Первый человек - Наталья Блинникова

– Яснее и не нужно…

Ей казалось, что она понимает, что это – слышать чувствами. Внутри она понимала, о чем говорит Падиф, но не могла описать. Но его рассуждения были созвучны ее эмоциям.

– Падиф. Я не могу верить твоим словам о моем назначении так же, как ты не мог верить своему наставнику. Мои знания столь малы по сравнению с миром, что нас окружает, по сравнению со знаниями, которыми обладаешь ты. И я хочу… – она запнулась. Ни сердце, ни разум не могли продолжить ее речи, и она не знала, почему.

– Что ты чувствуешь сейчас? – спросил Падиф и прямо, пристально посмотрел на нее.

– Пустоту, – только и выговорила она, пройдя вместе с его взглядом внутрь своей души, – Пустоту, которую нужно чем-нибудь заполнить.

– Чем же?

– Я не знаю. Действием, знанием?..

Она увидела, как счастливая улыбка озарила его лицо. Он хлопнул в перчатки, и воздух вокруг них потрескался.

– Вот ты зря мне это сказала, Энди-квален!

– Почему? И что за квален?

– Знания. Знания! – воскликнул он и, подпрыгнув, побежал вперед, пружыня на снегу. Девушка с улыбкой погналась за ним.

– Завтра начнем учиться истории и прочим знаниям… А квален значит – близнец.

И они разрезали тонкий воздух, ворвавшись под тень большой горы.

Глава 6

Как и вчера, мир ослеплял. По всей долине клочками стелился белый, но прозрачный туман, сквозь который просачивался матовый блеск словно бы взрыхленного снега. Крохотное солнце еще только-только вывалилось из своего ночного убежища, но светило ярко и косо. Воздух вокруг словно застыл, и ничего не нарушало спокойствия кроме мерного рокота водопада за остолбеневшим лесом. Она с наслаждением потянула носом и на миг прикрыла глаза, но раздавшийся рядом с ней вопль быстро и жестоко возвратил ее в реальность.

– Ага-а-а! – как будто бы он разгадал самую ужасную ее тайну, закричал Падиф и материализовался прямо перед ней, да так, что она чуть не упала от испуга, – Ну вот и ты, наконец-то!

Он махнул куда-то в сторону долины, его азартные глаза блеснули ей напоследок, и все его тело скрылось за краем каменной площадки.

Она с открытым ртом смотрела на пространство, где только что была его курчавая голова – воздух там словно до сих пор закручивался спиралями…

«– Ну же, давай, ты не пожалеешь! – Котя схватил ее за руку и легонько потряс.

– Константин! – родительским тоном воззвала она, – Сейчас уже почти одиннадцать часов вечера! Зачем лезть туда так поздно?

– Нет, не поздно, самое время! Такого ты никогда больше не увидишь! – его красивые глаза загорелись азартом, а она с трудом заставила себя отвести взгляд от этого восхитительного блеска.

Она задумалась. Собственно, почему нет? А почему да?

– Ну ладно! Уговорил! – и спрыгнула со стула, поспешными шагами направившись обуваться.

Летний вечер был полон неожиданного шума и непривычных запахов… Зеленый свет из-под их кроссовок вспыхивал ровным, мгновенным светом. Розовый закат сливался с синими волнами и переходил в глубины океана. Она не замечала людей рядом с собою, автомобили как будто приостановили свой сумасшедший ход. Они пришли на восточную сторону четвертого уровня, прямо над портом Кейп-Тира. Она удивленно посмотрела на своего друга.

– И что? Ты ведь сказал, что такое бывает раз в несколько лет?..

– Тссс! – шикнул на нее Котя, – Скоро сама все увидишь! Садись! – и он сам подал ей пример, усевшись по-турецки и прислонившись к прозрачным перилам. Она сползла к нему, подогнув коленки под себя.

Они сидели так довольно долго. Котя молчал. Она уже начинала испытывать разочарование. Уже почти двенадцать!

– Слушай, мне надоело! Сколько еще можно тут сидеть? – громко осведомилась она.

– Тихо! – взбеленился Котька.

– С чего это ты еще шикаешь на меня? – она привстала от возмущения.

– Ну потерпи еще чуточку! Скоро, скоро все начнется! – Котя тоже вскочил и ухватил ее за руку, притянув к себе, – Смотри, смотри, еще минута! – и он указал вниз, к парому.

Она возвела глаза к небу, но все-таки уселась обратно и взглянула туда, куда он указывал. Неожиданно спокойные воды океана затрепыхались, словно что-то отталкивало их от причала. Спокойные и темные изваяния кораблей, которых сегодня было почему-то очень и очень много, закачались в такт подводному ритму. Где-то прямо под ней с Котей раздался мелодичный, но приглушенный удар, а потом еще один, и еще, и так двенадцать раз.

– Полночь, – прошептал Котя, и после этого все стихло.

Когда волны прекратили двигаться, глубины воды заискрились. Заискрились множеством маленьких светлячков, которые, казалось, танцуют в воде, сталкиваясь и разлетаясь. Тут раздался громкий пароходный гудок, да так, что она подпрыгнула от неожиданности и испуганно посмотрела вперед, на стоящие суда. Но это уже не были мрачные и безмолвные металлические сооружения. Один за другим, волной от причала, они загорались тысячами огней повсюду: на трубах, на палубах, везде! А когда плавная, ровная волна света добралась до последнего, самого отдаленного корабля, над всеми суднами взорвался огромный салют, а за ним еще один, и еще один, но только трех цветов: красного, синего, голубого. Их исры отразились в ее восторженных глазах. На кораблях зазвучала одна и та же музыка: ее настроение разливалось над океаном обещаниями верности и ожидания, прерывалось великой скорбью и взрывалось мгновениями счастья… Она никогда еще не слышала подобного. Словно повинуясь безмолвному приказу, все суда начали медленное движение навстречу черной ночи бескрайних просторов океана. Салют умолкнул, и в воздухе разлилась лишь эта одна мелодия. Корабли все больше и больше удалялись друг от друга, и тысячи мерцающих огоньков на них не потухали. Когда все доступное взору водное пространство замерцало в свете разошедшихся огней, она ощущала печаль и любовь, радость и грусть, успокоение и тревогу… Она повернулась к Коте. Его синие глаза проникновенно следили за ней.

– О, что это? Что за чудо? – прошептала она так тихо, словно боялась разрушить идиллию.

– Это традиция. Она называется «Ожидание». Ты ведь знаешь, что есть поверье, будто те, кто погибает в океане, остается там. Ну, духовно, что-ли?.. – она кивнула, и Котя продолжил, – Так вот. Наш город стоит в океане, и получается, что мы тоже остаемся с ним после смерти. Каждый огонек на корабле – это свеча, это чья-то душа, но еще живущая. Посмотри, их миллионы, как и жителей Кейп-Тира. Волна, что отходит от берега в полночь забирает их от города, и огни зажигаются – это значит, что душа отделилась от тела. Красные, синие и голубые цвета символизируют океан – цвета солнца, воды, неба. А огоньки в воде – это те люди, которые уже умерли. Они окружают город для того, чтобы защищать его во время ожидания.

– Ожидания чего? – словно завороженная, спросила она.

– Ожидания возвращения душ. Там, в море, корабли расходятся глубже в океан, пока не догорит последняя свеча. Она может гореть хоть целый день, и это значит, что человек, которому принадлежит душа, не может найти себя. Каждый в этом городе во время свершения этой традиции совершает истинные поступки, он понимает, кто он есть. А когда корабли возвращаются, то эти искорки… – Котя махнул рукой в сторону серебряных светляков, что облепили причал.

– Они исчезают… – докончила она, – Но для чего это делается?

– Это такой праздник, что ли… Символизирует чистоту помыслов…

Котя улыбнулся. Ее разум затуманился от загадочного рассказа друга, словно действительно ее душа отделилась от тела. Она не могла не смотреть в его синие очи. «Как океан…» – подумала она»

– Где же ты? – задумчиво выдохнула она, глядя на очертания Падифа в воздухе.

Когда она спустилась, он уже ожидал ее у самой кромки воды Мертвого озера. Здесь туман был более плотный и каплями забирался в легкие. Черная фигура Падифа выглядела в белых клочках немного устрашающе. Он легонько толкнул ее рукой.

– Догони! – и бросился от нее бегом. Но она не шелохнулась. – Ты чего? – осведомился юноша и остановился в метрах десяти от нее.

– Но ведь сейчас зима! – неужели этот спортсмен думает, что она побежит за ним по снегу, холоду, да еще в промозглом тумане?

– Тебя не должна пугать погода! В конце концов, это всего лишь физические ощущения! – сказал Падиф и снова припустил от нее, но через некоторое расстояние приостановился, – Ну хорошо! Остаешься без завтрака, обеда, ужина, и завтрашнего завтрака, обеда и ужина! Если ты, конечно, не добудешь пищу себе сама! – и с этим условием начал удаляться от нее в тумане.

Она пробурчала что-то себе под нос и сложила на груди руки. Но, когда фигура юноши почти исчезла в тумане, она погналась за ним.

Черный силуэт все более и более удалялся от нее. Линии выпрыгивающих из тумана холмов стали размытыми. Из звуков больше не осталось скрежета снега под ногами, свиста ветра в ушах, шарканья одежд, лишь одни и те же повторяющиеся хриплые вздохи. Перед тем, как броситься в погоню, она даже не думала, что все окажется настолько сложно. В конец не выдержав, она закашлялась и остановилась, с гримасой боли и утомления оперевшись ладонями о колени.