Первая кровь - Злата Романова

желание взаимным, уж я бы постаралась для тебя.

Она направилась обратно в ванную мимо него, но он перехватил ее за предплечье. Не успела она защититься, как его рука скользнула между ее ног, а пальцы зарылись во влажные складочки.

– Это ли не признак твоего желания, малышка? – улыбнулся он, демонстрируя ей свои мокрые пальцы в ее соках. – Ты потекла, отсасывая мне.

– Это физиология, Тео. Тело не всегда соглашается с разумом, тебе ли не знать?

Он отпустил ее, продолжая насмехаться, и Эвелин все же дошла до ванной, второй раз за последний час принимаясь намыливать свое тело, чтобы стереть все следы его и своего собственного вожделения.

* * *

Когда она вышла, Тео все еще был в комнате. Он разлегся на кровати, не потрудившись прикрыться, и курил.

– Брось полотенце и иди ко мне, – сказал Гвидиче, не удостоив ее даже взглядом и продолжая бездумно пялиться в потолок.

Эвелин решила не спорить. Промокнув волосы, она отбросила полотенце на кресло и, подойдя к кровати, осторожно легла рядом, не соприкасаясь с ним. Тео протянул ей сигарету.

– Я не хочу, – отказалась девушка.

Он задумчиво хмыкнул и потушил ее в пепельнице, не докурив. Повернувшись к ней, мужчина оперся на локоть и, протянув руку, ущипнул ее за сосок. Эвелин вздрогнула от неожиданности.

– Раньше я не заботился о том, чтобы моя партнерша получила удовольствие, – скучающе сказал он, лениво ведя пальцем вниз, по ее ребрам к животу и останавливаясь у пупка, чтобы мягко обвести его по кругу.

Эвелин замерла на месте, затаив дыхание. Недавнее возбуждение начало возвращаться от этих легких поглаживаний. Прикосновения, которые раньше были ей недоступны, волновали разум и чувства. Конечно, все дело было в запретности того, что происходит. На месте Тео Гвидиче мог оказаться любой мужчина и она реагировала бы так же, ведь такие интимные вещи в ее жизни происходили впервые и дело было только в этом, а не в том, что она находила своего похитителя привлекательным.

– Мой отец придерживался мнения, что женщина должна быть не испорченной и целомудренной, следовательно, секс для нее только обязанность и если она получает удовольствие от него, то является просто последней мразью.

Эвелин не понимала, почему его потянуло на откровения, но внимательно слушала. У этого рассказа наверняка есть цель, потому что Тео был не из тех, кого тянет на разговоры о личном.

– Я начал в тринадцать. И в последующие два года просто тупо трахал тех шлюх, за которых мог заплатить. Когда они изображали удовольствие, меня это злило и я брался за нож. Крошечные кровоточащие порезы на женском теле действовали на меня, как наркотик. Когда отец умер и Доном стал Викензо, они начали жаловаться. Я думал, что он накажет меня, но Викензо вместо этого просто прочитал мне длинную лекцию. И именно он научил меня тому, что от чужого удовольствия можно получить не меньшее удовлетворение, чем от боли. Ведь и то, и другое являются эмоциями, которые выражаются ярче всего. А я очень люблю яркие эмоции.

У Эвелин кровь застыла в жилах. Тео хотел ее порезать, вот к чему шел этот разговор. Она незаметно начала осматриваться, ища ножи.

– Ты собираешься делать со мной то же, что и с теми шлюхами? – спросила девушка, не показывая своего страха, но он не мог не почувствовать ее бешено колотящееся сердце, ведь его ладонь лежала на ее ребрах.

Тео посмотрел ей в глаза и прикусил губу с озорным огоньком в глазах. В следующее мгновение, на ее левую грудь неожиданно опустился шлепок и она взвизгнула от изумления и боли. В глазах выступили слезы, а сосок начало жечь, но не прошло и пары секунд, как жгучее ощущение уступило место теплу, которое распространилось до низа живота, заставляя ее клитор пульсировать, а тело выделять влагу. Эвелин приоткрыла рот, прерывисто дыша, и уставилась на Тео широко раскрытыми глазами.

– Я научился совмещать боль с наслаждением, – шепнул он прямо в ее губы, прежде чем прикусить нижнюю и всосать ее в свой рот. – И судя по всему, ты способна получать это изысканное удовольствие.

Эвелин вцепилась в его плечи, невольно вытягиваясь под ним, когда ее правую грудь тоже обжег звонкий шлепок. На этот раз она зашипела и Тео отстранился с самодовольной улыбкой.

– Помнишь, я сказал, что в следующий раз, когда я буду внутри тебя, ты кончишь? Так вот, до этого момента, я собираюсь заставить тебя умолять, детка.

Он ущипнул ее за соски и Эвелин не сдержала стон. Хотя прикосновения Тео были грубыми и болезненными, ее тело захлестывало извращенное удовольствие. Киска так намокла, что она чувствовала, как вязкая струйка сочится по бедру, а ведь он даже не дотронулся до нее там.

Внезапно, Тео наклонил голову и провел языком по длинному шраму на грудине. Эвелин затаила дыхание, но кожа на этом месте была не чувствительной. Однако, стоило ему отклониться в сторону и слегка укусить за сосок, как она выгнулась, восторженно вздыхая. Гвидиче накрыл ее грудь горячим ртом и принялся посасывать вершинку, отчего ее тело прошибла неконтролируемая дрожь. Пальцы Эвелин сами потянулись к клитору, чтобы облегчить тянущую боль внизу живота, но заметив это, Тео отбросил ее руку, не отрываясь от соска, который посасывал все с большим нажимом. Ее промежность пронзила шокирующая боль, когда тяжелая мужская ладонь с сильным шлепком опустилась на нее. Эвелин взвизгнула, впиваясь пальцами в простыни. Тео с хлопком выпустил покрасневший сосок изо рта и с удовлетворением уставился на багровый засос, переводя взгляд ниже и очерчивая кончиком пальца ее мокрые складочки.

– Детка, да ты на грани, – присвистнул он, раздвигая губки и скользя длинным пальцем в тесную дырочку.

Эвелин прикусила костяшки пальцев, чтобы сдержать полный похоти стон. Он завел ее в два счета и это было унизительно, как бы хорошо при этом не ощущалось.

– Мне нравится, что здесь так узко, – вытаскивая палец и скользя уже двумя, проурчал он. – Но тебе нужно как следует намокнуть, чтобы принять мой член.

В голове пронеслась мысль, что она уже и так мокрая до неприличия, но Тео, вдруг, согнул пальцы внутри нее, задевая очень чувствительное местечко, и Эвелин вцепилась пальцами в его запястье, выгибаясь дугой на постели.

– Что… ах… не надо…

Она потеряла дар речи, задыхаясь от скручивающей боли от слишком сильного возбуждения, но Тео был неумолим, натирая пальцами чувствительные стенки влагалища. Эвелин стонала, царапая его руки и пытаясь вздохнуть.

– Ты уже готова умолять, детка? – насмешливо спросил Тео, шлепая ее