— Надо было бежать в другую сторону, — мямлю я про себя.

Я бегу вверх по МакКинни, когда замечаю женщину, прогуливающую огромную свору собак всех пород и размеров. Они занимают весь тротуар, и я начинаю оглядываться в поиске обходного пути.

— Черт! — выдыхая, проклинаю я.

Всюду автомобили, а я стою перед Уан Парк Плейс, одним из самых дорогих квартирных комплексов в городе. Я пытаюсь решить, бежать налево или направо. Свора собак уже совсем близко и, скорее они выгуливают женщину, а не она их.

Взгляд мечется по сторонам, как вдруг я замечаю мужчину, выходящего из вращающихся дверей этого исторического здания. Массивные двери вертятся, и на улицу выходит высокий и превосходный мужчина с темными волосами, бородой и глазами синевато-стального цвета. Это Кейд Хилл, и мне хочется помереть. Я обливаюсь потом в жутко маленьком топе, и волосы растрепаны.

Я начинаю паниковать, но замечаю позади него блондинку. Она подбегает к нему и берет его за руку.

Кейд останавливается, и она, прильнув к его груди, запускает пальцы в его тёмную бороду и прижимается к его губам в поцелуе.

Все происходит так быстро, что я забываю спрятаться. С широко открытыми глазами и открытым ртом я стою как вкопанная через дорогу, наблюдая, как мужчина, на котором я буквально ездила верхом пару ночей назад, целует молодую и тощую как комар неизвестную блондинку.

— Какого черта? — мой голос звучит громче, чем я ожидаю, и меня окружают собаки. Эта свора налетает на меня, кружась вокруг и запутав меня поводками с головы до пят, непрестанно лая.

— Мне так жаль! — Взмокшая женщина пытается освободить меня от поводков.