Зимних Дел Мастер - Терри Пратчетт

— Значит, она не Тиффани Болит, — твердо ответила Матушка. — Oна сейчас пребывает в Истории, но сама того не знает! Поглядите на снег, мисс Тик. Говорят, что нет двух одинаковых снежинок. Но как можно быть увереным в этом? Они себя умниками считают, кто так говорит. Я всегда хотела вывести их на чистую воду! И я это сделала! Выйдите наружу и поглядите на снег. Взгляните на снег, мисс Тик! Все снежинки одинаковые!

* * *

Тиффани услышала стук и с трудом распахнула крошечное окошко спальни. На подоконнике густым слоем лежал снег, мягкий и пушистый.

— Не хотели тя будити, — сказал Роб Всякограб. — Но Ужасен Велик Билли рек, что треба те поглядать на сие.

Тиффани зевнула.

— На что мне надо посмотреть?

— Улови снежинку, — ответил Роб. — Да не рукой — потают они.

В темноте Тиффани попыталась нащупать своей дневник на столе. Его не было. Она поглядела на пол, вдруг он упал. Роб Всякограб чиркнул спичкой и зажег свечу, и вот он здесь — дневник, как будто всегда тут лежал. Только, как она заметила, он был подозрительно холодным на ощупь. И Роб выглядел совершенно невинным, что было верным признаком вины.

Тиффани отложила распросы на потом и выставила дневник в окно. Снежинки упали на его обложку, и она поднесла его поближе к глазам.

— Они выглядят как обычные… — начала было она и остановилась, а затем сказала: — О, нет… Это какой-то фокус!

— Айе? Да, можно и так назвати, — ответил Роб. — Но то его трюк, вишь ли.

Тиффани уставилась на летящие снежинки, освещенные пламенем свечи.

Каждая из них была Тиффани Болит. Крошечной, замороженной, сверкающей Тиффани Болит.

Внизу мисс Тенета громко рассмеялась.

* * *

В дверь спальни, расположенной в башне замка, яростно стучали дверным молотком. Роланд де Чаффлей (да, так его звали, и не было в том его вины) старательно не обращал на это внимания.

— Чем ты там занимаешься, мальчик? — раздраженно спросил приглушенный голос.

— Ничем, тетя Данута, — ответил Роланд, не поворачивая головы от стола. Одним из преимуществ проживания в замке была возможность без труда запереться в комнате; на его двери было целых три железных замка и два засова, в руку толщиной.

— Твой отец кричит, чтобы тебя привели, слышишь? — сказал другой голос, еще более раздраженный.

— Он обычно шепчет, тетя Араминта, — спокойно сказал Роланд, аккуратно надписывая конверт. — Он кричит только тогда, когда вы напускаете на него доктора.

— Это для его же собственного блага!

— Но он кричит, — повторил Роланд и лизнул отворот конверта.

— Ах ты, неблагодарный малчишка! Мы тебя измором возьмем! Или прикажем стражникам выбить дверь!

Роланд вздохнул. Замок построили люди, которым выбитая дверь пришлась бы не по вкусу, и поэтому всем, желающим ее выбить, придется тащить таран по узкой спиральной лестнице, наверху которой не было достаточно места, чтобы развернуться. И после всего этого они будут вынуждены разносить дверь толщиной в четыре доски и сделанной из столь древнего дуба, что он был подобен железу. Даже один человек месяцами мог оборонять эту комнату, при условии, что провизии у него было достаточно.

Роланд слышал, как ворчали его тетушки, спускаясь из башни, и как стучали их туфли. Затем он услыхал, как они начали кричать на стражников.

Пользы от этого было мало. Сержант Робертс и его стража[3] с раздражением принимали приказания от тетушек. Хотя все знали, что если барон умрет до того, как Роланду исполнится двадцать один год, по закону тетушки будут управлять поместьем до совершеннолетия Роланда. Тем не менее, хотя барон и был очень сильно болен, он еще не умер. Не очень благоприятные времена для невыполнения приказов, которые казались им неподходящими, но сержант и его ребята спасались от гнева тетушек, притворяясь глухими, тупыми, забывчивыми, рассеянными, больными, бестолковыми или — как, например, Кевин — иностранцами.

Свои вылазки Роланд совершал в предрассветные часы, когда никого вокруг не было и он мог спокойно поживиться на кухне. И отца он тоже навещал в эти часы. Старик был погружен в лекарственный сон, но Роланд приходил, чтобы просто подержать его за руку, находя в этом утешение. Если ему попадался на глаза сосуд с осами или пиявками, он выбрасывал его в ров.

Роланд задумчиво поглядел на конверт. Может быть, ему следовало рассказать Тиффни обо всем происходящем, но ему не хотелось об этом думать. Она могла огорчиться и попытаться снова спасти его, а это было бы неправильным. Это то, с чем он должен разобраться сам. Кроме того, он не был заперт. Они были заперты там снаружи. Пока он удерживает башню, есть еще место, куда они не смогут засунуть свой нос и украсть. Он спрятал последние оставшиеся серебрянные подсвечники, остатки старинной серебрянной посуды («отправили на оценку» — сказали тетушки) и шкатулку с драгоценностями своей матери под кроватью. Он немного не успел со шкатулкой, из нее уже пропало материнское обручальное кольцо и серебрянное ожерелье с гранатами, которое его бабушка оставила ей.

Завтра ему нужно будет встать пораньше и поскакать в Двурубахи с письмом. Он любил писать письма. Мир в них становился намного лучшим местом, потому что все плохое можно было не включать.

Роланд снова вздохнул. Как хорошо было бы написать Тиффани, что в библиотеке ему попалась книга под названием «Осады и Выживание» знаменитого генерала Тактикуса (того самого, что изобрел «тактику»). Кто бы мог подумать, что такая старинная книга может оказаться настолько полезной? Генерал особо настаивал на запасании провизии, поэтому у Роланда было полно кратофеля, колбас и тяжелых дварфийских буханок, которые так удобно сбрасывать нападающим на головы.

Он посмотрел в другой конец комнаты. Там висел потрет матери, который он достал с чердака, куда они его утащили («пока не почистят» — так они сказали). Прямо рядом с портретом, если знать, что искать, можно было заметить более светлую часть стены, размером с небольшую дверку. И канделябр рядом с нею казался немного скособоченным.

Проживание в замке имеет очень много преимуществ.

За окном пошел снег.

* * *

Нак Мак Фиглы сидели на соломенной крыше коттеджа мисс Тенеты и таращились на снежные хлопья. Они смотрели, как в тусклом свете, пробивающемся сквозь грязные окна дома, кружились и летали крошечные Тиффани.

— Снежинками речет, — сказал Величий Ян. — Ха!

Вулли Валенок поймал падающую снежинку.

— Треба признатися, что островерха шапка у него отменно вышла, — сказал он. — Люба ему карга наша.

— Вот вздор-то несешь! — заявил Роб Всякограб. — Он — Зима! Он — весь снег, и лед, и бури, и морозы. Она же — великуча девица! Хиба ж они пара? Билли, ты-то что речешь? Билли?

Гоннагль покусывал кончик своей мышлинки, с отсутсвующим видом уставясь на падающий снег. Однако голос Роба каким-то образом сумел пробиться сквозь его думы, потому что он откликнулся:

— Да что ему о людях-то ведомо? Он не боле живой, чем великуча таракашка, однако могуч, аки окиян. И он шибко с каргой любезен. Отчего? Что она ему? И что он делати начнет? Вот что я те кажу: снежинки только начало. Начеку быть нам должно, Роб. Оченно плохо все могет быть…

* * *

Высоко в горах Тиффани Болит легко приземлялись на старый уплотненный снег на гребне пика, сорвав лавину, которая снесла более сотни деревьев и охотничью избушку. Но вины Тиффани в этом не было.

Так же как не было ее вины и в том, что люди подскальзывались на ней, свежевыпавшей, или что дверь было не открыть, потому что она завалила ее снаружи, или что в кого-то запустили комком, слепленным из нее. Почти вся она растаяла к завтраку на следующее утро, да и все равно никто не замечал ничего необычного, за исключением ведьм, которые никогда не принимают слова на веру, и детей, которых никто не стал бы слушать.

Но даже при этом, Тиффани встала по утру очень смущенной.

И от мисс Тенеты не было никакой помощи.

— По крайней мере ты ему нравишься, — сказала она, яростно заводя свои часы.

— Откуда мне знать, мисс Тенета, — ответила Тиффани, совершенно не желающая разговаривать на эту тему. Она мыла посуду в раковине, стоя спиной к мисс Тенете, и была рада тому, что та не может видеть лица Тиффани — и если уж на то пошло, что она сама не может видеть лица мисс Тенеты.

— Интересно, что скажет на это твой молодой человек?

— Это какой такой молодой человек? — спросила Тиффани с таким каменным выражением лица, какое смогла принять.

— Он пишет тебе письма, девочка!

Которые ты читаешь, используя мои глаза, подумала Тиффани.

— Роланд? Он всего лишь друг… в некотором роде.

— Друг в некотором роде?

Не буду я с тобой это обсуждать, думала Тиффани. Могу поспорить, мисс Тенета усмехается. Не ее это дело!