Нью Эйдж и миф «Аполло» - Артур Аскеров

– Ты ешь, подкрепляйся, а то тебе нужны силы. Стал таким доходягой, что смотреть на тебя больно. Будто тебя голодать заставляют.

– Ты сам молодой был куда худощавей, – возразила мать, нарушив своё безмолвие.

– Так это и было во времена голодные, а сейчас…

– А сейчас тоже голодные. Еды то много, а нормальной и не сыскать – сказал Крисстал, улыбаясь, – так ещё и воды нет нормальной.

– Приезжай сюда и кормись, набирайся сил и решай чем тебе в ближайшем будущем заниматься. Отчислили, ну и плевать на это! Во всем есть свой знак провидения. Вот у меня в свое время тоже была возможность в полицию поступить, и теперь бы уже лежал в гробу, наверное; то было бы, если бы судьба не вмешалась, не сделал меня революционером.

– Ну что ты такое говоришь? Какая еще полиция? – улыбаясь, спросила мать а отец лишь махнул рукой.

Крисстал доел суп, не обращая на слова отца никакого внимания; уж слишком много переживаний бурлило в его душе после выпадка гнева против матери и эти переживания, которые он старательно сдерживал, никак не давали ему спокойно слушать своего отца.

Мать же подхватила речь отца и решила его поддержать. Однако сделала она это по своему, по-женски, то есть выразилась не совсем корректно:

– Твой отец был среди первых, кто поддержал Короля и режим. Еще он поддерживал переход к традиционному обществу. И, между прочим, в прокламации о праве низов свой след оставил.

– Серьезно? – с удивлением спросил Крисстал, как только распознал смысл слов матери.

– Не все верно! – поправил отец. – Я ведь не короля поддержал, а будущее великой Европы. Идеи у нас тогда были поистине грандиозные. Причем настолько, что коммунизм Маркса в сравнении с ними можно считать идеологией скотской… Мы бились за великое царство, власть над которым будет принадлежать лишь закону Господнему. А вот Король уже потом пришел как некий символ. И мы вообще-то его не звали… Что ж, лично я к нему равнодушен, – подытожил отец.

Крисстал досыта наелся и, молча, слушал говорливого отца, производившего на него не такое-уж большое впечатление. Так было из-за того, что отец рассказывал о своих революционных похождениях и раньше, но при этом всегда разбавлял свои интересные рассказы кучей заумных идей, которые приземленный Крисстал считал просто философской бредятиной, выдуманной какими-то хитроумными мошенниками, стремящимися запудрить голову простому народу. Поэтому ко всему этому идеализму отца наш герой относился скептически и больше верил в силу рока, чем в какую-то человеческую волю, способную созидать и преобразовывать.

– Пойдем, я тебе кое-что покажу, – произнес отец с особой важностью. Встав со стула, он тут же рванул к лестнице. Мать стала говорить о том, что нужно сначала доесть, но отец резко ответил:

– Сейчас вернусь и поем.

Крисстал пошел за отцом. Поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, они подошли к небольшой дверке, спрятанной за ширмой. Отец раздвинул ширму, открыл дверь и тут же пошел вверх по крутой деревянной лесенке, ведущей на чердак.

Чердак был весьма просторный, но в тоже время низок; там было чисто, прибрано, а беспорядок и хаос царил только на большом столе, напротив маленького окошечка – там лежала куча книг, тетрадей и листов с рукописью.

– Теперь это моё место уединения, – торжественно произнес отец, разводя руками.

– Ничего себе! – воскликнул сын, удивляясь увиденному.– Ты и впрямь здесь постарался. Помнится мне, что ничего такого раньше здесь не было.

А раньше здесь был простой заброшенный чердак, в котором хранились всякие ненужные вещи. Но за последнее время отец сделал из него свой уютный тихий кабинет, в котором он мог спокойно поразмышлять над прожитой жизнью и усердно поработать над своими мемуарами.

Отец подошел к стене, что была чуть ниже самой кровли и, Крисстал уже увидел его держащим в руках автомат. Отец передернул затвор и стал играючи прицеливаться куда-то в окно.

– Вот этим мы раньше и устанавливали порядок и справедливость. Брали такую вот винтовку и восстанавливали себя в правах, проливая кровь, – с улыбкой до ушей, сказал отец. – А что делать было? Иначе никак. Разве путь к свободе может быть легким? Разве комфортом добьешься чего-то? А эта поганая Ясоу тогда бы умоляла у тебя прощение за свою ложь… Эх, ты только представь себе эту картину: вина и возмездие – справедливость! Она солгала и сразу получила сполна. А теперь о таком и мечтать нельзя. Тотальный контроль убил справедливость, равенство, братство. Даже оружие – сакральный символ нашей великой победы над погаными либералами, запретили. Эх, родненькая винтовка моя, – произнес он, красуясь с этим грозным металлическим оружием в руках, – теперь тебе лишь пылиться на чердаке, а раньше я бы передал тебя сыну.

Смотрелся отец в этот момент воистину очень грозно и воинственно: лицо его украшала роскошная седая борода, а тело черная как смоль рубашка, в руках же был опасный автомат. При этом, оружие будто молодило отца, сделало его совсем похожим на живого энергичного революционера.

– Именно этой винтовкой я вбивал гвоздь в гроб нашего либерализма, нашего греховного потворства, нашей слабости. Видел бы ты меня тогда: молодой статный атлет с густой черной бородой.

– Да ты и сейчас смотришься круто, – совершенно искренне заметил сын.

– Да брось! Я сейчас старый и дряхлый домосед. Сижу тут, вспоминаю свою жизнь и пописываю мемуары о своей молодости. О тех временах, когда был революционером. О том, как вершил историю своими руками и оставил свой след в прокламации европейского братства.

– Да ты великий. Мне есть, чем гордится.

Отец повесил автомат на стену, а сам присел за стол, говоря:

– Как я уже говорил, тебе обязательно сейчас нужно чем-то заняться сынок. Эта кажущаяся статика в политике нашей не более чем пролог к великим историческим событиям. И ты должен во всем этом участвовать. Это самое главное, это цель твоей жизни. Не просто наслаждаться жизнью, словно животное, есть, пить и спать – так ты будешь подобен либералам, а именно участвовать в великих свершениях. Это твой экзистенс – твоя главная цель. А просидев в своей коморке всю жизнь, к концу ты будешь словно старый несчастный младенец… Так что доверься воле судьбы и иди вперед к новому миру.

Крисстал серьезно смотрел на отца, который через небольшую паузу продолжил:

– Сейчас ты даже не думаешь об этом… А если я расскажу о тех предположениях насчет того, что будет лет через 10, то ты мне не поверишь. Но я ведь прожил уже многое и знаю, как быстро все меняется и те идеи, которые казались нам фантастическими сейчас воплощены в реальность…

– Так за это вы так рьяно боролись? – спросил Крисстал из желания прервать, наконец, этот благой порыв отца. – За тотальный контроль и за власть одного человека над всеми нами вы воевали?

– В том то и дело, что нет. Мы никогда не шли умирать за короля. Мы умирали за идею нового мира, за идею победы над смертью. Мы желали торжества божественного духа. Но наше великое дело – не завершено. Наоборот, оно встало на полпути, на жесткую грань, на ребро. Нужен шаг и тогда победа или крах.

– То есть нужна еще одна революция? И теперь нужно к чему стремиться? К всеобщему благу во имя чего?

– Мы мечтали дать людям смысл жизни, великую идею, ради которой стоило бы умирать. Наши головы мыслили эсхатологически и мы хотели донести до других людей это знание. За это мы и воевали. Мы были революционеры, радикалы, партизаны. Нас всех объединяло безудержное стремление к иллюминации всего существующего миропорядка. Но зло, которое мы отправили в бездну, вскоре было заменено Королем… Не знаю почему, но любая власть на этой грешной земле оказывается порочной, безнравственной и преступной. Это странно. Еще я заметил, что каждый безбожный народ стремиться заменить Бога Истинного на бога лживого. И как многобожник высекает из камня презренного истукана, что бы потом ему поклоняться, так и целые народы заменяют свое естественное стремление к вере на глупость – на веру в своего вождя. Так, весь народ без руководства Божьего всегда будет искать себе деспота – тирана, который скажет ему что делать. Ибо жить человек без приказа не сможет и пусть деспот народ унижает, презирает и возвышается над ним, но только тиран этот умрет, народ сразу скажет:" верните нам его. Он покажет нам путь и вернет справедливость.» Но это все лирика…

Крисстал с изумлением слушал, как отец поносил и оскорблял тирана, но по сути самого короля; тем самым отец совершал уголовное преступление.

Крисстал очень тихо, будто бы боясь, что кто-то его прослушивает, произнес:

– Я и не знал, что ты так настроен против нашего монарха.

– Он выскочка! Появился вдруг откуда-то и прибрал к рукам власть. Иногда, я вообще думал, что он ставленник либералов и хочет нас просто обмануть. Но все оказалось гораздо страшнее: к власти пришла неведомая доселе, по своей жестокости, сила. Сила диктатуры, основанная на тотальном контроле, чипизации и полнейшем порабощении человека, как свободного индивида.