Вредина, маг и обряд, пошедший не так! (СИ) - Крейн Антонина

Все закивали, хотя вряд ли многое знали о наших земных самураях. И об их понятиях чести.

Как и Борис. Ибо он повернулся ко мне и пояснил:

— Чтоб ты знала: повесился папка Артура два года назад.

— Господи… — пробормотала я ошарашенно.

— Ага, — тяжело вздохнул Борис. — Что почему-то не убило его пошатнувшуюся репутацию, а, наоборот, укрепило ее: для многих извращенцев самоубийство стало признаком того, что чувак был гением, обиженным незаслуженно.

— Он и был гением, Бор! — закричала Мэгги, но Борис лишь отмахнулся.

Пара студентов недовольно поднялись, одернули тоги и буркнули:

— Мы пойдем. Не любим политику. И Эдинброгов.

— Не-не-не! — Бор ухватил их за руки. — Всё, тема исчерпана. Развлекаемся дальше. Мэгги просто мирра в голову стукнула: прямо сквозь поры на коже к мозгу примкнула и закоротила там что-то. Мэг, вечеринки — время наслаждений, а не политических споров… Тем более, греческие вечеринки. Кстати, рассказать вам, что такое настоящая дионисийская оргия?

— Рассказать! — обрадовались студенты.

Мэгги поморщилась, но потом пожала плечами и плюхнулась обратно на ковер.

Ребята начали болтать, смеяться и придуриваться, более не касаясь темы Артура. Мне же определенно не хватило информации…

Поэтому, когда мы стали играть в карточную игру с непонятными правилами и очень фривольным подтекстом, и мы с Мэгги выбыли в первом же раунде, я попросила ее показать мне террасу:

— Хочу подышать свежим воздухом!

Мы нырнули под шторы и вышли на балкон. Вновь горы и звезды, июньская влажная ночь, красота. И мы — две дуры в простынях и с голыми плечами.

— Мэгги, ты знаешь, что мне от тебя нужно! — деловито сказала я.

— Э, я хоть и медсестра, но таблетками не торгую!

— Что?! Да нет, мне нужно продолжение про Артура!

— А… Прости, вечеринки Бора всегда вносят смуту в мое представление о реальности.

Медсестричка локтями оперлась о широкие перила, уставленные кадками с пионами, и заговорила…

* * *

История оказалась простой. Отец Артура — Эрик Эдинброг — однажды понял, что может создавать новые заклинания. Совсем как великие маги древности. Его талант проверили, после чего пришли к выводу: это правда. В нем есть что-то, что делает его творцом. Вот только независимые творцы никому не нужны, конечно же: так Эрик Эдинброг стал королевским чародеем, волшебным соловьем в золотой клетке. Ему заказывали заклинания: сначала мелочь, потом все более сложные. Самым важным стал заказ на закрытие порталов…

Тех самых, что ведут в мир Тварей. Раньше эти порталы — бич мира Гало, наследие апокалипсиса — открывались всегда в одних и тех же местах. Там сутками караулила армия, готовая в любой момент вступить в схватку с чудовищами.

Эрик взялся за плетение. У него ушло на формулу много лет, и ушло бы еще больше, однако… У короля закончилось терпение:

— Мне надоело ждать, — сказал он. — Закрывай порталы сейчас. У тебя было достаточно времени.

— Но… — сказал Эрик.

— Закрывай.

И когда ткань меж миров была прорвана в следующий раз, Эрик Эдинброг вышел Тварям навстречу и стал плести формулу. Один-одинехонек, потому что специфика колдовства его была такова, что никто другой не мог воспользоваться придуманными им заклинаниями. Хотя пробовали, конечно.

Сначала казалось — все получится. Когда колдун закончил чары, все порталы в стране захлопнулись одновременно. Люди возликовали, но рано… Не прошло и нескольких минут, как порталы открылись вновь.

Но теперь их было в несколько раз больше. И они открывались в непредсказуемых местах: в городах и деревнях, школах и магазинах, церквях и больницах…

Простые люди стали гибнуть. Массово. Кто-то говорил: ничего, Эрик, дерьмово, но бывает, вернись в лабораторию и продолжи работу, зря король вытолкнул тебя раньше времени. Но куда больше было тех, кто писал: мы ненавидим тебя, ненавидим, умри, убийца. И Эрик, сдавшись, решил умереть…

— Это ужасно, — сказала я.

— Да, — согласилась Мэгги. — А еще через некоторое время после гибели Эдинброга ученые выяснили: порталы растут. Они стали появляться чаще. Их больше. Ткань бытия превратилась в труху, и… Согласно прогнозам, уже скоро прохудившаяся реальность порвется совсем. Конечно, все ломанулись исследовать бумаги Эрика, и поняли, в чем была ошибка формулы, но… Беда в том, что никто не может ее применить. В них нет этой искры великого мага. Колдовство специфично и не дается никому, кроме… Артура. Который пока что всего лишь студент. Король сказал: пусть Артур окончит Форван, пусть экзаменаторы признают, что он обладает необходимой квалификацией, и тогда я допущу его к бумагам в Антрацитовой Библиотеке. И он не выйдет оттуда, пока не вызубрит подправленное плетение. А вызубрит — попробует вновь закрыть порталы. Вот, собственно, и всё, — Мэгги пожала плечами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я покачала головой, не спеша отвечать.

Мне нужно было переваривать эту историю. Легкий летний ветер плясал на балконе, качая розы и наши простыни, за окном шумела вечеринка, принявшая совсем разухабистый характер. Под нами простилался Форван — ночной, безмолвный, совсем не похожий на мир в ожидании конца…

— Как-то это странно, — сказала я наконец, — Доверять судьбу мира одному человеку. Что если Артур ошибется так же, как его отец, и только ухудшит вашу ситуацию?

Мэгги кивнула:

— Конечно, такое может случиться. Тогда всех, кого успеют, начиная со знати, уведут в другие миры — у нас в столице есть большой телепорт для этого, недавно как раз построили… А все остальные… — она безнадежно махнула рукой. — Будем доживать, как получится. Собственно, поэтому люди — те, кто в курсе происходящего — разделились на две команды. Тех, кто верят в Артура, и тех, кто подозревает, что он нас добьет.

— А сам Артур как думает? — протянула я.

— Понятия не имею. Артур не шибко распространяется.

Я хотела еще ее расспросить, но тут из комнаты к нам шагнул Борис, «пораженный в самое сердце нашим нежеланием проводить время в его обществе». Землянин толкнул монолог на тему нашей жестокости, и он получился у него настолько забавным и, черт возьми, милым, что мы с Мэгги позволили подхватить нас под локотки и утащить обратно в комнату.

— Безобразие, говорю я, полнейшее безобразие! — шутливо ругал нас Бор. — Уж полночь миновала, а мы еще не пляшем!

Я сначала рассмеялась той физиономии, которую он скорчил, а потом вдруг спохватилась.

— В смысле, «полночь миновала»? У тебя на часах десяти нет!..

— Да они тыщу лет уже не идут, мне просто лень снять, — отмахнулся Бор.

Я тихо ойкнула. После полуночи я должна быть в комнате, а значит…

— Мне надо бежать! — ахнула я, кидаясь к дверям.

— Куда! Комендантский час! — переполошилась Мэгги.

Но я уже не слышала. Я выбежала в коридор и рванула туда, где был портал-цветок. Я добежала до лотоса: он вел на первый этаж. Мне надо будет телепортироваться туда, а потом уже к нам на десятый. Я вскочила на бортик бассейна, потом шлепнулась в центр цветка…

И тотчас из темноты коридора на меня прыгнул Борис, выбежавший, оказывается, вслед за мной. Он чуть не сшиб меня с ног — если бы не закрывающиеся уже лепестки, я бы точно выпала из портала. А так — лотос сжал нас, как двух пассажиров метро в час пик, не позволяя ни вдохнуть, ни шевельнуться.

— Какого фига?! — возмутилась я. Голос был глухой, ибо меня слегонца расплющило по мощной груди Отченаша.

— Спасаю тебя, дуреха!! — взревел тот. — По первому этажу академии нельзя бродить после полуночи. Ночь — время ангелов.

— В смысле? — не поняла я.

— Долбанные статуи в коридорах. Оживают и жрут все, что движется, — буркнул Бор. — Обычно крыс, но человеку будут очень рады. Такая вот ночная охрана от незваных гостей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он стоял, обняв меня, уткнув мне подбородок в затылок. От него сильно пахло мускатным парфюмом — пропитаюсь насквозь. Несколько секунд спустя мы телепортировались: лепестки цветка стали раскрываться.