Муравьи, кто они? - Павел Мариковский

Вот и гнездо черных бегунков: небольшой валик с входом в центре. Возле него суетятся хозяева жилища, все рослые, большие. Жизнь здесь привольная, не то, что на родине, добычи много. Рядом с муравейником лежит большой плоский камень. Поднимаю его и вижу столпотворение рабочих, кучки белых куколок, робких крылатых воспитанниц.

Каменная крыша — отличнейшая вещь! Камень хорошо прогревается. Высоко в горах тепла не так уж много по сравнению с пустыней. Под такой крышей не страшны и дожди. Еще камень — надежная защита, под ним никто не раздавит его обитателей. Не будь здесь камней, не жить и муравьям солнцелюбам в этой маленькой пустыне.

Пока муравьи, каменную крышу которых я поднял, в величайшей спешке прятали в подземные галереи яички, личинок, куколок, над горами появились облака. Они закрыли солнце. Подул прохладный ветер. Спрятались все насекомые. И тогда я увидел, как камни стали пестрыми от множества небольших серых мушек. Камни все еще хранят тепло, и оно хорошо ощущается рукою. Мушки, возможно, тоже прилетели из пустыни и в поисках тепла используют по-своему крышу муравьиных жилищ.

Край погибели

В горах Саяны за перевалом показались горы, поросшие густыми лесами, и за ними — скалистые вершины с белыми полосками льдов. Но самое интересное открылось на ближайшей горе. Ее вершину венчали скалы очень причудливой формы. Они громоздились колоннами, башнями, крепостями, и казались громадным разрушенным замком.

Шоссе поворачивает влево, приближается к горе со скалами и, огибая ее, идет дальше. На повороте за мостиком виднеется старая заброшенная дорога. Такая как раз нам и нужна! Мы сворачиваем с шоссе, въезжаем в гору еще выше и останавливаемся на площадке у разрушенных скал. Высотомер показывает 1350 метров. Здесь когда-то был карьер, откуда брали на строительство шоссе щебень. Теперь же тут все дико и глухо. Одна за другой теснятся горы и к горизонту, голубеют в воздушной дымке. Далеко снизу из долины доносится шум реки, и сквозь густые деревья проглядывает крошечная, из нескольких домиков, станция Малая Оя, точка шоссе. Пахнут травы, цветы, смолистые пихты. Какой простор!

Вокруг лес старый в буреломе, валежнике и пнях. Интересно, какие тут живут муравьи. Полусгнившая древесина пней и валежин легко поддается топору. Муравьев мало. Холод и дожди не способствуют жизни этих насекомых. Почему-то в маленьких камерах, выгрызенных в древесине, часто встречаются останки самок муравьев красногрудых древоточцев Кампонотус геркулеанус. Может быть, находки случайны! Но камеры с погибшими муравьями всюду, везде, на каждом шагу. В этих краях по какой-то загадочной причине всех самок постигла неудача. Залетев сюда на крыльях после брачного полета, обычно происходящего у этого вида в начале лета, и приготовив себе убежище для того, чтобы обосновать в будущем свою собственную семью, самки погибали, видимо, после первой зимовки. Муравьиные матки не выдерживали холода. Высокогорье здесь оказалось краем гибели, попав на него, никто не оставался живым.

После долгих поисков я нахожу под корой старого пня живую молодую самку древоточца. Она недавно обосновалась. Зимой ее постигнет участь предшественниц. Не поэтому ли здесь нет вообще муравьев-древоточцев? Впрочем, мне удается отыскать одно гнездо у основания большого пня. Но какие маленькие его жители, настоящие заморыши! Плохо им здесь живется.

Высокогорный мирмика

Кто-то из моих спутников, отвернув камень, неосторожно толкнул его вниз. Вначале медленно, переваливаясь с боку на бок и будто нехотя, камень катится вниз. Потом убыстряет бег, начинает подпрыгивать, несется все быстрее и быстрее, увлекая за собою кучу камней, делает гигантский прыжок и дальше мчится в пыли и грохоте к далекому дну ущелья. Все другие ущелья откликаются эхом, и оно шумит, удаляясь и перекликаясь.

Когда наступает тишина, смотрю на то место, где лежал камень. Здесь величайший переполох, и муравьи, копошащейся массой, снуют во все стороны в беспокойстве, панике, растерянности. Потом хватают куколки, и затаскивают их в глубокие норки, подальше от непривычного света и солнечных лучей. Иногда в панике два муравья цепляются за одну и ту же куколку и, одержимые желанием спасти ее, тянут в разные стороны. Некоторые просто мечутся без толку или таскают в челюстях комочки земли, не зная, куда их приладить, как спасти от неожиданного разрушения свое жилище. Паника продолжается долго, пока все до единой куколки не исчезают в подземных галереях. Тогда на поверхности остаются немногие муравьи, они закладывают входы в свое жилище землей.

Обрадованный неожиданной находкой я принимаюсь переворачивать камни в поисках муравейников. Не ожидал я их здесь встретить на высоте почти в три тысячи метров над уровнем моря почти рядом с ледниками. Оказывается, на склоне горы находится многочисленное сборище высокогорной Мирмика лобикорнис. Жилища отличаются в деталях друг от друга, но, в общем, все сходны. Камень пригоден не всякий. Он должен быть небольшим, чтобы мог за день прогреться, как следует, под солнцем, снизу более или менее плоским, чтобы было удобнее под ним строить ходы и камеры и быть хорошим солярием.

От помещений, расположенных под камнем, вглубь идут многочисленные галереи-проходы и камеры, в которых и находятся личинки, матки и запасы пищи, Зимой все переселяются в эти глубокие подземелья, выползая под камень погреться только в теплые солнечные дни.

Чтобы построить галереи и камеры под камнем, муравьи вытаскивают из-под него много земли, укладывая ее рядом по краям. В таком муравейнике камень держится только на тонких перегородках между ходами и камерами и под тяжестью постепенно оседает. Муравьи, подправляя жилище, снова выносят землю наружу. Так и ведется бесконечная борьба муравьиной семьи с последствиями земного притяжения.

Впрочем, погружение камня не бесконечно. Постепенно приходит время, когда он оказывается совсем погребенным. Ветер заносит его сверху землей, и над ним начинает расти трава. Такой камень уже непригоден для жилья и навсегда покидается муравьями. На каменистом склоне немало камней, закопанных муравьями. Многие же только начинают погружаться в землю.

Закапывание камней — процесс долгий. Сколько для этого потребуется времени, ответить трудно. Если камень в год оседает только на один миллиметр, то в десять лет — на сантиметр. Двести-триста лет достаточно для того, чтобы большой камень оказался под землей.

Выше по хребту вьется тропинка. Слева за поворотом открывается большое ущелье Арашан Заилийского Алатау с темно-зелеными, стройными елями. Еловый лес ниже нас, и до вершины ущелья, у которого мы стоим, доходят лишь отдельные деревья, согнутые и искалеченные зимними студеными ветрами.