Год 2077-й - Юрий Симоненко

мимо «кораблём». Мужики все были опытные и повидавшие всякое, но никто ничего подобного прежде — ясное дело — не видывал. Зрелище было увлекательным.

Наблюдателям с вышки уже были отчётливо видны детали. На крыше трамвая находились трое лысых людей, одетых в одинаковую серую форму. Один из них сидел за станковым пулемётом, прикрытый металлическим щитом, двое других, по-видимому, были заняты управлением транспортным средством — крутили какие-то ручки и лебедки.

— А этим двоим, я смотрю, во-он там, из люка над кабиной, ещё один лысый команды отдаёт… — Стрелок разглядывал в оптику приблизившийся парусный трамвай.

— Вась, если тебе интересно как там у них поставлено всё, то я, если что, почти сутки за этими лысыми наблюдал… — сказал Серёга.

— Дык просвети, Хмурый, чего молчишь то?

— Ну… — Хмурый поскрёб пальцами колючий подбородок, — в общем, там у них есть молодой такой, рослый… его не видно сейчас, он у них главный, типа офицер. Есть второй офицер, помладше чином, помощник первого… Он всех гоняет по боевой части. Есть ещё мужичок такой, с виду щуплый, лет под полтинник, тот вроде как офицер, помощник главного, гоняет тех, кто с парусами управляется, следит за технической частью… Это, похоже, его лысина из люка торчит… Есть ещё несколько других начальников, поменьше… С дисциплиной там у них, как я уже говорил, всё строго. Никто без дела на крышу этого паровоза не вылезает, сидят все по норкам. Меняются раз в два часа. Строго! — Говоря это, Хмурый слегка постучал указательным пальцем по циферблату прапрадедовских «Командирских» на левой руке, которыми очень гордился. — Как стемнеет, становятся, выставляют охранение и тоже по часам дежурят. Ночью, когда я за ними присматривал, главный лысый сам ходил часовых проверять, а потом заместитель его, по боевой части который… имя у него ещё необычное… Православ вроде…

— А что за имена у них такие… странные? — спросил Кувалда.

— Да они, Вань, вообще все странные, как ты уже, наверно, заметил. Имена у них, да, одни «Светлояры» да «Хреномиры»… «Витязи», мля…

— В этом что-то есть… — задумчиво протянул Кувалда.

— Мне вот вспомнилось… — сказал обычно неразговорчивый Стрелок. — Сергеич, который Джон Сильвер, как-то рассказывал, что раньше, ну ещё до войны, были такие придурки, «долбославами» их называли. Или «долбоверами»?.. Так вот, они наряжались во всякие типа «русские-народные» шмотки, как в сказках про Иванушку-Дурачка, и по лесам вокруг костров хороводы водили…

— Да, Вась, точно! — заржал Серёга Хмурый. — Они ещё хуи из брёвен ставили на полянах и плясали потом вокруг них! Да, да! И имена у них такие… псевдославянские в ходу были. То есть, они от нормальных имён отказывались и назывались кем-то вроде Дурбослава или там Долбоведа… К русской старине всё это, понятное дело, отношение имело никакое…

— Ну, хорош ржать, мужики! А то вас эти лысые услышат! — урезонил товарищей Кувалда. — Смотрите вон, лучше… — Он кивнул в сторону «корабля», который стал тормозить.

«Корабль» остановился в сотне метров от начала подъёма на уцелевший путепрово́д развязки. Тут же из двери сбоку на землю посыпались люди в одинаковой одежде и одинаково вооружённые. Уже можно было без всякого бинокля определить, что у каждого бойца был автомат Калашникова. Всего семь человек. По очереди прикрывая друг друга, лысые двинулись по правому кольцу похожей на цветок ромашки дорожной развязки, укрываясь за редкими остовами легковушек.

— На мост что ли заехать хотят? — Серёга Хмурый посмотрел на товарищей.

— Они осмотреться хотят. Мост — верхняя точка… — сказал Стрелок.

— Бля! Как бы они сюда не намылились! — Хмурый обеспокоенно взглянул на командира. — Если сюда начнут ломиться, а дверь закрыта, могут задаться целью открыть…

— Надо уходить! — сказал Кувалда. — Вася, готовь подарок гостям…

…Поднявшись на мост, заместитель командира корабля по боевой части лейтенант Первослав стоял и смотрел на открывшийся сверху пейзаж. Граница затопления просматривалась даже спустя полвека. Кубань уже давно вернулась в своё прежнее русло. На месте «Краснодарского моря» теперь были сплошные болота, среди которых река выбрала себе удобный путь. Прорыв дамбы был в стороне от развязки, и потому здесь действия волны не были такими разрушительными как, скажем, уже в километре-двух к юго-западу от этого места. Было видно, что поток воды пёр расширяющимся клином, и чем дальше от места прорыва дамбы, тем бóльшую площадь накрывал. Теперь на месте смытой части города уже вовсю росли полувековые деревья — настоящий лес. Несколько зданий, переживших удар стихии, одиноко возвышались среди расширявшегося вдаль холмистого пустыря. Дальше же, за границей полосы сплошных разрушений, виднелся город. То, что город сильно пострадал от ударов, Первославу было видно уже отсюда. В двух местах просматривались последствия действия взрывной волны: словно могучий зверь-великан выгрыз зубами часть сплошного леса из зданий на горизонте. И чем ближе к эпицентрам взрывов, тем ниже к земле опускались каменные джунгли.

Возвышавшаяся рядом с дорожной развязкой круглая башня, с похожей на гнилой зуб верхушкой привлекла внимание лейтенанта ещё когда они подъезжали к развязке. Капитан на неё также обратил внимание.

— Лютобор, Буеслав, Славомир! Осмотреть во ту башню! — Лейтенант указал бойцам на опору. — Сержант Лютобор — старший.

Трое бойцов поспешно затруси́ли под склон в указанном направлении. Спустя пару минут, когда те добрались до башни, стоявшие на мосту услышали грохот, после чего внизу у опоры заклубилось облако пыли, а из облака выскочил очумевший сержант…

…Идя к башне, Первослав догадывался, что увидит.

Проржавевшая стальная дверь была открыта настежь. На полу в трубе башни лежал Буеслав. Верхняя часть туловища бойца была частично завалена камнями, кусками бетона и расколотыми шлакоблоками, половина лица была изуродована чудовищным ударом, кожа содрана, глаз вытек, обнажены зубы; рядом валялась длинная спутанная синтетическая верёвка и