Дети страха и другие ужасные истории - Елена Александровна Усачева

ли Тинтина пустили в изолятор. На улице он.

За окном было крыльцо. За крыльцом дорожка. Деревья, деревья. И где-то там прятался клуб.

Действительность запульсировала, резко приблизилась, бросила Нинку на стекло, потом назад и ударила об пол.

Сердце колотилось в горле, дышать было тяжело. Она втягивала воздух, а он не проходил, рождая страшные хрипы. Словно не она. Словно не с ней.

Поймала себя на том, что сидит и покачивается. Белая стена ближе-дальше. Подоконник опасно приближается к макушке.

Посмотрела на свои руки.

«Не ложися на краю…»

Нинка медленно повернула голову. Кровать. Она тут была одна. Узкий пенал палаты и по центру у стены кровать. Ножки прикручены к полу.

Надо бежать!

Нинка резко вздернула себя на ноги, руками уперлась о подоконник. Окно было закрыто. Она водила пальцами по гладким рамам, ища ручку. Они были даже не сняты. Они тут вообще не были запланированы.

«Тили-тили-тили-бом… Кто-то ходит за окном…»

На дорожку вышел человек. Черное длинное пальто или плащ. Лето – конечно, плащ. И шляпа. Черная шляпа с большими полями. Человек поднял голову. Черные глаза. Улыбка, показывающая зеленые зубы.

Ужас шарахнул Нинку к двери. Перегородка опять зазвенела своей дурацкой вставкой. Коридор светел и пуст. А ведь здесь где-то кудрявая. Гулко отдаются шаги. Ударяют прямо в голову, перебивают дыхание.

«Не ложися на краю…»

Любимый старший брат. Они все были старшие. И все уехали из дома. Нинка их всех мысленно похоронила. Но они остались у нее в голове. Особенно Вадим. С его дурацкими песенками про волчка и смерть.

Нинка бросилась по коридору к лестнице. Направо. Она точно помнила. Затормозила, вписываясь в поворот. Лестницы не было. Коридор продолжался. Она перепутала. Лестница налево. Побежала обратно.

«Тили-тили-тили-бом…

Гостем он пришел в твой дом…»

Перед поворотом обернулась. Показалось – мелькнула темная фигура.

Лестница.

Нинка схватилась за перила, вворачивая себя в поворот. Слетела, не чувствуя под ногами ступенек.

Дверь.

Еще вечер. Еще никто не лег спать. На улице еще есть люди!

Она рванула дверь и резко захлопнула.

Он стоял там. В черной шляпе. С черными глазами.

«Тили-тили-тили-бом…

Ждет тебя он за углом…»

Хотелось крикнуть, но что-то было с горлом. Его перехватило – и ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни слово произнести.

На ступеньках вверх споткнулась, пробежала, помогая себе руками.

Влетала в палату, захлопнула дверь. Получилось громко. Перегородка звенела. Замок оглушительно щелкнул. Врачиха должна услышать. Должна прийти!

Звуки появились. По коридору шли.

«Придет серенький волчок…

И укусит за бочок…»

Нинка упала на кровать. Вся сжалась. Нет! Только не сейчас! Этого всего давно не было. Это не могло вернуться! То, что уходит в ночь, там и остается.

Нинка потянула на себя простынку. Но она была такая тонкая, совсем не прятала от того, что наступало.

«И утащит во лесок…»

Нинка вдруг увидела себя у костра. Темный лес наступал, шумел листвой, напевал страшные сказки.

– Монстров можно убить только специальным ножом, – шептала сильно склонившаяся к огню Ирка. – Его делают из сердца тьмы.

– И он у тебя, конечно же, есть? – смеется веселый Серый. Ему что ни скажешь, все весело. И он никогда ни во что не верит. Вообще голяк с фантазией.

– Наивняк! – Ирка замирает, и ее лицо как будто целиком охватывают языки пламени. – Его нельзя просто так иметь. Он появляется, когда придет время. Ты идешь во тьму, и достаешь его.

– А тьма тебя того, – заливается Серый. – И остается от тебя один нож.

За спинами во мраке явственно щелкает ветка, шуршит.

После костра вокруг вообще ничего нельзя было разглядеть. Но идущий был чернее тьмы. И еще большей чернотой светились его глаза. Все молча смотрели на него. Он улыбнулся. И вокруг костра заорали.

«И утащит во лесок…»

Нинка дернулась, резко открыла глаза. Ощущение было – не спала, только моргнула. Но по затекшему телу поняла – нет, не мгновение прошло, а гораздо больше.

Она лежала на краю кровати, вцепившись в деревянную раму, вся потная с головы до ног. Пальцы не разжимались. Было больно, но она ничего не могла сделать. Еще и шею свело. Так что смотреть она могла только перед собой и видеть свою руку. Рука была красная, словно ее кто-то схватил и сильно сжал. Недавно. Синяка еще нет. Но скоро проступит.

Глава 5

Иногда они возвращаются

Вечером было общее собрание лагеря, где директор, толстый добродушный Квадрат, очень строго говорил об играх. Что нельзя заигрываться, что все несут ответственность. Потом воспитательные лекции читали по отрядам. Про дружбу и взаимовыручку, про то, что отряд – это как единый кулак, всегда вместе.

Кудрявая уехала. Тинтин пропал. Шептались, что его посадили на автобус, и он сам доехал до города. Кто-то подслушал, что сутулый старший боялся: начнут травить. Вот и отправил его домой.

За Нинку не боялся никто. Она сидела в стороне. Проводили игры на сплочение, играли в «Веревочку», «Круг», «Телеграмму». С косой стояла рядом и постоянно смотрела в глаза. Она чувствовала себя немного виноватой – это же их кровати соседние, она знала, что Тинтин к Нинке пристает, она должна была быть чуткой подругой и все рассказать вожатым, предупредить, спасти.

Это ей как раз сейчас и открылось – что должна была. Теперь она отрабатывала за прошлое и настоящее. Нинка терпела. Она знала, что любое рвение ненадолго. Пара дней, а потом природа берет свое.

Время от времени появлялся Пося. Жаловался, что все изменилось, что стало скучно, что вожатая Лана – имя теперь было колючее – пристально за всеми следит, что родители в наказание не привезли шоколадок. Нинка слушала, иногда подкидывала новую страшилку про реку с покойниками и про заброшенный лагерь на другом берегу. Пося пугался и убегал, чтобы назавтра вернуться. Что-то у него, видимо, не задалось с друзьями в отряде.

А потом лагерь закончился. На память все друг другу писали открытки, дарили угольки из прощального костра, обменивались адресами. На автобусах привезли в город. Всех разбирали родители. Вожатая Кристина терпеливо стояла рядом с Нинкой, смотрела по сторонам, показывала на проезжающие машины, спрашивала:

– Эта? Нет? Может, эта?

Нинка провожала взглядами серебристые Киа и черные бумеры. Максим стоял рядом, вытянувшись, как в военном строю. С каждой минутой лицо Кристины становилось все мрачнее, четче обозначались складки от носа к уголкам рта.

– Она вообще придет? Ты ей говорила?

Нинка выбрала красную машину. Хороший цвет. Машина была большая. Марка…