Зловредная жертва - Наталья Никольская

Колючие мурашки побежали по коже Игоря, вздыбливая редкие волоски. Неужели виновник смерти бабы Аси – Модест? Или Сашенька? Или они оба?

Медленно вышел он из ванной, пытаясь в полной темноте найти бабу Дусю, захватившую фонарик и почему-то не воспользовавшуюся им. Наощупь, по стеночке, подвигался Игорь в направлении гостиной. В тот момент, когда он оказался напротив входной двери, дверь открылась, и в пучке света возник контур пышной женской фигуры. Контур, не увидев в темноте нежеланного посетителя, перешагнул порог и закрыл за собой дверь. Вспышка неожиданно яркого света заставила Игоря зажмуриться. Уже с закрытыми глазами, он услышал резкий грудной вскрик и грохот падения мягкого, но тяжелого тела.

ГЛАВА 6 ПРИВЕТ ОТ МАНЬЯЧКИ ЭЛЕН

Огромные ресницы дрогнули, немного помедлили и распахнулись, явив миру очи цвета безмятежного итальянского неба. Интересно было наблюдать за сменой выражения этих глаз. Сначала – пустота и безмятежность новорожденного, потом – смертельный испуг, за ним – ярость.

– Как вы смели! – девушка вскочила с дивана, на который отволокли ее бабуся с Игорем, и оправила узкую черную юбку. – Мы доверяли вам, а вы устроили здесь… настоящий шмон! Что, приятно было рыться в вещах? Или вы решили, что обреченным уже не понадобятся некоторый вещи? Драгоценности там, дорогие безделушки? А если я вызову милицию?

– Не надо милицию, – робко пискнула бабуся.

– Тогда убирайтесь отсюда, и чтобы я никогда больше не слышала ваших голосов и не видела ваших наглых физиономий!

– Простите, Саша, но как тогда вы объясните это? – протянул ей Игорь сумку, которую до того прятал за спиной.

– И это! – брякнула наугад бабуся, потрясая деревянной резной шкатулкой, содержимое которой исследовала в тот момент, когда вошла девушка.

Она не знала, что сумочка, которой оперирует Игорь, имеет какое-то значение, а поддакнула ему интуитивно, больше из вредности. Сама того не ведая, бабуся попала в цель. И без того белолицая Сашенька побледнела, закатила глаза и уже вторично за этот вечер упала, правда, в этот раз на диван.

* * *

– Это я убила Асю Гордеевну, – тихо произнесла Сашенька, как только пришла в себя.

– Как? – такого внезапного признания не ожидал даже Игорь.

– Да вы и сами все знаете, – кивнула девушка на сумочку и шкатулку, дружненько стоящие на журнальном столике. – А вообще, хорошо, что так получилось, – Сашенька встала с дивана, подошла к шкатулке и достала оттуда желтый от времени, выщербленный лист. – Вы же это имели в виду, Евдокия Тимофеевна? – больше утвердительно, чем вопросительно сказала она, и слезы опять заполнили ее прекрасные в своем невинном выражении глаза.

– Ты, девонька, понапрасну слезы не трать, – ласково сказала баба Дуся, – пойдем-ка на кухню, я тебя чайком побалую, особо заваренным, а ты нас сахарком угостишь. Там и покумекаем.

Девушка, внезапно ставшая покорной, медленно пошла ставить чайник.

– Чего вы затеваете, баба Дуся? – сквозь зубы прошипел Игорь. Ему совсем не нравилось, что старушка опять пытается выбить инициативу у него из рук.

– А ты что, сам не понял? – с недоумением посмотрела она на внука. – Ну, раз такой бестолковый, идем, послушаешь, поймешь.

Заинтриговав напарника, бабушка направилась на кухню, где слышались выразительные шмыгания носом.

– Рассказывай, – приказала бабуся, когда на столе уже стояли белые, с золотой каемкой чашки, до краев наполненные ароматной жидкостью цвета темного янтаря.

История Сашеньки оказалась настолько неожиданна, что даже бабуся сидела, открыв рот, и даже не перебивала. Сестра ее прабабушки по отцовской линии закончила свою жизнь в сумасшедшем доме. Судьба ее была ужасна, врагу не пожелаешь. Она была милая, добрая, романтичная девушка, не обидевшая в жизни даже мухи. Отец ее оказался мелким, но довольно обеспеченным дворянином, просто обожавшим своих дочерей – прабабушку Сашеньки Мари и младшую – Элен. И вот как-то раз Леночка проснулась в своей беленькой комнате с лиловыми занавесками и обнаружила, что руки ее и ночная рубашка все в крови.

Девушка так испугалась, что ничего никому не сказала. Как смогла, застирала ночную рубашку и постаралась забыть этот кошмар. И, может быть, это ей и удалось бы, но в тот же день выяснилось, что ночью был зверски убит хозяин соседней кондитерской, в которую часто после гимназии завозил ее отец.

У Элен хватило твердости, чтобы не связывать эти два события. Но ровно через месяц история повторилась. Только жертвой стал директор женской гимназии. Девушка потеряла покой. Часто встревоженный отец бывал разбужен ее истошными криками, которые она объясняла ночными кошмарами. Кошмары стали повторяться каждую ночь.

Как-то встревоженная горничная пришла к матери Леночки и по секрету шепнула, что девушка стала взрослой и видимо, стесняется сказать об этом. Вот уже третий месяц подряд, как раз на полнолуние, она тщательно пытается скрыть следы своего взросления на ночной рубашке.

Мама поднялась в спальню дочери и застала ту в истерике. Она кричала, что не виновата и не знает, откуда кровь, никого не трогала, и пусть все ее оставят в покое. Мама объяснила дочке капризы женской природы и удалилась с чувством исполненного долга, не заметив того, что совсем не успокоила девушку.

А через два дня хоронили садовника, приносящего из оранжереи каждое утро свежайшие букеты с капельками росы для комнаты Элен.

Постепенно все стали замечать – с девушкой творится что-то странное. Глаза ее никогда не покидало выражение ужаса и тоски, движения стали резкими и порывистыми, учебу она совсем забросила. Любящий отец приглашал лучших психиатров, те делали глубокомысленный вид, приписывали одни и те же порошки и делали кровопускание. Вот уже на щеках девушки появился лихорадочный румянец, но врачи, разводя руками, не находили других признаков чахотки. Наконец, отец ее решился нанять частного детектива. Кто знает, может Леночку точит любовная тоска или кто-то терзает ее дурными письмами?

Он нанял лучшего детектива города. А потом горько пожалел об этом. Потому что в очередное полнолуние был найден маньяк, в течении последних шести месяцев искромсавший шестерых взрослых, здоровых мужчин. Это была Леночка. Каждый месяц, в полнолуние, ровно в полночь она выходила из дома в одной рубашке, вне зависимости от времени года, с открытыми, но невидящими глазами шла по спящему городу к очередной жертве, с каждым шагом изящных, босых ступней приближая их к смерти. Если жертва спала, то ей не суждено было проснуться, если просыпалась, то вид милой, хрупкой блондинки не пугал, а, скорее, интриговал ее, притупляя инстинкт самосохранения. В любом случае, не спасся никто, кроме последней жертвы. Местный Пинкертон сумел вовремя выстрелить в это воплощение невинности и кротости, взмахнувшее остро отточенным отцовским кинжалом, ранив ее в руку.

Выстрел как будто разбудил девушку. Она часто заморгала глазками, а увидев обстановку, в которой оказалась, стала кричать. Выстрел и крик разбудил домочадцев, а когда они разобрались, в чем дело, то сыщику уже пришлось спасать раненую девушку.

Историю не удалось замять. Процесс длился долго. Элен все время жаловалась на призраков, которые являются ей днем и ночью, на стоны, лужи крови, которые видит только она. В очередное полнолуние Леночка чуть не заколола шпилькой охранника. Довольно примитивная психиатрическая экспертиза показала, что девушка, мягко говоря, не в своем уме, ее принудительно отправили лечиться в сумасшедший дом, освободив от уголовной ответственности. Вскоре она почила с миром. На несколько последних минут к ней вернулся рассудок, и девушка поклялась на смертном одре, что не помнила, как совершала эти убийства и не знает, какая сила двигала ее рукой. Родителям и сестре пришлось уехать из города.

В подтверждение этой истории в семье и хранилось свидетельство о смерти, заверенное врачами сумасшедшего дома. Это оно лежало в той деревянной резной шкатулке, которую нашла бабуся.

– Сейчас это называется „раздвоение личности“, природа его изучена, для обывателей оно не является чем-то из области фантастики. Но тогда… Никто не верил, что Элен совершала эти убийства в состоянии невменяемости. Проклятия родственников жертв и просто сочувствующих находили семью Леночки везде. Прошло немало времени, пока в памяти современников стерлись воспоминания о маньячке Элен. Но эти воспоминания навсегда остались в памяти ее семьи, – закончила Сашенька.

– Я не понимаю, – подал голос чрезвычайно заинтересованный рассказом Игорь, – какая связь…

Внушительный пинок под столом заставил его замолчать на полуслове.

– Эх, жизнь злодейка, яйца в мундирах, картошка всмятку, – взяла инициативу в свои руки бабуся, – все в ней не так, как положено бывает. И тебе, сердешной, от прабабкиного позора перепало.