Твердые орешки - Ефим Петрович Чеповецкий

держите. — Он снова посмотрел на чертеж и, неожиданно улыбнувшись, добавил: — Мне кажется, я мог бы вам даже помочь. Но дело, конечно, ваше…

Венька и Павлик взглянули друг на друга. Еще бы! Сам начальник просится к ним в компанию!.. И Венька тут же сказал:

— Конечно, конечно, принимаем!

— Ну, спасибо за доверие, — улыбнулся начальник. — Надеюсь, теперь вы мне расскажете, что означает этот чертеж?

Венька и Павлик начали подробно рассказывать о своей трехступенчатой ракете. Через каждые пару слов Венька повторял: «Понимаете, товарищ начальник? Понимаете?»

— Отлично понимаю, — сказал начальник. — Ведь я в некотором роде сам реактивщик: во время войны на «катюшах» работал. И еще прошу меня называть по имени-отчеству — Демьян Захарович, а не начальник. Согласны?

— Согласны! — ответили мы хором.

— Ну, тогда повтори мне, пожалуйста, принцип действия вашей ракеты, — обратился он к Павлику.

Павлик указательным пальцем потер лоб и не спеша начал объяснять, точно учителю на уроке физики:

— Значит, так. В остов модели мы закладываем подряд три связки пиротехнических ракет. Две связки по две ракеты, и одну — с тремя ракетами. Связка в три ракеты должна дать первый толчок модели. Через некоторое время от огня первой связки загорится вторая и снова толкнет модель вверх. Потом загорится третья ступень, и это будет последний толчок. Когда энергия ракет иссякнет, под действием силы земного притяжения наш «космический корабль» начнет падать. Но как только он займет положение «носом вниз», должен раскрыться парашют и плавно опустить его на землю. Вот и все, — закончил Павлик. — Только пиротехнических ракет у нас нет.

А Венька добавил:

— И, выходит, зря мы все это задумали!

— Очень интересно! Молодцы! Штыки! — Демьян Захарович с чертежом в руках начал ходить по домику. — Очень хорошо, что вы меня приняли в компанию! Во-первых, без меня никто бы вам не позволил возиться с порохом! Да, да, пиротехническая ракета — это порох! Во-вторых, я разобьюсь в лепешку, а ракеты достану. В-третьих, штаб-мастерскую и охрану ее узаконим. Итак, вы отвечаете за корпус модели, а я — за боевую реактивную часть. Согласны?

Вместо ответа мы дружно крикнули «ура».

Когда в домик зашел Валерий, Демьян Захарович сидел на перевернутом ящике и перебирал материал, заготовленный для модели, а мы втроем спешно заканчивали чертеж. То есть я только держал бумагу, а Венька и Павлик чертили.

Валерий был страшно удивлен. Он так и замер в дверях. А когда ему все объяснили, сказал:

— Считайте, братцы, что вам здорово повезло. Я ракет не достал.

После этого Веньку, единогласно избрали начальником штаба по строительству модели.

— Разрешите быть свободным? — обратился к нему начальник лагеря.

Венька смущенно пожал плечами.

Я вышел из домика.

Как всегда, на почтительном расстоянии от «часовых» я заметил малышей. Они лежали на животах и не спускали глаз с домика. Все они сгорали от любопытства и не теряли надежды разузнать тайну нашего штаба.

Наконец-то написал домой письмо и отдал его почтальону. Мы всегда так делаем, потому что ближайший почтовый ящик находится на станции. В письме я обратился к маме и папе, обоим сразу, и попросил объяснить, что между ними произошло. Я написал, что очень волнуюсь, и если они срочно не ответят, то вынужден буду приехать домой.

Попробуйте сказать «и»

Я еще в школе во время экзаменов заметил, что иногда начинаю хрипеть. Здесь, в лагере, эта история повторяется. Вот начинаешь говорить, и вдруг голос пропадает, уходит куда-то вглубь. Полслова шепотом скажешь, а вторая половина как вырвется, как запищит — сам удивляешься, откуда такие звуки берутся.

Вот я сейчас проснулся, хочу разбудить Веньку, рот открываю, а звука никакого. Может быть, у меня жар? Может, я простыл? Да, голова как будто горячая!..

Горна еще не было, но я соскакиваю с койки, надеваю штаны и рубаху.

— Куда это ты? — спрашивает Венька и откашливается.

— Ты тоже простыл? — говорю ему. — Надоела мне эта волынка с горлом. Пойду к врачу.

— Слушай, и я тоже! — пищит Венька. — Пусть дадут какие-нибудь порошки.

Вышли мы вместе и направились в санчасть. Подходим, а за домиком санчасти ходит Захар и что-то бормочет, размахивает руками. Мы с Венькой переглянулись, спрятались за сосну и слушаем. Откровенно говоря, мы немножко испугались. С чего бы это ему ходить на рассвете по лесу и разговаривать с самим собой?.. Захар вообще немножечко странный парень. Но это?!.

Когда мы начали разбирать слова и присмотрелись к его жестам, мы еще больше расстроились. Неужели он с ума спятил?! Не то Наполеона из себя корчит, не то какого-то главнокомандующего. Руки за спину заложит, походит, походит, а потом повелительным жестом укажет на какой-нибудь пень и приказывает:

— Убрать! Чтобы завтра этого типа здесь не было!.. Я вам, гаврики-комарики, покажу, кто я такой! Второй раз напоминать не буду!.. А вы зайдите ко мне, в мой кабинет, там поговорим… И вашего вожатого пришлите!..

У меня и у Веньки глаза на лоб полезли.

— Вот тип! — шепчет Венька. — А может, он какую-нибудь роль учит?

Захар обернулся и заметил нас. Он очень смутился, засунул руки в карманы, начал громко свистеть и пританцовывать. Мы вышли из-за дерева и сделали вид, что ничего не слышали и не видели.

— Ты чего здесь ни свет ни заря ходишь? — спросил Венька.

— Врача ожидаю. Не могу я в хоре петь, у меня горло больное.

Мы с Венькой переглянулись.

Тут как раз подошла Валентина Наумовна, наш врач.

— Доброе утро, ребята! Что вас привело? Или, может, вы не ко мне?

— Я к вам! — решительно пробасил Захар.

— И мы, — сказал Венька.

— Ну что ж, тогда заходите. Только подождите, пока я халат надену.

Мы все зашли в приемный покой, а Валентина Наумовна прошла в другую комнату. Скоро она вернулась в халате и в белой шапочке.

— Ну, кто на что жалуется? — спросила она.

— У меня горло хрипит. Заболел, — сказал Захар.

— А у вас?

— То же самое.

Захар испуганно посмотрел на нас: он решил, что мы его просто подыгрываем.

— Да, я не шучу, — прошипел он, краснея.

— Я верю, верю тебе. Не волнуйся, —