История воссоединения Руси. Том 1 - Пантелеймон Кулиш

Сам Богдан был предан интересам Речи-Посполитой, готовился купить на Руси имения, чтобы в них поселиться, в случае ссоры с султаном, и состоял в родстве с русскими панами. Родная сестра его была замужем за Каспером Паневским, сыном жидичевского старосты; другую сватал у него знатный пограничный пан, Христофор Зборовский, а сам он был женат на дочери львовского хорунжего, Яна Тарла. Брак этот состоялся при посредстве пограничных воевод — русского Яна Язловецкого и подольского Николая Мелецкого, которым Сигизмунд-Август, по смерти Яна Тарла, вверил опеку над его дочерью. В основании родственных и дружеских связей Богдана с пограничными панами лежала мысль — возвратить Молдавии прежнюю независимость от турок. Эту мысль, без сомнения, поддерживали в нем его днестровские приятели, которые хотели заслонить Волощиною Речь-Посполитую от турок, "как щитом или стеною".

Но, пока Богдан готовился к борьбе, та же самая мысль овладела другим, более отважным и способным человеком. Некто Русин Ивоня, обогатившийся удачною торговлею, проживая в Царьграде, воспользовался ропотом молдавских бояр на то, что господарь окружил себя поляками (так назывались тогда безразлично все подданные польского короля), которых содержание обходится туземцам слишком дорого. Он вошел в тайные сношения с недовольными, а между тем расположил в свою пользу султанский двор богатыми подарками. Ивоня домогался господарского престола еще прежде, но не успел в своих стараниях у султана. Теперь он решился на самое сильное средство — принял магометанскую веру. Султан позволил Ивоне составить наемное войско из турок, греков и сербов для вторжения в Молдавию. С помощью преданных себе знатных молдаван, Ивоня овладел престолом, без отпора со стороны Богдана. Тогда Богдан, обеспечив за собой Хотинскую крепость, обратился за помощью к подольским своим приятелям. Дело было представлено королю Сигизмунду-Августу. Король не решился посылать войско в Молдавию, из опасения нарушить мир с турками. Вместо того, он просил султана чрез своего турецкого посла, Тарановского, возвратить господарство Богдану. Но султан, как и следовало ожидать, отдал господарский престол Ивоне. Все это было не более как формальности. Правительство польское предоставило пограничным панам разрешить частным образом вопрос о том, кому владеть Молдавиею. В случае неудачи, они поплатятся своими потерями, а в случае торжества над турками, Речь-Посполитая примет их дело за свое собственное. Так постоянно вело себя польское правительство по молдавскому вопросу.

В Украине, а под это время в особенности в Украине Подольской, было много людей, жаждавших идти в казаки, — кто просто из-за добычи, кто для рыцарской славы, а кто с политическою целью — не дать восторжествовать в Молдавии турецкой партии на счет партии польской. Представителями последнего разряда охотников до казацкого промысла были такие люди, как подольский воевода Николай Мелецкий, русский воеводич Синявский, скальский староста Станислав Лянцкоронский и хмельницкий староста Михаил Язловецкий. К ним примкнуло много других пограничных панов с панцырными ротами и казацкими сотнями. Синявский составил один отряд своего ополчения из безбородых юношей, жаждавших военной славы, которая на пограничье считалась лучшим, чего может желать представитель дворянского рода. Набралось всего тысячи две воинов: сила сравнительно незначительная; но польская Русь редко выступала против азиятцев в большем числе. Подобно чешским таборитам, пограничные рыцари-казаки вообще стояли на том, чтобы малым числом хорошо вооруженных и опытных воинов поражать нестройные силы противников.

Поход в Молдавию 1572 года описан польским геральдиком Папроцким, который отличался особенною любовью к собиранию всякого рода современных известий. Сочинение Папроцкого утрачено, но оно послужило материалом для сказания, составленного об этом походе славным поборником кальвинизма в Польше, Яном Ласицким. Автор посвятил свое сказание самим предводителям похода, Мелецкому и Синявскому. Это обстоятелство не позволяет нам принимать на веру всего, что в нем говорится о мужественных подвигах каждого из главных действующих лиц. Обратим внимание только на те места рассказа Ласицкого, которые характеризуют панские походы того времени вообще и казацкие в особенности [27]. В них мы получим новые понятия о людях, которые прикрывали колонизацию польской Руси от мусульманского мира и непосредственно принимали в ней участие.

Переправясь за Днестр, Богдан, с общего согласия войска, вверил начальство над ним Мелецкому, а Мелецкий выбрал помощником и товарищем Синявского, которому (замечает Ласицкий) король вскоре предоставил главное предводительство походом. Войско начало свое дело грабежем жителей, под предлогом обычного собирания съестных припасов. Мелецкий поставил среди лагеря виселицу и грозил ею грабителям; потом сделал перепись войску; 700 человек, неспособных к войне, отослал домой, и только с 13-ю сотнями продолжал поход к Пруту. Первые стычки с отрядами Ивони позволили ему двинуться к Яссам; но у Степановецких-Могил узнал он, что Ивоня идет навстречу с превосходными силами. Предприятие оказалось безуспешным. Мелецкий решился отступить. Это было одно из тех отступлений, которыми войска гордятся, как победами. Все свое искусство употребил Мелецкий на то, чтобы уклониться от битвы с многочисленным неприятелем, который преследовал его от одного становища до другого. Из противного стана выманивали горячих воинов на обычное тогда единоборство. Турецкие удальцы в золоченых панцырях, говоря по-славянски (это, конечно, были "потурнаки", ренегаты-славяне), вызывали прославившихся в пограничных войнах смельчаков на бой поименно и осыпали их насмешками. Те рвались "защищать свою честь", и, не смотря на запрещение предводителя, от времени до времени закипал так-называемый грець. Сперва сражались в одиночку; потом десятки и сотни воинов бросались в поле на выручку товарищей. С трудом удерживал Мелецкий своих спутников от общего боя, который был бы для них гибелью. С обеих сторон действовали копьями и закрывались щитами. Употреблялись в дело пушки, но о ружьях у Ласицкого не упоминается. Простота одежды, свойственная казачеству, была такова, что одного турецкого богатыря, одетого сверх лат в леопардовую шкуру и украшенного страусовыми перьями (обычная впоследствии роскошь военной шляхты), прозвали шляхтичи святочною маскою. Отражая нападение за нападением, войско Мелецкого продолжало отступать к Хотину. Здесь неприятели заступили ему дорогу к переправе на родной берег. Коронный гетман Язловецкий выручил своих из беды только угрозою вступить в Молдавию с коронным войском, которого, впрочем, у него было всего 800 человек. При этом турецкому правительству было заявлено, что будто бы польское войско помогало Богдану отстоять свое господарство без ведома коронного гетмана и короля, так как ему не была известна воля султана о возведении на престол Ивони вместо Богдана. Все-таки волохи затруднили Мелецкому переправу. По случаю прибывшей в Днестре воды, множество лошадей потонуло.

Как характеристическую черту нравов ходившей в казаки русской шляхты, приведем следующие слова Ласицкого: "Говорят все, что Мелецкий вымолил у Бога спасение своего войска: не раз видали его молящимся по целым ночам".

Богдан, потеряв надежду на возвращение господарства, уехал с своими сокровищами в Московское царство. В Хотинской крепости оставался, между тем, посаженный им гарнизон, под начальством шляхтича Добросоловского. Новый господарь Ивоня воспользовался этим случаем, чтобы войти в дружеские сношения с пограничными панами. Он выразил королю готовность присягнуть ему на верность, если крепость будет ему сдана без боя, и действительно присягнул. Отсюда с новым господарем начались у панов те же отношения, какие были с Богданом. Ивоня, подобно своему предшественнику, находился в близких связях с пограничными панами, тем более, что по языку был русин, так что русские люди даже называли его Иваном, а не Ивонею. Магометанскую веру Ивоня отбросил, лишь только вытеснил из Молдавии Богдана, наёмное турецкое войско распустил, а вместо того зазывал к себе на службу християн и укреплял важнейшие военные пункты на границах своих владений. Сделалось очевидным, что Ивоня намерен господарствовать по примеру прежних владетелей Молдавии. Богатырская наружность, цветущая молодость и редкое мужество в битвах привлекали к нему сердца охотников до войны, а жестокими казнями, на турецкий манер, он заставлял всю Молдавию повиноваться себе беспрекословно.

Пользуясь возникшими в Царьграде на счет Ивони опасениями, Петр, господарь Закарпатской Волощины (как называли тогда Валахию, в отличие от Молдавии, которая называлась просто Волощиною), начал искать господарского престола для своего брата, и предложил султану платить вдвое больше подати, против того, что платил Ивоня, именно 120.000 червонцев. Между тем Сигизмунд-Август скончался, и на польский престол был призван французский принц Генрих, царствовавший потом во Франции под именем Генриха III. В то самое время, когда в Кракове совершался обряд коронации, к Ивоне явился султанский чауш с требованием двойного харача. По примеру Богдана, просившего помощи у Сигизмунда-Августа, Ивоня обратился к новому королю с просьбою защитить его от султана, или, по крайней мере, объявить во Львове, Каменце и других городах, что никому не запрещается вступать в службу к молдавскому господарю. Но Генрих, тем же порядком, что и Сигизмунд-Август, отказался содействовать в войне господаря с турками, ссылаясь на мирные договоры польского правительства с султаном.