Одушевленный ландшафт. Сборник статей - Коллектив авторов -- География, краеведение

образ мира, аффорданс, автоархеология, ландшафтная аналитика, экологическая психотерапия.

ДИАЛОГ. Для меня в диалоге межсубъектного нет: я в диалоге только быстро меняюсь из субъекта в объект и обратно. При этом я — субъект, когда слушаю и от этого преобразовываюсь, — а не когда говорю и влияю. Также можно преобразовываться и в общении с камнем или уважаемым шкафом.

ДИАЛОГ. Быстрые обмены ролями между камнем и скульптором: то я его — долотом, то он меня — долотом.

Михаил Гаспаров

Развитие личности человека — не просто созревание: для того, чтобы оно происходило, необходим Другой. Развитие происходит в диалоге, символическом диалоге с миром. Одной из точек такого диалога — моментом открытости миру — является впечатление.

Слово «впечатление» до сих пор относится скорее к туристическому, чем к психологическому, тезаурусу (исключение составляют, пожалуй, лишь работы Е. Б. Старовойтенко, основанные на персонологической герменевтике идей М. К. Мамардашвили [Старовойтенко 2015a]). Возможно, это связано с тем, что в туризме впечатление — это своего рода продукт, в то время как для психологов — скорее исходная точка развивающего диалога человека с Другим. Психологам феноменология впечатления (т. е. переживания того, что какая-то внешняя реальность впечаталась в память и вообще «вошла в состав» личности) больше знакома под именами импринтинга, интроекции, травмы, непроизвольного внимания. Впечатление — исходная точка установления отношений. Впечатление возникает мгновенно и как бы само (и далеко не всегда там, где мы ожидаем его появление), но, возникнув однажды, на довольно длительный период (зачастую — на всю жизнь) маркирует наше отношение к чему-то (или, лучше сказать, с чем-то).

Если самому участнику ландшафтной аналитики[5] наиболее ярким может представляться момент встречи со впечатлением (интроекция), то нас ничуть не меньше интересует другой процесс: открытие и переживание во впечатлении символических значений и основанное на этом развитие. В ландшафтной аналитике работа ведущих и специально организованные условия помогают участникам запустить деятельность по извлечению из впечатления опыта, в то время как в туризме эта деятельность по интериоризации, построению некоего внутреннего эквивалента впечатлению, никак специально не организована. Наоборот, фиксация опыта часто происходит с помощью внешних заместителей: фотографий и видеозаписей. На наш взгляд, такая фиксация губительна для развивающего потенциала впечатлений и тормозит процесс извлечения опыта, а вернее, является его суррогатом, «тупиковой ветвью».

Постараемся проследить весь путь от интроекции к интериоризации, рассмотрим и возможные ответвления этого пути[6]. Выше мы писали о том, что вторжение впечатления знаменует собой осознание[7] личностью некоторых значимых отношений с Другим (речь может идти о другом человеке — тогда впечатление может переживаться, например, как влюбленность или, наоборот, отвращение — или о мире — тогда чаще употребляют именно слово «впечатление», например, «вид Ниагарского водопада произвел на меня неизгладимое впечатление»). В таких отношениях всегда есть некоторая проблема, несоответствие, зазор. В самом мягком случае это просто неожиданность — переживание того, что сам субъект не ожидал впечатлиться, однако это с ним произошло. Впрочем, как правило, переживаемое несоответствие более значительно. Применительно к динамике возрастного развития Л. С. Выготский писал о «внутреннем противоречии», которое ребенок обнаруживает в своей социальной ситуации развития; средством разрешения этого противоречия становится новообразование (тот самый внутренний психологический эквивалент), которое позволяет снять это противоречие, а само развитие — следствием возникновения новообразования [Выготский 1984].

Для взрослого человека проблемен сам факт впечатленности. Рефлексии этой проблемности посвящен, например, многотомный роман М. Пруста «В поисках утраченного времени», а также цикл лекций М. К. Мамардашвили «Психологическая топология пути» [Мамардашвили 2014]. Используя гомеостатическую метафору, можно сказать, что проникновение нового, неосвоенного содержания в область эго запускает особую внутреннюю работу, направленную на восстановление потерянного равновесия. Вторжение впечатления в сознание порождает желание что-то сделать с этим содержанием (это могут быть, казалось бы, противоположные желания — «развидеть» или сделать так, чтобы ощущение не кончалось). Значимое содержание открывает зазор: оно как бы есть, но оно бесплотно и в любой момент может исчезнуть. Хочется, подобно Фаусту, остановить мгновенье[8]. Это желание имеет множество разноуровневых объяснений — от культурной установки «иметь», а не «быть» (Э. Фромм) до эффекта незавершенного действия (К. Левин, Б. В. Зейгарник). Мы же предлагаем взглянуть на такую активность как на защитные механизмы эго. Именно они и составляют, с нашей точки зрения, первую ловушку для процесса развития в диалоге. Защищая эго от изменений, они, таким образом, блокируют и процесс развития.

Итак, с нашей точки зрения, к первой «тупиковой ветви» траектории развития принадлежат разнообразные копинги и эго-защиты: от самых примитивных, скажем, отрицания и вытеснения, работающих как своеобразные перцептивные фильтры, позволяющие не замечать впечатление или очень быстро забыть его, до более развитых форм совладающего поведения. Последние характеризуются тем, что человек совершает какие-то практические действия, направленные на присвоение впечатления, его оформление, фиксацию, канализацию и т. п. Всё это действия во внешнем плане, которые маркируют значимость впечатления, однако сами по себе не ведут к изменению/развитию личности, основанному на выстраивании внутреннего эквивалента (интериоризации). Скорее, наоборот, такое действие — способ отделить впечатление от личности, вывести «Я» (которое не больно-то готово развиваться) из под влияния чужеродного содержания, даже если за это придется заплатить довольно дорогую цену (изменив не само ядерное «Я», а его внешние отношения и атрибуты, «Me», а не «I», по У. Джемсу). Применительно к практике ландшафтной аналитики к таким действиям можно отнести возникновение романтических союзов между участниками, основанных на проекции причины своей взволнованности на другого человека (вспомним классические эксперименты А. Арона и Д. Даттона на шатком мосту), решение завести собаку (после активного взаимодействия с ездовыми собаками, которое является одной из составляющих Московской ландшафтной аналитики)[9]. Все это мы наблюдали не единожды.

С нашей точки зрения, к этой же группе можно отнести такую характерную практику фиксации туристических впечатлений, как фотографирование. Потребность в извлечении опыта как бы находит в фотографиях свой предмет и удовлетворение, притом что фактически такового извлечения не происходит. Нет интериоризации: вместо тонкой работы по выстраиванию внутреннего эквивалента, раскрытию смысла создается неполная и некачественная копия чувственной ткани. Задача кажется выполненной, и субъект переключается на другие. Извлечение опыта, основанное на приобщении к нему, подменяется формальным присвоением. Типичное фото туриста — селфи на фоне природного/культурного объекта — мало отличается по смыслу от выцарапанной на условной египетской пирамиде надписи «здесь был Вася» и так же мало помогает условному Васе приобщиться к вечному.

Мы говорим именно про фотографа-туриста, спешащего зафиксировать картинку — чувственную ткань, а не профессионального фотохудожника, стремящегося передать фотографией значение или